Мэйкон никогда не был похож на своего отца, Сайласа, и они оба об этом знали. Он всегда был больше похож на мать, Аурелию — сильного Светлого Мага, в которого его отец влюбился в колледже Нового Орлеана.
Так же, как они с Джейн встретились и полюбили друг друга, когда он учился в Дюке. И, как и Мэйкон, его отец влюбился в его мать до Трансформации. До того, как его дед убедил Сайласа, что отношения со Светлым Магом — это осквернение их рода.
У деда Мэйкона ушли годы на то, чтобы разлучить его мать и отца. К этому времени уже появились на свет он, Хантинг и Леа. Его матери пришлось использовать свой дар Прорицателя, чтобы избежать гнева Сайласа и его неконтролируемой жажды. Она бежала в Новый Орлеан с Леа. Его отец никогда бы не позволил ей забрать сыновей.
Его мать была единственной, к кому Мэйкон мог сейчас обратиться. Единственной, кто мог понять его любовь к Смертной. Самый большой акт святотатства против его рода, Кровавых инкубов.
Демонов-Солдатов.
Мэйкон не говорил матери, что придет, но она будет ждать его. Он выбрался из Туннелей в сладостное тепло орлеанской летней ночи. В темноте мерцали светлячки, запах магнолий был всепоглощающим. Она ждала его на крыльце, сидя в старом деревянном кресле-качалке и плетя кружева. Как и раньше.
— Мама, мне нужна твоя помощь.
Она опустила иглу и пяльцы и поднялась со стула.
— Я знаю. Все готово, дорогой.
Существовала только одна вещь, достаточно сильная для того, чтобы остановить инкуба, кроме другого из его рода.
Светоч.
Он считался средневековым приспособлением, оружием, созданным для контроля и заточения самых могущественных из служителей зла, инкубов. Мэйкон никогда не видел их прежде. Их осталось очень мало, и их было почти невозможно найти.
Но у его матери был один, и он был нужен ему.
Мэйкон последовал за ней на кухню. Она открыла небольшой шкаф, который служил ей в качестве алтаря духов. Развернула небольшую деревянную шкатулку с надписями на Ниадском, древнем языке Магов, по всему периметру.
КТО ИЩЕТ, ТОТ ВСЕГДА НАЙДЕТ
ДОМ ПОРОКА
КЛЮЧ К ПРАВДЕ
— Твой отец дал мне его до Трансформации. Он передавался в семье Равенвудов в течение нескольких поколений. Твой дед утверждал, что он принадлежал самому Абрахаму, и я верю, что так оно и было. Он отмечен его ненавистью и фанатизмом.
Она распахнула шкатулку, открывая его взору черную как смоль сферу. Мэйкон чувствовал ее энергию, даже не прикасаясь к ней, — ужасающую вероятность быть заключенным навечно в этих переливающихся стенах.
— Мэйкон, ты должен понимать. После того, как инкуб будет заточен внутри Светоча, выбраться оттуда изнутри невозможно. Тебя должны освободить. Если ты дашь это кому-то, ты должен быть уверен, что можешь доверять ему, потому что отдаешь ему в руки больше, чем просто свою жизнь. Ты даешь ему тысячи жизней. Именно этим тебе покажется вечность внутри него.
Она подняла шкатулку повыше, чтобы он смог ее разглядеть, как будто снаружи он мог увидеть, каково будет оказаться внутри этого шара.
— Я понимаю, мама. Я могу доверять Джейн. Она самый честный и принципиальный человек, которого я когда-либо встречал, и она любит меня. Несмотря на то, кто я такой.
Аурелия коснулась щеки Мэйкона.
— Нет ничего плохого в том, кто ты, дорогой. Если бы было, это была бы моя вина. Я обрекла тебя на такую судьбу.
Мэйкон наклонился и поцеловал ее в лоб.
— Я люблю тебя, мама. Все это не твоя вина. Его.
Его отца.
Сайлас, возможно, представлял большую угрозу для Джейн, чем он. Его отец был заложником учения первого Кровавого инкуба из рода Равенвудов, Абрахама.
— Это и не его вина, Мэйкон. Ты не знаешь, каким был твой дед. Как он изводил твоего отца своей верой в искаженное клеймо превосходства, в то, что смертные по рангу ниже Магов и инкубов, что они всего лишь источник крови для удовлетворения их вожделения. Твоему отцу все это внушили, как и его отцу до него.
Мэйкону было все равно. Он давно перестал сожалеть об отце, перестал задаваться вопросом, что такого в Сайласе любила его мать.
— Расскажи мне, как им пользоваться, — Мэйкон нерешительно подался вперед. — Могу ли я прикоснуться к нему?
— Да. Человек, который коснется им тебя, должен иметь твердое намерение, но даже тогда это безвредно без заклинания Carmen Defixionis— Пленения.
Его мать сняла маленькую сумочку, мешочек-амулет, самую надежную защиту, которую только могли дать Вуду, с двери подвала, и исчезла на темной лестнице. Когда она вернулась, она несла что-то, завернутое в пыльный кусок мешковины. Она положила это на стол и развернула.
«Responsum».
В буквальном переводе это означало «Ответ».
Она была написана на Ниадском. В ней содержались все законы, которым подчинялся его род.
Это была старейшая из книг. В мире существовало всего несколько экземпляров. Мать осторожно переворачивала хрупкие страницы, пока не нашла нужную.
«Carcer».
Тюрьма.
Эскиз Светоча один в один был похож на тот шар, который сейчас покоился в выстланной бархатом шкатулке на мамином кухонном столе рядом с нетронутым рагу из лангустов.
— Как это работает?
— Это довольно просто. Человеку надо только одновременно прикоснуться к Светочу и к инкубу и произнести заклинание. Светоч сделает все остальное.
— Заклинание тоже в книге?
— Нет, оно слишком мощное, чтобы доверять его написанным словам. Ты должен научиться ему от того, кто его знает, и запечатлеть его в памяти.
Она понизила голос, как будто боялась, что кто-то может подслушать. Потом она прошептала слова, которые могли приговорить его к вечным страданиям.
— Comprehende, Liga, Cruci Fige.
Захвати, заточи и мучай.
Аурелия закрыла крышку шкатулки и передала ее Мэйкону.
— Будь осторожен. В Светоче заключена власть, а во власти заключена Тьма.
Мэйкон поцеловал ее в лоб.
— Я обещаю.
Он повернулся, чтобы уйти, но голос матери окликнул его.
- Тебе это понадобится.