нее еще весьма… Извините, я хотел сказать, очень энергичная женщина.
– Киреева, – вполголоса подтвердила Алина. – Откуда только информацию берет. Не иначе из космоса.
Потом посмотрела на Егора в упор и смело произнесла:
– Но я, наверное, должна быть ей благодарна. Я думаю, если бы не она, мы бы сейчас с вами не разговаривали. После той моей истерики вы вряд ли бы стали искать со мной встречи.
– А куда бы я с этой подлодки делся?.. – вздохнул притворно Егор, но Алине показалось, что не совсем притворно, и ей стало легко и весело.
Она повернулась в сторону водной глади и спросила, хотя голос ей слегка изменил, немножко сорвался, даже пришлось покашлять, скрывая волнение:
– Этот остров действительно мой?
– Да. Он твой. Если ты его примешь в подарок.
Она повернула к нему счастливое лицо и, прижав ладошки к груди, прошептала: «Спасибо», а потом, вновь оглянувшись на остров, воскликнула радостно: «Спасибо! Спасибо!» – кинулась ему на шею.
Он не успел обхватить и удержать ее плечи, а она уже бежала к самой кромке воды и принялась рассматривать свой собственный утиный остров и дергать подоспевшего Егора за рукав, побуждая его тоже оценить великолепие утиного дворца. Как будто это не он возился с архитектором и строительной бригадой, и не он лаялся с прорабом, чтобы тот поторопил своих трудоголиков, и не он проверял сваи и мостки на прочность, а лазы на собаконепроницаемость.
– А это, Алина, обратите внимание, пристань. Захотите навестить ваших питомцев, сможете подплыть к ним на лодке. И для обслуги хорошо – помыть, починить. Подкормить…
И помолчав, тихим голосом спросил:
– Ты о таком острове мечтала?
И взял ее руки в свои ладони и прижал их к груди. И заглянул в глаза. И собрался произнести что-то очень важное. Самое главное.
Алина вдруг струхнула и принялась нести какие-то глупости. Про то, что в этом тереме теперь можно будет прятаться от непогоды. Или укрываться от врагов. Или, на худой конец, оборудовать тайник. Замечательный тайник, в который никто и никогда из чужих людей не догадается залезть. Что у них с Риткой Радовой, когда они еще учились в школе, был свой тайник за одной из балок на чердаке Риткиного дома. А когда Егор был школьником, у него тоже был тайник?
Если, следуя каким-то неподдающимся обычной человеческой логике женским мотивам, ей и хотелось отвлечь своего героя от разговоров на серьезные темы, то в этом она вполне преуспела.
Он застыл, как-то уж очень заинтересованно задумавшись над ее последним вопросом, и так глубоко погрузился в свои мысли, ища правильный ответ, что сжал ее руку слишком сильно.
Пискнув, она выдернула ладошку. И тогда он сказал:
– Зяблик, а ведь про школьный тайник – это идея. У меня появилась одна интересная гипотеза, на которую меня навел твой милый треп. Хочешь, мы ее прямо сейчас и проверим? Мы ее быстренько проверим, а потом покатаемся, что ли… Хотя нет, ты тоже на машине. Тогда посидим в кафе, чтобы не замерзнуть. На самом деле я очень хочу пригласить тебя к себе домой. Ни-ни-ни, никаких глупостей, только чай с вишневым вареньем. Но должен предупредить, что тебе у меня может показаться скучно. Кроме варенья, мне нечем будет тебя развлечь. Видишь ли, у меня нет художественных фильмов для просмотра, ну совсем. То есть абсолютно. Раньше у меня их было без счета, но я их стер, все до единого.
А Алина, не поняв ничего про фильмы, подумала, что, если он предложит ей просмотреть видеоряд острых моментов с позапрошлогоднего полуфинала на кубок УЕФА, она, наверное, согласится.
Чернильница оказалась именно там, где и должна была быть, – под крышкой старого, всеми забытого канализационного лючка, доживающего свой век у кромки бетонной отмостки с задней стороны типового пятиэтажного дома.
Покрутив головой, Алина сориентировалась и поняла, что где-то рядом должен находиться дом Тамары Михайловны, вернее, ее покойного мужа Поляничева Александра.
Егор не без труда откинул толстенькую скрипучую крышку. Узкий лаз вел вовсе не в глубокий колодец со ржавыми скобами вместо лестницы вниз, а укрывал углубление с толстой трубой и массивным вентилем на ней. На этой-то короне вентиля и возлежал сине-белый пакет из «Седьмого континента», в который была упакована чернильница, и, безусловно, это была именно та самая чернильница, доставившая всем столько хлопот.
Сидя на пассажирском сиденье Егорова «Форда», Алина в задумчивости извлекла из замысловатого чугунного постамента круглую резную баночку с откидывающейся крышкой. Ее сестры-близняшки рядом не было. Это понятно. Вторая баночка сейчас у Ревякина Кольки.
Егор пошарил внутри пакета, так, из педантизма, и в результате нашарил в складках полиэтилена листок писчей бумаги, сложенный четвертинкой. Оказалось письмо. Письмо было написано Сашкой, адресовано его учительнице.
Сашка писал:
Уважаемая Нина Михайловна!
Отправляю Вам посылкой Вашу чернильницу, которую у Вас украли. Я ее вспомнил и узнал сразу же, как только взял в руки. Когда мы с Ревякиным Колькой и Серегой Панфиловым в девятом классе приходили к Вам писать диктанты перед экзаменом по русскому, то видели ее на Вашем столе. Сначала я подумал, что Вы ее продали кому-нибудь или подарили и что украли не у Вас, а у других людей. Но я решил проверить, подъехал к тому дому, откуда вынесли эту чернильницу, и увидел Вас своими глазами. Я не мог подойти к Вам, извините. К ее краже я не имею отношения, но мне все равно стыдно, что так вышло. Тот скот, который ее у Вас украл, думал, что хорошо ее припрятал, но я ее нашел. Простите, что не сразу ее Вам отправляю, так как она была не в комплекте, а недостающую часть я позже принес из дома, потому что про нее забыл. А постамент я принес с места работы. Про вставной пузырек я забыл, что он у меня был в другой куртке, извините. Еще была задержка из-за того, что узнавал Ваш новый почтовый адрес.
Ваш бывший ученик из 9-го «б» класса Поляничев Саша.
– Вот все и прояснилось, – задумчиво произнес Егор. – Жаль Сашку. Охламон был. И идеалист. И это все в одном флаконе. Ему надо было втихаря вернуть Дорошиной ее пропажу и успокоиться, а он решил еще и Додонова прищучить. Допустим, Додик и догадывался, кто у него товар попер, но за это не убивают. Не пригрозил бы Сашка ему разоблачением, глядишь, и в живых бы остался. А из всего тобой рассказанного я так понял, что