Я ведь не могу сказать ей главного – я все равно на ней не женюсь. Не могу, не имею права. Пока есть Марина. Не знаю, не понимаю, что сказать Лоре.
Спускался к себе на этаж пешком, бормоча под нос:
Жил на свете Буридан,У него осел был Жан.Между двух охапок сенаОн от голода страдал…
Приник к двери, прислушался. В квартире было привычно тихо. Отпер замок, шагнул в прихожую. И холодная сталь пистолетного ствола тычком уткнулась мне в шею.
– Прежде чем дергаться, шустряк, подумай о подружке, – сказал тихо кто-то за спиной.
Через распахнутую дверь в комнату я увидел Лору, сидевшую в кресле. А за креслом, приставив ей пистолет к затылку, стоял здоровенный худой парень, который во время беготни в метро показался мне похожим на мускулистый скелет.
Нашли все-таки, суки рваные! Надыбали, паскуды!
Голос за спиной предупредил:
– Одно резкое движение, и девочке сделаем лишнюю дырку в рыжей голове… Цепляешь?
– Уцепил! – дисциплинированно ответил я и попросил: – Але, ствол отодвинь чуток – я щекотки боюсь…
– Ишь, какой ты нежный, оказывается… Ручки-то подними! Вот так, за голову, – засмеялся шелестяще и ударил изо всех сил в почку.
Уф, ой-ей-ей! Е-к-л-м-н! Фу-фу-фу! Дурак ты, едритская сила! Меня болью не нагнешь. Я мог бы их на выставке показывать, свои боли, у меня их коллекция. Пока чувствуешь боль – все в порядке, все поправимо. Нормальная реакция живого организма.
Скелет сказал – надо мной – своему партнеру, пока тот сноровисто обшаривал меня:
– Проверь у него нож за шиворотом. Пощекоти между ног…
Обыскивал профессионально – одной рукой, ствол по-прежнему жестко уперт в шею. Щелкнул на запястьях наручниками, добыл у меня из-за пояса пистолет, резким тычком в спину толкнул в комнату.
Я покосился через плечо – ну конечно, старый мой знакомец с вдавленными висками, несчастный младенец, изуродованный родовыми щипцами, пульсирующий мой преследователь – Гнойный Мозг.
– Не оборачиваться! – сдавленно, негромко крикнул он и снова врезал мне по почке.
Это хорошо! Не то, конечно, что он врубил мне по урологии, а то, что орать воздерживается. Опасается, значит, лишнего шума. Учтем на будущее.
Лора, бедная моя подружечка, синюшно-бледная, рот заклеен лейкопластырем, без очков щурится, слезы катятся из глаз, а на лице не испуг, а страдание. Руки связаны ремешком, тонкий халатик накинут на голяка. Они явились, когда она уже спала.
– Не волнуйся, родная, – сказал я ей. – Я знаю, что ты не могла крикнуть – предупредить. Все будет в порядке, не тревожься…
Гнойный Мозг снова ударил меня – пистолетом по загривку, ухнуло тяжело, ломко в голове.
– Не разговаривать!..
Я прикрыл на миг глаза, в темноте и тишине ждал, пока рассосется, отступит боль. Потом мирно, вежливо сказал:
– Слушай, ты, скотоложец! Еще раз поднимешь руку – умрешь. Не веришь – спроси у своего покойного друга Валерки. Он меня уже сторожил…
– Ты и за Валеру еще ответишь, падлюка! – взвизгнул Скелет.
– Кому отвечу? Тебе, что ли? – спросил я и уселся на стул посреди комнаты. Надо протянуть время, нужно сориентироваться, понять – вызвали они подмогу или повезут к себе в их вонючие застенки? Где их замечательный командир Николай Иваныч?
Комната расшарена, распотрошена обыском. Они что-то искали. Долго. Они здесь давно. А Николая Иваныча нет! Они не торопятся с победным рапортом. А может, они, помимо сдельно-премиальной оплаты, поддерживают себя частным мародерством? Они краем уха слышали, что меня ищут из-за денег. Они ищут здесь деньги! Вот идиоты!
От дикости этой догадки я засмеялся. Они еще не дошли до антресолей, где лежит под барахлом мой чемодан. Эх, мне бы сейчас карабин…
Своим смехом я обидел Скелета. Он подпрыгнул и ударил меня ногой в грудь. Тяжело вломил, но плохо. Раз не вырубил, значит, плохо. На пол я рухнул, вздохнул, душевно сказал:
– Не каратист ты, а говно. Нормальная срань…
Он ударил меня ногой в живот.
– Говорю же тебе – дерьмо ты, кал, экскремент поносный!
Опять врубил он мне.
– Как есть – навоз, фекалий…
Скелет долбанул меня кулаком в темя – до темени в глазах.
– Конечно, ты – какашка, меконий…
Скелет хотел ударить ногой слева, но я откатился немного, не удар получил, а толчок.
– Жалкое ты испражнение дристучее!
Тут он меня все-таки достал, а я, задыхаясь, намекнул:
– В натуре – жопный плевок, дрэк ты текучий…
Гнойный Мозг остановил спарринг-партнера:
– Погоди! Собери все дискеты компьютерные в сумку…
Я лежал на паркете и успокаивал Лору:
– Яблочко мое дорогое, не грусти… Все будет хорошо! Ничего они мне не сделают. Я такой ловкий – толкачом в ступе не отловишь… Ты только не бойся этих козлов…
Чем позже они найдут чемодан на антресолях – тем лучше. Там лежат деньжата какие-то и документы. Для этих подзаборных мародеров – огромные деньжищи! Они могут из-за них нас убить – деньги украдут, а начальству доложат, что во время захвата пришлось нас укокошить.
Упираясь мордой в теплые буковые клепки паркета, я начал группироваться.
Ах, если бы я сейчас был здесь с ними один! Но при первом моем рывке они застрелят Лору.
Господи Боже, как легко и сладко было всю жизнь одиноко волчарить!
Я ждал.
Тихо лежал.
Не мог он забыть обо мне.
Не мог не услышать мой крик о помощи.
«Цакуга-дзен, мой боевой дух, неужели ты покинул меня?
И еле слышно шелохнулся шелест-шепот:
– Я здесь…
– Цакуга, учитель и друг мой, я унижен своим бессилием.
– Мы не ведаем, когда слабость становится силой, а унижение возвышает…
– Цакуга, я не боюсь смерти.
– Я знаю… Воин переступает страх, как путник порог перед долгой дорогой.
– Цакуга, я боюсь за девочку…
– Не думай о ней сейчас… Страх за нее гнет к земле твою силу. Победи сам – спасешь ее…
– Цакуга-дзен, я безоружен, а руки мои в металле…
Тихо-тихо засмеялся старый самурайский дух.
– Есть узы крепче металла».
А из коридора раздался счастливый крик Скелета:
– Гля, чего я тут наверху нашел!
Ну да, нашел-таки, зараза. Мой заветный чемоданчик, мой бывший меч-кладенец, мой боевой клад.
Сергей Ордынцев:
БУКЕТ СТРЕЛИЦИЙ
Я по-честному предложил:
– Давай завезу тебя домой, а потом подамся в Теплый Стан…
– Ага, как же! – возмутилась Лена, влезая за руль. – И это называется мужчина с человеческим лицом! Как служебная рутина или житейская бытовуха – тут мы не разлей вода! Скрещенье рук, скрещенье ног и прочее там скрещенье! А как большое приключение, ночной полет, звон риска – так все себе! Нехорошо, дяденька…
Рванула с места так, что гравий из-под колес градом ударил в забор, по широкой плавной дуге вылетела на шоссе и погнала в сером сумраке истекающей ночи.
– Что ты несешь, шоферюга несчастная? Какой риск? Какое приключение? – неохотно, вяло отговаривал я Лену. Я ведь хотел, чтобы она ехала со мной, я хотел, чтобы мы вместе разыскали Кота, я хотел, чтобы она была рядом.
– Не замай! – толкнула меня локтем Лена. – Ну подумай сам, какой прикол! Кота сейчас в Москве не ищет только тот, кто сам в розыске. А мы с тобой его находим! Полный отпад!..
На Кольцевой повернули направо, покатили на запад. За спиной небосвод натекал серым перламутром, над горизонтом пузырились парусники облаков. Скоро рассветет.
– Брось на заднее сиденье эти чудовищные цветы и дозванивайся своим дежурным ментам… – распорядилась Лена. – В районе Теплого Стана вряд ли живет толпа Теслимовок.
– Наверное, – согласился я и на всякий случай поинтересовался: – Чем это цветы чудовищные?
– Не видишь? – удивилась Лена. – Жуть! Посмотри – уже не флора, еще не фауна! Как страшные черно-красные птицы… Раскрытые жадные клювы… Фу!
– Не выдумывай! Нормальный строгий элегантный цветок…
– Ага! Не вздумай только приносить их на мою жилплощадь! Мы с тобой уснем, доверчивые и беззащитные, как в детсаду на тихом часе, а они…
– Что они? Что ты мелешь?
– Допревратятся! Совсем станут хищными птицами и расклюют нас. Без смеха – боюсь их…
– С психиатром не советовалась?
– Советовалась. Хороший врач. Предложил переспать с ним.
– А ты? – живо заинтересовался я.
– Пообещала найти себе другое снотворное, не такое тошнотное… Угостите сигаретой, офицер! В сумке лежат…
Я бросил цветы на заднее сиденье, расстегнул замок сумки и снова наткнулся на холодный никелированный ствол. Достал из пачки сигарету, прикурил, осторожно вложил ей в губы сочащийся синим дымом бумажный цилиндрик.
– Спасибо, дорогой друг, – сказала Лена и начала корчиться от смеха.
– Так, нормально! Плавно переходим в следующую стадию безумия, – заметил я. – Что теперь?
– Мы с тобой сейчас как в «Санта-Барбаре»! Мечта провинциалов! Шикарный джентльмен изящным движением вкладывает в рот сигарету невероятно прекрасной красотке! Посмотри на нас! Ты в смокинге похож на загулявшего пингвина! Ой, умру!