Война снова нагнала меня.
Я поднимаю глаза на Батори. Я хочу спросить, сможет ли он остановить войну, когда обретёт власть над вампирами, но молчу из-за родственников. Вампир отвечает мне взглядом, и я читаю по нему: он понял мой вопрос. И да, он остановит войну.
Вечером его сменяет некто Адам Стефанович. На вид — обычный галицийский мужик лет тридцати трёх — тридцати шести, только сильно усатый и какой-то нелюдимый. Я усаживаю его, как и Батори, в единственное кресло.
Вечерние новости опять кажутся пересказом дурацкого, для щекотки нервов придуманного триллера. Защитники Праги сдались, Прага полностью под Пруссией. Оказывается, администрация города не успела эвакуировать женскую школу-пансионат при пражском монастыре Святой Агнессы Чешской. В какой-то момент она привлекла внимание пруссов. Монахинь-воспитательниц привязали, распяв, на танки и бронеходы. Остановив украшенные таким образом машины возле линии обороны, пруссы объявили о захвате в заложники около трёхсот девочек. Некоторых из заложниц показали, высунув связанными из люков танков.
И девочкам, и монахиням обещали жизнь и неприкосновенность, если пражане бросят оружие. Они бросили и вышли, поднимая руки. Прага не продержалась и трёх дней.
Видео с заложницами пруссы передали в западную Богемию сами — дали диски одной из девочек-воспитанниц, десятилетней Г елене Ружковой, и велели ей перейти полосу земли между двумя армиями, когда стемнело и стихла стрельба. Тоненькую беленькую девочку, ковыляющую по заросшему, закиданному солдатскими телами пустырю, заснял на телефон один из богемских солдат. Меня просто злость берёт — в наш век развитых технологий, почему у нас есть способ снять видео и поделиться им со всем светом и нет хорошего оружия, которое бы быстро вернуло пруссов в их законные границы? Какое-нибудь облучение, ядовитый газ, дальнобойные пушки!
Кровать я отдаю тёте Марлене, диван — беременной, как оказалось, Патрине. Мальчики устраиваются на одном одеяле и укрываются другим, для нас с Илонкой я тоже достаю одеяло и плед. Вообще-то я не люблю ложиться спать так рано — всего лишь в час ночи — но и сильно выделяться перед остальными не хочу. По счастью, я умею заставить себя заснуть.
Адам так и сидит в кресле, суровый и усатый, словно какой-нибудь древний польский король.
С утра меня будит Илонка, помогает сесть и вручает кофе.
— А я с твоего телефона вашей Г оське звонила. Нашим в лагере уже с утра выдали паёк, обещают и электричество на днях подвести, и воду пустить. Всё равно лагерь готовится к приёму беженцев. В Моравии их уже очень много, не знают, куда девать. Говорят, опять Галиция часть возьмёт. Ещё туда несколько немецких семей поселили, потому что погромы. Я испугалась, что их депортанты забьют, а ничего. Косятся немного, и всё. Им всем твоя Г оська работу провела, что немцы не виноваты, что немцами родились, а живут они в Г алиции уже всю жизнь и войны не начинали. Я тоже так думаю. Солдат, что по мирным людям стреляли, их надо на кусочки разорвать — а эти-то что?
— А что богемская армия? Наступать будут или за заложников побоятся?
— А богемские власти объявили всех, кто пока не спасён, временно мёртвыми.
— Это как?!
— А так. Все, кто под пруссами оказались, считаются уже умершими.
Пока их назад не отобьют. Иначе так придётся всю Богемию сдать и в рабах ходить. А эти будут каждого десятого стрелять, чтобы помнили, кто хозяин, — Илонка впервые на моей памяти грязно ругается, найдя для пруссов с десяток сочных определений. — А Моравия выслала часть своих войск в поддержку богемским.
Целый день телевизор включён. То и дело повторяются новости: въезд в Пшемысль нашего каравана, моё с цыганками шествие по улицам (владелец телефона особое внимание уделяет моим грязным поцарапанным ногам, что, видимо, символизирует в его сознании нечто особенно жалостное), автобусы с эвакуированными детьми в Моравии, расстрел мирных жителей в Богемии, монахини, распятые на танках.
Вместо Адама с нами сидит «волк» по имени Драго, сменивший вампира перед рассветом. У него бритая налысо голова.
До вечера я маюсь, не зная, куда приткнуться. Один раз залезаю на сайт памяти меня, почитать, что пишут в связи с моим воскрешением. Обнаруживаю сразу две статьи, написанные так бредово, что только сплюнуть. По одной из версий меня, например, украли цыгане, держали чуть ли не в рабстве, а теперь заставили пустить в хатку. Рыча от ярости, пишу пространное сообщение на своей страничке, рассказывающее, что я совершала чудесное турне в компании жениха по красивейшим городам Венской Империи, как-то: Кошице, Будапешт, Сегед, Нови Сад, Загреб, Вена и Прага, мысленно желая авторам статей облиться ядом от зависти. Подумав, приписываю просьбу молиться за жениха, оставшегося в Богемии биться с прусскими захватчиками. Во-первых, романтично, а во-вторых… вдруг хоть немного поможет.
Илонка и Патрина в четыре руки перешивают старый пододеяльник на пелёнки. На мой взгляд, об этом ещё слишком рано беспокоиться — у Патрины и животика почти не заметно, но им, видно, просто хочется занять руки. Мальчишки играют с Драго в карты. Тётя Марлена всё возится на кухне.
Интернета в восточной Богемии теперь уже нет, но вчера ещё был; я читаю сообщения-сводки тех богемцев, что подумали о возможности делиться таким способом информацией. Пишут, наверное, то же, что могут написать в любом оккупированном городе: сбитые богемские флаги и гербы и поднятые вместо них прусские, расклеенные по стенам приказы о соблюдении комендантского часа, запрете на не немецкую речь в общественных местах, призыве лиц, достигших тринадцати лет, на общественные работы и сдаче имеющихся у населения драгоценных металлов и камней в комендатуру.
В десять вечера в новостях показывают новые кадры: публичная казнь пленных защитников Праги. Сначала на Староместскую площадь прусские солдаты выгоняют военнопленных, раздетых до белья. Некоторые — совсем подростки с виду, в таких мы вглядываемся пристально, боясь и желая увидеть Кристо. Толпу почти голых мужчин уплотняют, оставляя хороший обзор огромной виселицы, похожей на очень длинный турник с несколькими подпорками. Только на этом турнике болтаются верёвочные петли, а под ними стоят длинные скамейки, похожие на те, что обычно можно найти в школьных спортзалах. По другую сторону «турника» сгрудились девочки в форме пансионата Святой Агнессы; на них точно так же направлены автоматы. Команда, и солдаты наугад отделяют несколько десятков пленных, подгоняют их к виселицам, расставляют по одному под каждой верёвкой. Несколько петель остаётся свободными, и солдаты отсчитывают ещё шесть или семь человек. Несколько пруссов без оружия в руках споро заковывают отобранным пленным руки за спиной, подталкивают их на скамейки, становясь рядом, надевают петли на шеи. Такое впечатление, что им это не в диковинку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});