и тогда понял, что никогда не видел группу солдат с таким сплоченным чувством цели или которые были бы так расслаблены в своей собственной шкуре. Это были ребята, которые девять месяцев в году проводили вдали от казарм, на военной подготовке и учениях. А потом, во время своих выходных, они добровольно отправлялись еще немного попрыгать HAHO или HALO, просто чтобы сохранить остроту ощущений.
Но, несмотря на уверенность, которая исходила от них, в них было и настоящее смирение. В нем было ощутимо отсутствие высокомерия и дерьма. Примерно тогда Трикки задал мне вопрос на миллион долларов.
— Дэйв, — сказал он, — если ты отрежешь Следопыту ноги, он все равно останется Следопытом?
Я сказал Трикки, что, по моему мнению, так оно и было.
— Ты прав, — сказал Трикки. — Так и есть. Он не может пройти 60 километров со скоростью 6 километров в час, но у него все еще есть душевное состояние Следопыта.
Именно Дэвид Стирлинг первым сказал о отборе спецназовцев, что большинство людей сами себя подводят. Они подвели самих себя из-за недостатка веры в себя: они просто недостаточно сильно верили в то, что они достаточно хороши. Тем не менее, многие также потерпели неудачу из-за чрезмерной уверенности, граничащей с самообманом. У них никогда не хватало смирения, чтобы пройти через это. Конечно, это было трудное достижение правильного баланса. Я не знал, всегда ли мне это удавалось, но я надеялся, что, по крайней мере, в этой миссии я добился своего.
Теперь я понял, что значит испытать предельный трепет боя, стоя плечом к плечу с такими людьми, как эти. Более чем вероятно, что мы все должны были погибнуть на этой миссии. В фургонах впереди мы, возможно, уже кое-что потеряли. Я не мог не думать о том, что у нас есть несколько серьезно раненых. Но я бы не хотел быть где-либо еще, кроме как в этой битве с этими парнями, сражающимися за наши жизни.
Если, несмотря ни на что, мы выберемся из этого живыми, я постараюсь быть лучше. Я бы постарался никогда не доставать Стива из-за его дерьмовых шуток. Я бы постарался перестать дразнить Деза из-за его вопросов о костях и Трики из-за того, что он забыл свое снаряжение для мокрой погоды. Я бы никогда не подумал о Джо хуже из-за его молодости, и я бы простил парней из инженерной разведки за то, что они не знают, как менять шины.
Но самое главное, я бы никогда больше не стала косо смотреть на Джейсона из-за его неуверенности или его четырех вредных привычек. Мы были командой. Мы были той командой, которую я всегда искал. Мне выпала честь быть среди них. Пока все эти мысли проносились у меня в голове, налетая друг на друга, чтобы быть услышанными, мы проехали добрых 10 километров после блокпоста и засады. Но теперь я чувствовал, как напряжение снова нарастает, словно тиски, сжимающие мои внутренности. Я чувствовал, как это давит на Стива и Трикки, как что-то темное и удушающее, что я почти мог видеть и осязать.
Мы знали, что надвигается еще одна атака. Мы чувствовали это, как животные, инстинктивно. Говорят, что в яростной битве, когда солдатам грозит почти неминуемая смерть, их шестое чувство достигает чрезвычайно обостренного состояния. Я догадывался, что именно это мы сейчас испытываем — способность чувствовать противника и знать, когда прилетят пули. И именно ожидание, невыносимое напряжение предвкушения, убивало нас.
Это было почти так, как если бы мы были готовы к следующей атаке. Как будто сражаться было легче, чем стоять наготове, ждать и умирать, ожидая начала следующей битвы.
— Где, черт возьми, враги? Черт возьми, давай же! Приди и напади на нас!
Я не знала, действительно ли я выкрикнула эти слова вслух, или они просто звучали у меня в голове. В каком-то смысле это не имело значения. Я знал, что парни услышали их, и что их умы выкрикивали точно такой же вызов. На этот раз я увидел их до того, как они напали на нас.
Я не могу объяснить как, кроме того, что это непостижимая сила шестого чувства. Что — то — что-то за пределами человеческого понимания — направило мой взгляд именно туда, где прятались иракцы, ожидая, когда они разгромят наш патруль. И в тот момент, когда я увидел их, я развернул пулемет и открыл огонь, мои крики предупреждения заглушил пылающий рев его дула.
— ЗАСАДА НА 11 ЧАСОВ!
Темнота впереди нас вспыхнула огнем. Прямо у обочины дороги было три скрытых бункера. Теперь я мог видеть их более отчетливо, лица врагов были освещены резким желто-белым светом, отбрасываемым их дульными вспышками. Они засыпали пулями нашу головную машину, разрывая их на незащищенном фланге Джейсона, а затем возвращались к машине инженерной разведки. Когда они это сделали, я почувствовал, что сгораю от этой ослепляющей ярости. Они пытаются убить мою чертову команду!
Я прицелился из пулемета, поливая огнем силуэты голов и плеч, выпуская очередь по десять патронов в каждого. Я видел, как падали фигуры и тела дергались под прямыми попаданиями, когда в них вонзались пули. Я метнул пулемет влево и перенацелился, и в этот момент увидел как массивная фигура поднялась на ноги, прямо перед нашей машиной. Он появился, казалось бы, из ниоткуда и держал в руках безошибочно узнаваемый по форме РПГ-7.
РПГ-7 это старое доброе оружие, которое невозможно не заметить, с его безошибочно узнаваемой выпуклой боевой частью и расширяющимся выхлопом. У него он был на плече, и он был почти перед нами. Я развернул пулемет, пока он наводил ствол, и мы оба гнали наперегонки, чтобы первым открыть огонь.
Когда я это сделал, в моей голове промелькнули слова из лекции, которую я посещал в Сандхерсте. Говоривший был ветераном многочисленных сражений с иррегулярными силами, и он, черт возьми, знал свое дело.
— Пусть вас не вводит в заблуждение его грубая простота, — объявил он с акцентом офицера «граненого стекла». — В руках опытного оператора гранатомет РПГ-7 является грозным оружием. Он прочный, простой в использовании и наносит смертельные удары. Это одно из наиболее распространенных и жестоко эффективных видов оружия пехоты в современных конфликтах. Независимо от того, используется ли оно против американского вертолета «Блэк Хок» в Могадишо или британского «Лендровера» в Омане, это оружие предпочитают многие ополченцы. Это оружие на все времена года, и оно будет присутствовать на полях сражений завтрашнего дня.
Да кто бы спорил. И как насчет