свою роту в истерзанную войной столицу, Приштину. Мы были в городе пару дней и совершали дневное патрулирование. За нашими спинами были рюкзаки, в руках — наше личное оружие, и мы быстро передвигались по улицам пешком. Мы наткнулись на здание с костром из горящих документов снаружи. Я спросил нашего переводчика, что здесь происходит.
Оказалось, что это был сербский полицейский участок, который только что был покинут. Костер был предназначен для того, чтобы уничтожить все доказательства их преступлений. Но было невозможно скрыть, чем они занимались в подвале. Повсюду была разбрызгана кровь, бейсбольные биты, утыканные гвоздями, каркасы кроватей с ремнями, удерживающими жертв, и даже фотографии на стенах тех, кого они пытали. Но самым тревожным были кучи чрезвычайно мерзкой порнографии вампирского типа, разбросанные по комнате.
Это место пропахло болью, темными извращениями и злом. Если бы иракцы захватили нас живыми, я предполагал, что у них было бы припасено для нас нечто подобное. Возможно, этот блокпост был последней ловушкой, и все до сих пор было всего лишь какой-то нежной прелюдией. Кто, черт возьми, знает?
Мне не было особого смысла беспокоиться об этом или о том, что мы должны с этим делать. Джейс возглавлял колонну фургонов, и это был его выбор. В любом случае, мы все знали, как действовать при столкновении с блокпостом. Довольно скоро Джейсон должен съехать с шоссе, чтобы мы могли объехать блокпост по бездорожью и вернуться дальше на асфальт.
И все же машина Джейсона просто продолжал мчаться вперед на полной скорости. У машины инженерной разведки и у нас самих не было другого выбора, кроме как последовать примеру Джейсона. Золотое правило Следопытов номер один — не нарушать линию марша. Сделай это, и без радиосвязи мы бы чертовски быстро потеряли друг друга.
Блокпост с каждой секундой становился все ближе и ближе, и я просто знал, что Джейсон попытается прорваться через его или умрет, пытаясь это сделать. Стальные яйца у тебя, Джейс, стальные яйца.
Глава 23
Самое замечательное в «Лендровере» то, что он установлен на прочном стальном шасси с лестничной рамой, прочная, короткая конструкция которой практически не изменилась с тех пор, как он был впервые собран в 1947 году. В дополнение к естественной прочности «Лендровера», наши Пинки были специально укреплены. Шасси было спроектировано таким образом, чтобы значительно увеличить грузоподъемность, а все сварные соединения и точки напряжения были покрыты стеклотканевой лентой. Таким образом, хотя они, возможно, и не смогли бы обогнать внедорожник «Тойота», они каждый раз разбивали бы его при лобовом столкновении.
По мере того как мы продвигались вперед, в тени между «Тойотой» и такси «Датсун» начали мелькать дульные вспышки. Как один, наши пулеметы открыли огонь и разорвали тонкую металлическую обшивку этих машин. Мы были почти рядом с ними, мчась прямо на дульные вспышки противника, когда микроавтобус взорвался в ослепительном облаке пламени. Взорвался топливный бак, мощный взрыв наполовину отбросил машину с нашего пути.
Я увидел, как «Лендровер» Джейсона рванулся к просвету, врезался в то, что осталось от микроавтобуса, отбросил обломки с дороги и пронесся сквозь разбросанные обломки. Тем временем машина инженерной разведки и наша компания с очень близкого расстояния стреляли в то, что осталось от такси Рона Джереми. Я, черт возьми, надеялся, что это была его машина и все такое. Это был Рон Джереми, толстый таксист, который скомпрометировал нас в первую очередь и навлек на нас этот мир дерьма. Не было ничего лучше, чем видеть, как «его» седан разлетается на мелкие кусочки битого стекла и пробитой пулями стали.
Мы промчались мимо остатков этого блокпоста, оставив искореженные обломки горящего микроавтобуса с одной стороны и разорванный пулями остов «Датсуна» с другой. Я почувствовал сумасшедший прилив эйфории, когда мы это сделали. Пошли они к черту! Они поймали нас на том блокпосту. Именно там они должны были остановить нас и убить или захватить в плен всех нас. Вместо этого Джейс убрал микроавтобус с дороги и повел нас в совершенно неожиданном направлении. Если они действительно нацелили свои пушки на брешь, мы аккуратно обошли их стороной.
И все же я не мог до конца поверить, что мы справились с этим. Когда мы выбрались из дыма и пламени, я заметил два бункера недалеко от дороги, впереди ведущего Пинки. Мгновение спустя они открыли огонь, поливая машину Джейса. Внезапно меня осенило, что, возможно, блокпост был уловкой, призванной отвлечь нас от реальной угрозы — нашего прибытия во второе крупное поселение, расположенное вдоль трассы № 7.
Эти два бункера послужили спусковым крючком для полноценной засады. Когда тамошние стрелки открыли огонь по машине Джейсона, весь склон холма позади них покрылся мощной волной огня. По какой бы то ни было причине, они знали, что мы приближаемся; мы ближе к иракской линии фронта (хотя мы приближаемся с тыла!); у них здесь были лучшие солдаты, стрельба была более точной, чем когда-либо, и ее было даже больше. Это было настоящее гребаное убийство.
Джейсон больше не бросал дым, так что я решил, что либо у него закончились гранаты, либо он был серьезно ранен или мертв. Как у последней машины, у нас теперь не было другого выбора, кроме как устроить эту засаду, не имея никакого прикрытия из виду. Я заставил себя сосредоточить огонь на ближайших позициях, потому что они должны были представлять наибольшую угрозу. Я навел прицел пулемета и начал обстреливать бункеры, которые находились в 100, 200, 300 метрах впереди нас, по всей обочине дороги, одной длинной очередью прицельного, точного огня.
Я видел, как пустые гильзы вылетают из казенника пулемета, пока держал палец на спусковом крючке, досылая патроны. Они, кувыркаясь, упали под ноги одним длинным каскадом горячей дымящейся меди. Внизу было море стреляных гильз, и мне приходилось постоянно отбрасывать их, чтобы сохранить хорошую точку опоры. Я мог только представить, что наш фургон был изрешечен вражеским огнем, но шум от единого пулемета, плюс грохот.50 калибра над моей головой были настолько оглушительными, что я не мог сказать, что нам разнесло.
Я был на ногах, поводя пулеметом из стороны в сторону, стреляные гильзы хрустели под ногами. Время превратилось в медленную, тянущуюся, мучительную петлю, в которой, как мне казалось, я мог почти видеть пули, вылетающие из ствола моего оружия. Я был погружен в замедленное, подпитываемое адреналином, туннельное видение полномасштабного боя, где секунда, казалось, длилась целый час.
Мой разум чувствовал себя кристально чистым, поскольку он обрабатывал зрение,