22
*
Вета капризничала. Она явно хотела молока, но Ирейн не рисковала удовлетворять это желание: мало ли, как сказываются временное умирание и та магия, с помощью которой её откачивали добрые драконы? Нет уж, от этих чего угодно можно ждать. Верить им она перестала окончательно.
Это ж как повезло, что они дочь помехой не посчитали! Или сделали вид? Она снова вспомнила клятву Тира, а потом — как он хладнокровно подписывает приговор фее, как он лжёт, что поможет Фло, зная, что уже отправил за ней убийцу, как спокойно говорит о том, что сделает с послом...
В горле встал ком.
Как она ужасно вляпалась! Ирейн бы с удовольствием сорвалась да убежала, как глупая малолетняя магиня. На миг даже всерьёз обдумала такой вариант, но тут же отбросила: самочувствие не радовало, на руках маленький ребёнок, а на хвосте не абы кто, а наделённый властью дракон. От таких, думается ей, только в сказке скрыться можно. А вот в реальности пустят за ней тех же следопытов лисьих или волчьих, да парочку колдунов отсыпят — и стоять ей уже через пару часов пред князем, подарочным бантиком подпоясанной.
Да и не выезжала она никогда никуда, сиднем сидела в Медвежьем Углу. А дорога — та же наука. Нужно знать тысячи тонкостей, законов и правил, чтобы быть там за свою. И, конечно, единственный способ их постичь — встать однажды на рассвете и пойти вперёд, не оглядываясь. Совершать ошибки, искать приключения, месить дорожную пыль, пока не поймёшь, что вот эта тропка уж точно твоя.
Но Ирейн никогда и не помышляла о таком. Она была лишь владелицей перевалочного пункта для таких вот бродяг, гостеприимной хозяйкой на одну ночь, наблюдающей, как после путники бредут дальше.
Всегда завидовала им немного — там, в глубине души. Думала иногда: как знать? Может, будь у неё старший брат, не довлей вина перед матерью и долг перед отцом над головой, она стала бы колдуньей. Училась бы в одном из их заведений, красила бы волосы в малиновый и видала каждый день не бутылки, пьяные рожи и счетовые книги, а чудеса, волшебных существ и таинственные чары.
Опасные это были мысли. Она глушила их, как могла, говорила себе, что уж она — баба земная и обыкновенная, что кто-то должен и выпивку великим колдунам наливать… но тихий шёпот сожаления все же пробивался иногда.
Если совсем честно, потому она и потянулась навстречу Тиру так легко, согласилась, не думая. Не ради титула, в который до последнего не верилось, не ради денег, нет. Но ради того чуда, которое, казалось, олицетворял собой бирюзовый крылатый зверь, обратившийся в пристройке, ради шанса найти что-то, ей предназначенное… Ради шанса обрести любовь, наконец — ту самую, о которой принято слагать стихи, ту самую, которой ей видеть не доводилось.
Ошиблась, конечно, дура великовозрастная. У самой сколько за плечами пройденного, сколько мутной воды сцежено, лжи услышано, а гляди ж ты — сказки захотелось. Вот и жуй теперь свою сказку, вот и гляди теперь на волшебных созданий, пока гляделки не повылазят!
Точно понимая настроение матери, Веточка закапризничала ещё сильнее. Будь у Ирейн силы, она бы, конечно, сходила к вдове Дорофф, что за поворотом — у той всегда можно было раздобыть свежее молоко. Только вот здоровье без связи с драконом тут же стало сдавать, да и показательные выступления не пошли впрок: она и встать не могла без боли, дыша поверхностно и тяжело. Позвать кого? Но наверняка примчится дракон, а с ним ей и говорить не о чем...
Будто отвечая на её мысли, дверь распахнулась, и без стука вошёл Казначей. Вот только его Ирейн и не хватало, чтобы почувствовать себя счастливой, да-да!
— Можешь ещё насрать посреди комнаты, — сказал она зло. — Ты же, кажись, перепутал её со своим сортиром, если и стучать нужным не считаешь?
Уголок губ Казначея чуть дрогнул в пародии на улыбку.
— Мой Князь сказал прислать к вам Лиз, — сказал дракон. — Но я посмел предположить, что моя кандидатура будет лучше.
— И чем это?
— Ну, для начала на мне есть бельё.
— Не убедил.
— И не старался. Вы мне не понравились с первого момента, моя княгиня.
— Это, знаешь ли, взаимно.
— Знаю.
Они уставились друг на друга, не мигая, как парочка бойцовских псов, пытающихся прикинуть — как бы половчее порвать врагу горло.
— Вы огорчили князя, — сказал в итоге Серый дракон. — Я пришёл обсудить сложившуюся ситуацию.
— И часто ты решаешь проблемы с княжескими бабами?
Смешок.
— Чаще, чем хотелось бы. Впрочем, едва ли мелкие инциденты, решаемые за один день и с минимальными денежными вложениями, можно всерьёз считать проблемами. Но вы не только баба, а его пара. И да, это — проблема. К слову... Как ваше самочувствие после разрыва связи и демонстративных сцен? Надеюсь, ничего не болит?
Ирейн сцепила зубы. Вот уж ни секунды не следовало сомневаться: драконий слух отлично уловил и хрипы в легких, и затруднённое дыхание, и срывающийся голос, и сбоящее сердце.
— Спасибо за заботу, — сказала она. — Все в порядке. Если это все, позови, будь добр, Лиз.
— Увы, — развёл руками дракон. — Я её уже отправил за молоком — оно едва ли заменит человечье, но, все же, лучше, чем ничего.
— Какие познания о детях! Что, уже не оленья печень? — покривила Ирейн губы. В холодных серых глазах напротив заплясали смешки.
— Я вырастил маленького брата, моя Княгиня, и не особенно доверял прислуге — проверял каждый их шаг. Разумеется, я прочёл все, что было в свободном доступе, о воспитании детей разных рас — я привык обстоятельно подходить к вопросу.
— Она могла отравиться.
— Тёмная ведьма? Оленьей печенью, которая лучше всего восстанавливает им силы? Лучше было бы только сердце, да не лесного зверя, а оленя-оборотня, но его под рукой не было, да и печень мягче.
— Страшно представить, каким чудным ребёнком вырос твой брат, — только и сказала Ирейн.
— О, он не вырос. Он бросился на скалы, когда ему исполнилось сто двадцать. В пересчёте на ваш возраст (насколько можно проводить параллели, разумеется) это — лет четырнадцать-семнадцать. Так что нет, мой брат не вырос. Ему не позволили.