Читать интересную книгу Батарея - Богдан Сушинский

Отдав майора под попечительство Лиханова, комбат вновь спустился в потерну и вернулся на центральный командный пункт. На сей раз он брел один, и в тусклом мерцании слишком уж отдаленных друг от друга лампочек подземный ход этот казался нескончаемо долгим и представал «дорогой в никуда». Гулкий топот сапог на сухих отрезках подземелья перемежался с приглушенным шлепаньем по лужам, а на подходе к каждой из неплохо освещенных выработок мерещились тени, и даже слышалось нечто похожее на отзвуки далеких голосов.

Возможно, эти отзвуки и породили слух среди бойцов, что в некоторых выработках появляются привидения, наверняка бывшие загробными тенями строителей, погибших во время возведения этого внушительного подземного комплекса. Правда, самому комбату ни одно из привидений до сих пор не являлось. Когда капитан сказал однажды об этом старожилу батареи мичману Юрашу, тот объяснил эту странность очень просто: «А чего тут удивляться? Они ж не дураки, чтобы попадаться под руку комбату!»

Чтобы как-то отвлечься, Гродов напомнил себе, что этой ночью в город эвакуируется хирургическая палата госпиталя, а вместе с ней – и Римма Верникова. Жаль, что не довелось еще раз увидеться. Неизвестно, какие привидения появляются в этих подземельях мичману и всем прочим служивым, но лично ему виделась в эти минуты фигура уносящейся вдаль на боевом коне всадницы.

«Дочь полковника-кавалериста, – почему-то никак не мог смириться с этим фактом комбат. – Надо же! Не знаю, какой она врач, но что дремлют в ней гены степной амазонки, это несомненно».

Капитан понимал, что вряд ли удастся свидеться до того, как госпиталь перебросят в Крым или сразу на Кавказ. Однако это не очень огорчало Дмитрия. Главное, считал он, чтобы медперсонал и раненых поскорее приняло на борт одно из судов. Ведь и так уже ясно, что противник все увереннее завоевывает господство в воздухе и что из-за этого господства немало судов уже погибло или же получило серьезные повреждения. В эти минуты Гродов, как никогда раньше, чувствовал ответственность за судьбу женщины, которая избрала его и которую избрал он. И неважно, станет ли этот выбор судьбоносным, а значит, окончательным; важно, что такая женщина у него, армейского бродяги, все-таки появилась.

В последней выработке, самой близкой к подземному командному пункту и командирскому отсеку, Гродов придирчиво осмотрелся. Да, здесь ожидали своего часа двухъярусные нары; в одной из ниш был создан небольшой арсенал боеприпасов, а в другой заложен продовольственный запас, однако для выработки, избранной в качестве последнего рубежа при обороне командного пункта, она все же выглядела слишком незамысловато. Прежде всего не хватало еще нескольких ниш и боковых ответвлений, которые бы спасали от гранатных осколков и позволяли отстреливаться. К тому же нужен был еще один бак для питьевой воды, а также следовало оборудовать санитарный блок. Однако Дмитрий прекрасно понимал, что заниматься всем этим уже было некогда, да и некому: враг – вот он, у самых огневых позиций.

Поднявшись в центральный КП, комбат сразу же вызвал к себе старшего сержанта Середина, который командовал двумя отделениями прикрытия, и потребовал выставить в пятидесяти метрах западнее и восточнее своих окопов дозоры по два бойца в каждом.

– И мой им приказ передай: дремать по очереди, смотреть в оба. Поскольку командовать нынешним наступлением в Восточном секторе намерен сам маршал Антонеску, то не исключено, что в одном из штабов решат высадить в нашем районе десант. Скорее всего, морской, который бы оттянул к своему плацдарму часть нашей, и без того жиденькой, обороны.

– Но у них нет здесь никаких судов, даже бронекатеров.

– Только поэтому в румынском штабе надеются, что командир батареи будет считать так же, как считаете вы, старший сержант.

– Ну а как еще?.. Ведь нету же у них здесь ничего.

– Кроме рыбачьих баркасов да лодок, которых противник успел насобирать по всем лиманам и по ближайшему морскому побережью.

– Разве что… – пожал плечами Середин, так и не признавая реальности подобной угрозы.

Но именно потому, что старший сержант отнесся к его предупреждению слишком легкомысленно, Гродов приказал Кириллову в полночь скрытно выдвинуться к побережью, чтобы взять под контроль участок между корпостом и КП. Кроме того, он попросил командира полка пограничников точно так же выделить взвод своих бойцов для прикрытия побережья от корпоста до своих позиций. Для верности капитан сослался на некие мифические сведения, которые якобы поступили от его разведчиков, и предупредил, что огонь следует открывать, только когда лодки приблизятся к берегу, чтобы уж наверняка…

А незадолго до рассвета в командирский отсек вбежал дежурный телефонист.

– Товарищ капитан, – прокричал он, – сообщение с поста: румыны готовятся высадить десант! Идут на семи шлюпках или баркасах.

– Ну идут – так идут. Встретим, дело солдатское, – спокойно отреагировал Гродов. – Все, кто есть на КП, – в ружье и за мной. Шума не поднимать. Никаких выстрелов, никаких громко поданных команд.

Хотя луна в ту ночь особой яркостью не отличалась, однако Гродов довольно четко увидел суденышки, которые шли со стороны лимана. «Своими» их экипажи быть не могли, им попросту неоткуда было взяться в той стороне, к тому же они явно держались подальше от берега, чтобы незамеченными пройти линию передовой и высадиться где-то между Скальным мысом и батарейным причалом.

Серп полумесяца постепенно бледнел и уходил за тучи; едва вырисовывающаяся лунная дорожка исчезла, и вся прибрежная часть моря сразу же потемнела, сливаясь с фиолетово-черным поднебесьем. Этого-то десантники и ждали: три баркаса из семи тут же развернулись веером и ринулись к берегу, нацеливаясь западнее мыса. Остальные четверо пошли за ними таким же веером, только уже во второй линии.

Сгруппировав бойцов на участке предполагаемого десантирования, капитан послал Жодина с «максимом» и тремя бойцами прикрытия на мыс с приказом открыть огонь по второй линии баркасов, но только после того, как первая линия окажется у самого берега и основная группа возьмет ее под перекрестный огонь. Еще троим бойцам, с ручным пулеметом, он велел спуститься вниз и засесть в подступавшей к самой кромке берега ложбине.

– Передать по цепи: – скомандовал он, – приготовить гранаты. По три гранаты на баркас, а затем залповый удар по второй линии.

– Но эти, с первой, зацепятся за берег, – усомнился в верности такой тактики комиссар батареи.

– Главное, чтобы не ушли те, со второй. А по высадившимся – если только у них будет кому высаживаться – мы нанесем еще один гранатный удар.

Расчет оказался правильным. После гранатной атаки все три баркаса первой линии оказались иссеченными вместе с большей частью их экипажей, а пулеметно-залповый огонь тут же вывел из строя два из четверых баркасов линии второй. Два остальных повернули назад, на восток, стараясь уйти в сторону плавней, но, получив по телефону команду: «Батарея! Ориентир двенадцать. Огонь!», орудия главного калибра и «сорокапятки» мгновенно накрыли район отхода такой взрывной волной, что десантные баркасы попросту растворились в них. А в это время краснофлотцы в упор расстреливали тех немногих из румын, кто каким-то образом пытался зацепиться за берег. Причем последних десантников они истребляли, уже поднявшись в контратаку, ведя огонь на ходу и орудуя штыками.

34

После боя моряки подвели к Гродову двух румынских солдат, которых обнаружили по ту сторону скалы, в кустарнике. На спине у одного из них, унтер-офицера, капитан увидел прорезиненный вещмешок.

– Это рация, а ты – радист? – спросил его комбат по-румынски.

– Так точно, господин офицер, – испуганно подтвердил пленный.

– Представься и объясни, кем является твой товарищ?

– Я – унтер-офицер Ардуцэ. А этот… – пожал он плечами. – Просто солдат, который выжил во время десанта и прятался вместе со мной. Я его даже не знаю.

– В таком случае его с тобой не было, – выстрелил комбат в десантника. – Он разделил судьбу всех остальных ваших «мореплавателей».

Гродов уже знал, что увеличивать в осажденном городе, который вот-вот падет, число пленных бессмысленно; а переправлять их через море не на чем. Тут бы своих раненых да подлежащих эвакуации как-нибудь переправить. Хотя до сих пор к пленным старался относиться предельно гуманно.

– Он разделил судьбу остальных, – богобоязненно подтвердил тем временем унтер-офицер, краем глаза наблюдая за тем, как морской прибой относит тело убитого от берега.

– А ты поднимаешься вслед за мной на мыс и тут же разворачиваешь рацию. Где находится штаб твоего полка?

– В Белярах. И полка, и дивизии, – охотно уточнил пленный, не желая разделять судьбу своего сослуживца.

– И располагаются эти штабы в здании школы, сельсовета, конторы, клуба? Где именно?