Читать интересную книгу Государевы конюхи - Далия Трускиновская

— Он-то здешний лес, поди, лучше нас с тобой знает. Были бы псы — мы бы его живо затравили. А так — заляжет он за корягой или выворотнем, и прямо над ним ты проедешь, а не заметишь.

— Что же это за харя такая окаянная? — спросил парень. — Для чего у этой хари людей убивают?!

— Коли это и впрямь ведун, так, может статься, дела ведовские. Раньше-то в идолов верили, может, та харя на самом деле — поганый идол? — предположил Семейка.

— Кладознатец утверждал, что она — кладу примета!

— Одно другому не помеха. Кто-то, надумав клад закопать, на нее набрел и обрадовался — вот, мол, как ловко вышло, пусть она и сторожит.

— Стало быть, чуть ли не в самой Москве людей харям в жертву приносят? — Данилка произнес это, сам своим словам изумляясь, и сразу же воскликнул: — Да нет же! Идолы — они еллинские, мраморные! А то — медвежья харя!

— Лесные жители медведя вообще за человека почитают, — отвечал Семейка. — И праздники в его честь справляют. Погоди, послужишь в конюхах, поездишь тайными тропами, на такое налюбуешься! Тут еще так-сяк, а к северу, там, где чуваши, и мордва, и иные украинные народы, там-то много занятного бывает.

— Одно из двух — либо этот ведун тут людей убивать наладился, либо он сам, как мы, случайно на тело набрел.

— Не-е, не случайно… — пробормотал Данилка.

Семейка пожал плечами.

— Ты как знаешь, свет, а я пока во всем этом деле ни складу, ни ладу не разумею!

— Надо бы пойти и поглядеть, что за тело, — сказал Данилка.

— Незачем. Откуда ты знаешь, кто тут еще в лесу прячется, кроме того медведя? Что та кобылка беглая означает — как ты полагаешь? Как раз тебя возле тела и поймают. Держись-ка от него подальше.

Данилка понимал, что старший товарищ прав.

— Того купца в спину ножом убили, а этого как?

— Лежит он лицом вниз, — приподнявшись в стременах, отвечал Семейка. — Надо полагать, точно так же…

— На кобылке мог он приехать — покойник…

— По-твоему, его только что прикололи?

Парень пожал плечами.

— Поедем-ка мы отсюда прочь, — решил Семейка. — Нам еще к закату на встречу со вторым кладознатцем попасть нужно.

— А тело так и будет лежать?

— Коли тот убийца, кем бы он ни был, наладился людей в одном и том же месте на тот свет отправлять, то он и от тел наловчился избавляться.

— От купца Горбова тела мы-то его избавили с Тимофеем!

— Стало быть, счет ему потом для оплаты предъявишь.

С немалым трудом Семейка заставил Данилку убраться с той злополучной поляны.

Они вернулись в Москву, оставили бахматов на Аргамачьих конюшнях, а тут и время приспело идти к Николе Угоднику, что на Столпах.

— Куда это ты собрался? — спросил недовольный Тимофей. — Со вчерашнего дня пропадаешь! За грехи мои ты на меня свалился!

— Он со мной по делу пойдет, — успокоил товарища Семейка. — И не бездельничали мы — вон, бахматов проездили. А ты, коли хочешь, можешь и один в Коломенское ехать. Как раз к закату и доберешься.

— Я за двоих отпрашивался, а приеду один? Бухвостов мне голову оторвет. Скажет — вы трое за приблудного парня поручились, в государеву службу взять упросили, куда он подевался?

— Да ты не беспокойся, за него туда Ваня Анофриев отправился. Не все ли Бухвостову едино, кто аргамакам и бахматам овес разносит!

— Что вы тут такое плетете?! — возмутился Озорной. — Что вы за козни затеваете?! А мне — отвечать?!

Насилу Семейка кротостью своей его угомонил.

Когда повернули с Маросейки к церкви, увидели, что у паперти уже околачивается Третьяк.

Скоморох не видел конюхов, он глядел в другую сторону и вдруг начал кому-то махать рукой — сюда, мол, ко мне, жду не дождусь!

— Второй кладознатец, что ли? — сам себя спросил Семейка.

Данилке даже не понадобилось щуриться — зрение у парня было орлиное. Он резко остановился и сделал шаг вбок, оказавшись таким образом у Семейки за спиной.

— Ты что это? — удивился Семейка, развернувшись к нему.

— Ты, Семеюшка, молчи… — прошептал Данилка. — Ты иди туда и с тем кладознатцем знакомься…

По лицу его Семейка понял — парень увидел что-то неожиданное и старается быстро сообразить, как поступить дальше.

— Познакомиться-то недолго.

— Но ты Третьяка с ним никуда не пускай! Вы так договоритесь, чтобы завтра встретиться вдругорядь, понял?

— Да что стряслось-то?

Данилка через плечо товарища неотрывно глядел на человека, которого приветствовал Третьяк.

— Знаешь, кто это?

— Ну?

Данилка рассказал Желваку, Озорному и Семейке, как нечаянно помог обезвредить шайку налетчиков, во всех подробностях и неоднократно. Они уже не хуже его знали и помнили все имена. И потому Семейка лишь молча кивнул, услышав от Данилки одно-единственное слово:

— Гвоздь!

* * *

Немного удалось услышать Стеньке из беседы конюха-татарина, скомороха и Короба. Несколько слов лишь донеслось, среди них — «послезавтра» и еще три с половиной связных и внятных:

— …лошадь да три лопаты…

Не навоз же на поле вывозить собралось это общество!

Либо закапывать клад, либо его откапывать…

Стенька стал соображать — что вернее?

Ежели боярин Буйносов собрался что-то закопать, лишние люди ему ни к чему, довольно того человека, кому он велел приготовить приметную харю. Опять же — там, куда глядела харя, уже поднято мертвое тело. Убивать купца лишь за то, что он видел, как бродили по лесу люди, искали место, куда клад закопать, было бы дико и нелепо. А вот коли он напоролся на людей, которые как раз клад хоронили, — это было бы даже разумно…

Стенька попытался совместить в голове то, что рассказала ему в шалаше Федора, с тем, что он увидел своими глазами. Неувязок оказалось полно, но это были какие-то мелкие неувязки, вроде тех, какие случаются, когда пытаешься у свидетелей выпытать приметы воришки. Обязательно же из пяти человек трое назовут его высоким, а двое — маленьким!

Главное было — как Короб с харей под мышкой заявился к боярину и сообщил, что знает о намерении закопать клад?

А не вышло ли наоборот — Короб успел-таки подольститься к Буйносову, и тот сам надумал, что лучше довериться этому ловкому человечку, а не ключнику Артемке? И тогда уж Короб выкрал харю, подвел ключника под кнут, чтобы тот не выжил и никому не доложил о боярском намерении, и принял участие в хоронении клада?..

А теперь, надо полагать, вместе с конюхами собрался его вынуть?!?

Нужно было выследить конюхов с Коробом и в самую подходящую минуту нацелить на них пистоли! И потребовать, чтобы клад отдали, а сами убирались прочь! И вернуть клад!..

Вернуть?..

Боярину Буйносову?

Чтобы боярин ласковое слово молвил да полтину в протянутую ладошку положил?

Бешеная работа совершалась в Стенькиной голове!

Ноги под ним плясали, торопять получить от головы приказ — куда бежать?! К обители Николы Старого — расспросить Артемку, если только не помер? К Деревнину?..

Обитель была ближе. Стенька кинулся стучать в ворота и домогаться у инока-привратника отца Геннадия.

Стеньку послали…

Деревнин жил недалеко от Охотного ряда. Подьячие и вставали рано, и ложились рано, однако Стенька решил, что по такому случаю не грех и разбудить.

Цепной кобель уже был спущен и поднял такой лай, что Стенька сам был не рад. Девка, служившая у Деревниных, вылезла заспанная, злая, ругаясь почище извозчика. Сперва звать хозяина отказалась напрочь. Потом разглядела, кто к нему пожаловал.

Уж что-что, а смазливая Стенькина рожа на всех баб и девок действовала безукоризненно. Кроме разве что Натальи, которой эта краса ненаглядная уже до полусмерти надоела.

В конце концов Деревнин вышел к нему на крыльцо. Он был в домашнем полосатом зипуне, в скуфеечке, уже босой. Глядя на него, ввек бы не подумалось, что этот человек судьбами людскими шевелит, как ему вздумается!

— Зачем притащился?

— Гаврила Михайлович! Накрыл я их!

— Кого накрыл?

— Конюхов со скоморохами и с харей!

— Ты что бредишь?

Спотыкаясь, торопясь, перескакивая с пятого на десятое, Стенька доложил о своем розыске и подозрениях.

— Стало быть, конюхи со скоморохами надумали боярина Буйносова обворовать? А посадский человек Короб им в том пособник? — уточнил подьячий.

— Ну, боярин и сам-то хорош! Я чай, купца-то Горбова зарезали потому, что он видел, как клад хоронили.

— А коли боярин про то и не ведает?

— Его счастье, коли так. Гаврила Михайлович! Мы ж можем этих псов на горячем прихватить!

— Как это?

— Они уговорились послезавтра в то же время у Николы Старого встретиться да и на дело пойти. Лошадь с собой возьмут, лопаты! Гаврила Михайлович, а что, коли следом увязаться?

— Совсем ты с разума съехал, — отрубил подьячий.

— Я все как следует придумал! Мы тихонько за ними поедем. Они — на Троицкую дорогу, и мы — туда же. Они-то, чай, с фонарем поедут! И как они с дороги туда свернут, где медвежья харя клад стережет, мы остановимся и в засаду сядем. Как они выкопают сундук, или что там у них, как на телегу поставят — тут-то мы себя и окажем!