мой верный друг Сибирлет, спавший на полу у двери, заворчал и стал к чему-то прислушиваться. Шерсть на спине его поднялась дыбом и чуткие острые уши, улавливая малейший звук, направлены были в одну сторону.
Это был сигнал тревоги. В одно мгновенье мы были уже на ногах и с винтовками в руках стояли под навесом фанзы, на теневой ее стороне, в ожидании появления невидомого врага.
В глухой тайге надо быть всегда готовым к неожиданной встрече, чтобы не быть застигнутым врасплох, что равносильно смерти.
Сибирлет ушел вперед и черная фигура его резко обозначалась на фоне снежной пелены, в ярких лучах лунного света.
В тайге было тихо-тихо и издалека доносились едва уловимые звуки шагов по мерзлому снегу битой тропы.
К фанзе кто-то приближался.
Сибирлет с лаем бросился в тайгу и его звучный голос нарушил торжественную тишину ночи.
Вскоре на тропе показались две человеческие фигуры, сопровождаемые Сибирлетом.
Мы вышли к ним навстречу, держа оружие на готове.
Это оказались два русских охотника со станции Эхо.
Пригласив их в фанзу, мы разговорились и, после обязательного в таких случаях угощения чаем, стали укладываться спать на теплых канах.
Оба охотника были молодые крепкие парни, не старше тридцати лет.
В мешках у них, кроме обычного походного снаряжения, оказалось несколько десятков собольих шкурок, связанных пачками по пяти штук.
На наши вопросительные взгляды, они не стесняясь дали нам исчерпывающие ответы.
«Дело нетрудное – говорил старший из них – ходим по тайге и стреляем соболей, только пули наши не портят дорогую шкурку!»
«Как же так! – поинтересовался я, не замечая насмешливого взгляда Афанасенко, брошенного на меня – Вероятно вы добываете их ловушками?»
«Конечно ловушкам, которые носим с собой! Вот они!» При этом он выставил свои массивные красные руки с короткими пальцами.
Я понял все и мне стало неловко за свою наивность и опрометчивость.
Открыв нам свой секрет, эти таежные браконьеры посвятили нас во все детали своего темного дела, при чем должны были признаться, что ремесло это довольно опасно, так-как неумолимый закон дикой тайги, в виде мести потерпевших, висит над ними, как страшный неизбежный рок.
«Звероловы хитрые! – пояснял нам говоривший – Они прячут своих соболей в дупла деревьев. Но мы языка добыть тоже умеем! Как всыпешь ему горячих шомполов в спину, так живо находят своих соболей где-нибудь поблизости фанзы! Но попадаются между ними упорные!»
«Ты ему всю спину исполосуешь, как котлету, а он молчит, как в рот воды набрал, только зубами щелкает и скрежещет, как волк. Одного пришлось таки прикончить, для острастки другим!»
«Давно-ли вы занимаетесь этим делом?» – спросил я, крайне возмущенный цинизмом и наглостью преступников.
«Нет, недавно! – продолжал браконьер, укладывая пачки шкурок в свой походный мешок – Только с осени мы с товарищем промышляем соболей, а до того добывали другого зверя, мясного. Но это дело куда прибыльнее, хотя и опаснее. Надо держать ухо востро и не доверяться никому.
Вот поработаем здесь зиму и перекочуем в другое место: здесь оставаться уже будет нельзя! Нас и так уже выслеживают по пятам и грозятся убить! Но до сих пор еще кривая вывозила, хоть и попадали мы в крутые переделки. Бог даст, до конца зимы дотянем, а там и навострим отсюда лыжи, подобру-поздорову!»
«Скажите, разве вам не жалко обижать бедных старых звероловов, которые ничего худого вам не сделали, и отнимать у них последнее их достояние, добытое с таким тяжким трудом?» – Задал я вопрос старшему, который охотно отвечал на все наши вопросы.
«А чего их жалеть на самом деле! Отвечал он, с полною уверенностью в своей правоте. – Нам тоже жить хочется, как и им! А соболей они себе добудут еще много! Ведь мы делим добычу по справедливости и никогда не забирали всех соболей! Несколько штук мы всегда оставляем, а себе берем только лучших, которые потемнее и пушистее. Они и за то должны быть благодарны!»
В душе у меня кипело и я хотел наговорить им кучу справедливых и «кислых» слов, но воздержался, смотря на равнодушное и спокойное лицо Афанасенко, лежавшего на канах, рядом со мной.
Меня поразила своеобразная и дикая логика этих людей, считавших себя, по-видимому, культурными.
Разговоры затянулись за полночь и не скоро в фанзе нашей наступила тишина. Первым захрапел Афанасенко, а за ним заснули и пришельцы, положив к себе под головы мешки с драгоценными соболями. Мне не спалось. Я не мог успокоиться после разговора с браконьерами и самые разнообразные мысли бродили в голове моей.
Таежная ночь, между тем, подходила к концу. Луна зашла за темную громаду ближайшей сопки и под сводами вековых кедров стало темно, как в могиле.
Перед рассветом с горных вершин набежал ветерок и старая тайга зашумела, качая вершинами своих зеленых богатырей-великанов.
Наши гости встали рано и, наскоро позавтракав, ушли своей дорогой, сказав нам на прощанье «Бывайте здоровы!»
Мы с Афанасенко еще продолжали нежиться на теплых канах, пока яркое зимнее солнце не заглянуло в дырявое бумажное окно ветхой фанзы.
Ветер не унимался и предвещал непогоду. По небу неслись перистые облака, неся с собою влагу, которая чувствовалась в воздухе, значительно потеплевшем.
В виду предстоящего снегопада, мы решили сделать дневку и остались под кровом гостеприимной и уютной фанзы, занявшись своими личными хозяйственными делами.
После полудня к фанзе подошла группа каких-то китайцев из восьми человек. Пятеро были вооружены винтовками Маузера, остальные имели в руках палки, какие носят обыкновенно все звероловы.
Поздоровавшись с нами они попросили разрешения войти в фанзу.
Мы угостили их чаем, после чего они стали расспрашивать нас, не встречали ли мы двух русских охотников, при чем описали довольно точно наружность недавних ночных посетителей, браконьеров.
Для нас стало ясно, что это группа таежников, выслеживающих похитителей соболей, с целью совершения над ними таежного самосуда.
Трое из пришедших по-видимому были звероловы, а пять вооруженных несомненно принадлежали к хунхузской шайке, оперировавшей в тех местах.
Хунхузы были очень сдержаны и избегали разговоров с нами, посматривая на нас исподлобья своими дикими строгими глазами.
На наши вопросы, зачем им русские охотники? Звероловы отвечали неохотно, ограничиваясь одной фразой «Будунды».
Узнав, в какую сторону они пошли по тропе, таежники двинулись им в след, спеша наверстать потерянное время.
«Ну, будет потеха! – произнес Афанасенко, смотря на тропу, по которой шагали удалявшиеся фигуры китайцев, – Не сдобровать нашим браконьерам! Попались голубчики! И по делом! За грабеж нигде не гладят по головке, а наипаче в тайге!.. Будет буран! Вон как шумит