Читать интересную книгу Отечество без отцов - Арно Зурмински

Ильза торопилась быстрее доехать до улицы Везерштрассе. Скорее прочь от пламени, которое бушевало в городском квартале Мюнстера, являвшемся его символом.

Ей пришлось съехать с Вольбекерштрассе, потому что там было невыносимо жарко. Близлежащими улочками она выбралась в более прохладное место, нашла свою квартиру в сохранности, бросилась на кушетку и вновь разрыдалась.

Она не представляла, что ей следовало написать ему. Он присылал ей четкие оптимистические сообщения о том, что по всем направлениям они продвигались вперед и вносили свой вклад в близкий разгром врага. Следовало ли ей сообщать ему, что его бакалейной лавки больше не существует?

Вместо этого Ильза рассказала Вальтеру Пушу в своем письме, направленном полевой почтой, о несчастье, случившемся с собором во время праздника материнства Марии. Она написала ему также о том, что епископ Гален из церкви Святого Ламберти своими руками пытался потушить пожар, но это не помогло, и теперь там нельзя молиться. Но она умолчала о том, что на следующий день видела на улице Гроитшгассе грузовик, набитый трупами. Она вычеркнула предложение «как печально в нашем прекрасном Мюнстере», чтобы ее не приняли за человека, который наушничает, является нытиком и брюзгой.

О том, что произошло с магазином мужа, она решилась написать ему в Россию лишь спустя три недели. К тому времени ей стало известно, что бакалейные лавки продолжат свою работу. Власти пообещали ей выстроить барак, где она могла бы, как и прежде, принимать продовольственные карточки и выдавать по ним сахар, муку и крупу.

* * *

Я обещала навестить ее в Мюнстере. Ну, вот я и прибыла сюда, неспешно иду от вокзала к центру и удивляюсь тому, как превосходно был восстановлен город. Все церкви выглядят так, будто с ними никогда не происходило ничего плохого. Ратуша в первозданном своем великолепии готовилась к празднованию очередной годовщины Вестфальского мира.[77]

Сегодня Ильзе Пуш было бы 92 года. Фотографии ее у меня нет, но мне она кажется похожей на Лале Андерсен.

Без труда нахожу я Вольбекерштрассе, но не обнаруживаю никаких следов бакалейной лавки Пуша. Люди, с которыми я заговариваю, такой фамилии не знают. В администрации чиновники делают удивленные глаза. Какое дело Ребеке Ланге, урожденной Розен, до старой бакалейной лавки и до женщины, к которой я вообще не имею родственного отношения? Я стараюсь им это объяснить. Под конец, когда они уже начинают вникать во всю эту историю, я позволяю себе такое замечание:

— Кто теперь скажет, что я не родственница Ильзе Пуш? — После этого они, я это вижу по их глазам, принимают меня за сумасшедшую.

Тем не менее, я узнаю следующее: в начале 1944 года Ильза Пуш пережила еще одну бомбежку. Поскольку ее лавка находилась в деревянном бараке, то больших усилий для возникновения пожара не требовалось, достаточно было искры. Она продолжала оставаться хозяйкой бакалейной лавки Пуша, но в тот момент, когда английские танки завернули в Мюнстер, она была скорее уже на вторых ролях. После войны здесь был устроен магазин деликатесных товаров, и, наконец, он стал называться «Лавкой тети Эммы».[78] Когда на противоположной стороне открылся супермаркет, то Ильза Пуш посчитала целесообразным досрочно уйти на пенсию.

Замуж она так больше и не вышла, детей тоже не было. Регулярно посещала она церковь Святого Лудгери, пела в церковном хоре и распорядилась развеять свой прах после смерти. Два года тому назад в ноябре так и случилось.

В чулане у нее нашли рядом со списком товаров и бухгалтерскими журналами за 1940–1950 годы также и стопку полевых писем.

Вальтер Пуш написал в Мюнстер еще много писем. С восторгом описывал он развертывание войск накануне танкового сражения под Курском:

Тысячи танков выдвинулись на исходную позицию. Эта армада растянулась до самого горизонта. Ни один враг не сможет ей противостоять. Это будет действительно последний великий удар, который поставит Россию на колени.

Курская битва не выявила победителя, а последние удары все продолжали наноситься один за другим. Вальтер Пуш шел назад через те же самые города и деревни, которые видел во время своего продвижения в 1941 году. Однажды он даже спал в том же самом доме. Он переправлялся через Днепр и Днестр, двигаясь в западном направлении, еще раз искупался в Березине. В ноябре 1943 года он вновь отправился в отпуск, чтобы «потрудиться в райском винограднике». Ильза Пуш бросила курить, так как полагала, что курящая женщина не может забеременеть. Но это принесло мало пользы. Брак с Вальтером Пушем так и остался бездетным. 6 декабря он написал своей Ильзе:

Только что слушал чудесную музыку. Две гитары на берегу моря… Родина, твои звезды… Всем сердцем хочу, чтобы ты тоже слышала эти песни, и мы бы оба слились в эфире.

Сейчас ходит слух о том, что фюрер применит в новом году чудо-оружие, которое одним ударом покончит с этой войной. Это было бы ведь так здорово.

Таким было его последнее письмо из России. В архивных документах о Вальтере Пуше сохранилась лишь пара фраз:

Вальтер Пуш был тяжело ранен пулей 11.03.1944 года южнее Опочки (ранение в живот с разрывом печени). Он умер 13.03.1944 года в три часа десять минут в местном госпитале в Опочке от последствий ранения. Похоронен на воинском кладбище в Опочке, участок «Р», ряд 3, могила 1723.

Вплоть до холодной зимы 1947 года Ильза Пуш хранила ящик сигар, которым хотела сделать сюрприз мужу после его возвращения. Затем она обменяла сигары на черном рынке на добротное зимнее пальто.

* * *

Итак, о моем отце исчерпывающе сказано фразами: «Незадолго до полуночи в ясную звездную ночь. Единственный снаряд, после этого тишина. На небе должно быть больше звезд, чем людей на земле».

Мне не нужно искать «могилы героя», так тогда называлось место захоронения. Когда снаряд попадает в человека, то остается лишь глубокая воронка. Я обращусь к Народному союзу Германии по уходу за воинскими захоронениями с запросом, имеется ли на берегу реки у города Оскол солдатское кладбище, и поинтересуюсь, как поступает Народный союз в том случае, если не удается обнаружить бренных останков.

Его бумаги покрывают голубой ковер. Они еще больше состарились за этот год. На стене висит фотография отца: Роберт Розен в серой военной форме рядом с Гейнцем Годевиндом и Вальтером Пушем среди русского снега. Они улыбаются мне. Должна ли эта фотография висеть там до скончания веков? Географическую карту я сниму и отнесу в подвал. Пусть лежит она там до тех пор, пока кому-нибудь вновь не захочется пойти на Москву и он не заинтересуется предстоящим маршрутом.

Остальные бумаги вернутся в ящик. На деревянной крышке я напишу черным фломастером: Россия 1941–1943. Кому нужен будет этот ящик, когда меня не станет? Возможно, Ральф отнесет его в мусорный контейнер, и все, о ком идет речь, еще раз уйдут из жизни. Или все же возникнет какой-нибудь новый вестфалец и начнет копаться в дневнике моего отца. В учебных заведениях появятся научные работы, где будут, в частности, сравниваться дневники старого вестфальца и Роберта Розена.

Целый год я занималась судьбой отца, проследила весь его путь и проникла в его мысли. Он стал мне намного ближе, несмотря на большой отрезок времени, разделяющий нас. Я стала теперь другой. Мне жаль не только его, но и многих других, в том числе и миллионы русских солдат, которых гнали на пулеметы.

Сегодня я праздную свой 61-й день рождения, который является также и 61-й годовщиной смерти моего отца. Сегодня ему исполнилось бы 84 года. Надо ли вообще все это отмечать? С тех пор, как мне довелось узнать Россию, я полюбила снег. После того, как мне стало известно о том, что произошло с моим отцом 31 января, я не могу себе представить, чтобы мой день рождения обходился без снега. Вчера он обильно падал, и мой сад выглядел прямо, как в сказке. Отцу это доставило бы радость. Сегодня это великолепие начинает уже таять…

— Все проходит…, — пели они тогда.

Я включаю радио. Нет, Лале Андерсен больше не поет. Она присутствует со мной лишь во время завтрака, когда я включаю «Концерт по заявкам 1943 года» и ощущаю, как все проходит стороной, и за мрачным декабрем следует радостный май. «Я знаю, когда-нибудь случится чудо…» Да, под конец они надеялись лишь на чудо.

Я разворачиваю письмо, которое сегодня мне доставил почтальон по случаю дня моего рождения.

Дорогая мама, шлю тебе привет с чужбины по случаю 61-й годовщины твоего рождения. Жаль, что я не смогу быть с тобой, мы определенно отведали бы вечером торта в кафе у Пётшке. У нас выпал снег. Пришлось нам задействовать тяжелую технику, чтобы сделать дорогу проезжей. Собираюсь приобрести лыжи и хочу научиться кататься на них. В ближайшие дни ты получишь посылку по случаю твоего дня рождения.