— А мне по шарам, что вы не понимаете, землянин. Но я объясню. Вот взгляните на диаграммы и графики. На моем участке захват заложников осуществляется приблизительно каждые четыре часа. Это, заметьте, только официальные данные. Далее. Вот здесь вы видите папки с финансовыми мохинациями. Впечатляет? А вот с мошенничеством. А это с угрозами детско-ясельной преступной группировки взорвать ясли со всеми ночными сторожами и нянечками. А вот еще. Еще! И еще!
Каждое из направлений расследования сержанта представляло достаточно внушительную гору папок. Захват заложников оказался самой высокой горкой. Даже в две стопки.
— Надеюсь, что вы все поняли, землянин? — Сержант Дук Аллес смахнул пот с шевронов, — Но я тоже имею сердце. И, поверьте, сочувствую вам, как существу разумному. Давайте поступим так. Или, лучше так. А скорее всего, вот так. Именно. Вы оформите заявление. Как положено оформите. Я его подошью к делу. За номером, предположим, четыреста тридцать пятым. И как только до него дойдет очередь, приложу всю свою неугомонную силу, чтобы распутать этот злостный клубок бандитизма. Надеюсь в довольны?
— А когда примерно вы приметесь за это… за неугомонное распутывание, — вяло поинтересовался я, уже готовый услышать ответ.
— Десять, двадцать лет, — немного подумав, ответил сержант, — В худшем случае тридцать. Вас это устроит?
Меня это не устраивало. И меня это злило. Но я прекрасно понимал, что сержант Дук Аллес ни в чем не виноват. У него и так дел по горло. И никто не виноват. Просто такая система.
Я вышел из управления по охране местного правопорядка и решительно зашагал в ближайший супермаркет.
У входа в магазин, мне пришлось битый час доказывать, что я не собака-поводырь, что я не потерялся, и что я нормальное думающее существо. Пропустили меня только после того, как я в доказательство прогавкал результат перемножения трех тысяч девятисот двадцати трех на восемь тысяч триста пятьдесят шесть. Причем пришлось считать в уме и по секундомеру.
Так или иначе через четыре часа, вконец обессиливший, я добрался до необходимого мне отдела. За прилавком, как все уже догадались, продавец-сволочь.
— Что я могу предложить? — поинтересовался сволочь, — Не хотите ли из последней поставки? Отравленные дротики. Или, например, совершенно чудная вещь. Семи ствольный огнемет с регулятором температуры. Фирма Бош и сыновья. Оцените. Или, может, желаете последний образец межконтинентальной винтовки с оптическим прицелом. Убойная вещь, знаете ли. У меня теща живет аж на той стороне. Так я, всего за три минуты…
— А простите, — перебил я продавца, — Мне необходимо что-нибудь более компактное и традиционное. В ваших запасниках случайно не завалялось «Зайки»?
— О! — удивленно выдохнул сволочь, — Собачка знает толк в хорошем оружии. Есть. И только для вас. Специально берег на черный день. Минуточку. Походите пока, а я сбегаю за товаром.
Пока сволочь моталась за товаром, я полюбовался на выставочные экспонаты. Позолоченные иголки для ногтей. Отравленные. Часы с нейтронным боем. Накаченные телохранители, спящие сном младенцев. Много чего интересного. И это только то, в чем я сумел разобраться. Встречались экспонаты, назначения которых я просто не мог понять. Например. На расшитой серебром бархатной подушечке коричневый кирпич со щербатыми краями.
— Не трогайте руками, — остановил меня сволочь, неожиданно возникший за спиной, — Это очень опасная штука. Оружие гуманоидов пролетариев. Применять только после двухгодичного обучения. И только в экстремальных ситуациях. Знаете сколько это стоит? Не свистите пожалуйста. У меня все-таки бизнес, а не камерный оркестр. Именно столько и стоит. Давайте, лучше отойдем потихоньку отсюда и осмотрим ваш заказ.
Продавец плюхнул на прилавок бронированный чемоданчик. Поковырялся в замке, накрутил секретный шифр, сказал в ручку секретное слово, ударил два раза по чемодану молотком и, наконец, звякнул застежками.
— Вы, несомненно, останетесь довольны своим выбором, — Продавец извлек из чемодана «зайку», — Это не стандартная модель и не надо делать такие удивленные глаза. Это настоящий раритет. Привезен специально для моей коллекции из одного столичного музея. Нет, Номера я спилил. Вам же не нужна паленая «зайка».
— А чего он такой ржавый? — поинтересовался.
— Эта не ржавчина, это история, — наставительно ответил сволочь, любовно поглаживая ствол «зайки». Но не сомневайтесь. Работает превосходно.
Сволочь расставила ноги на ширину плеч, уперлась лопатками в стену. Потом вытянула «зайку» на вытянутых руках и нажало на курок, целясь в специально бронированную мишень.
Заряд проделал в мишени здоровенную дыру и не задерживаясь, врезался в дико дорогое оружие гуманоидов пролетариев.
Я поморщился, оценивая выстрел на весьма и весьма крупную сумму.
— Беру немедленно, — сказал я, шлепнул на стол брюлики и с силой вырвал «зайку» из рук сволочи, — Чемодан оставьте себе. На чай.
Я не стал дожидаться, пока сволочь, разглядывая остекленевшими глазами разнесенный вдребезги кирпич, окончательно придушит себя. Мне, вообще, становиться плохо, когда кто-то рядом сам себя душит.
Теперь у меня имелось все минимально необходимое, чтобы самостоятельно вызволить первого помощника из неволи. Я решил, что не стану останавливаться ни перед чем. Если Ред Мун, с непонятно где находящейся фамилией, запросит выкуп, я заплачу. Если потребует еще чего-то, выполню. А лучше я ее пристрелю. Знаете, так… недрогнувшей рукой прицелюсь, скажу что-то типа «ничего личного, крошка», и нажму на курок. С совестью потом разберемся. Главное спасти друга и достать микросхему.
Когда я входил в гостиницу, портье читал местную криминальную прессу, но заметив руках у меня оружие, оторвался от криминального чтива и поинтересовался, когда присылать уборщиков и труповоз. Я ответил, что сообщу об этом дополнительно. Портье ответ удовлетворил и он продолжил изучать местную газету.
Добравшись до нужного этажа, я подкрался к бывшей двери в номер Ред Мун и приложил ухо к шкафу. С той стороны раздавались стоны Кузьмича и визги пухленькой.
— Пытает, — решил я. Мое вмешательство требовалось незамедлительно.
Переведя регулятор плотности «зайки» в минимально щадящий режим, я выстрелил в шкаф. Прозвучал глухой хлопок, из дула вырвалось облако пара и в баррикаде образовалось отверстие, достаточное, чтобы пролезть внутрь. Что я и сделал незамедлительно.
Мне никогда не приходилось участвовать в полподобного рода операциях, и я немного волновался. Может быть я делаю что-то не так? Может, нарушаю местные законы? Но с другой стороны, раз силы правопорядка рассмотрят мое дело только лет эдак через десять, и то, в лучшем случае, я имею полное право действовать самостоятельно. Жизнь моего друга и первого помощника находиться в серьезной опасности. И ради этого стоило рискнуть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});