Скагги же прекрасно понимал, что до меча ему никак не дотянуться. А потому, сжав покрепче нож Грима, стал понемногу отползать в сторону, уповая на то, что прислушивающийся к шуму ломаемых в роще веток, франк не заметил легкого колебания травы.
Единственная надежда заключалась для Скагги в том, чтобы незаметно обойти всадника и напасть на него сбоку. Однако маневр его удался лишь отчасти, поскольку в то мгновение, когда ему уже показалось, что он добился своего, франк с усмешкой повернулся к нему, занося над головой меч.
Неведомая сила — очевидно, слившиеся воедино страх и желание жить, выбросила Скагги из травы. Он успел что было сил ударить длинным ножом в незащищенную кольчугой подмышку и откатиться от обрушивающегося на него удара меча.
И наконец ему повезло!
То есть Скагги решил было, что ему конец, потому что, запнувшись о какую-то палку или корень, он потерял равновесие и упал набок. Потом рука его легла на железный прут.
Подхватив прут, Скагги без жалости опустил его сперва на руку с мечом, чтобы услышать хруст ломаемой кости, а вслед за этим — на шею качнувшегося вперед франка.
Не испытывал будущий скальд врачевательницы жалости и тогда, когда, потверже расставив ноги, собрал все силы, чтобы выдернуть еще живого противника из седла. Безвольно, как тряпичная кукла, тело франка распростерлось по земле, а Скагги успел еще холодно и отстраненно заметить, что на губах у него выступила розовая пена.
Франк конвульсивно дернулся, будто тело его повиновалось не ему, а какой-то иной чужой воле, попытался встать, но Скагги, уже будучи в седле и подняв франкского скакуна на дыбы, напоследок опустил его передними копытами на грудь поверженного врага.
И во весь опор погнал коня к тисовой роще.
— Дай мне смыть кровь. — Скагги вновь отвел от лица руки Грима. — Ты только не шевелись, Квельдульв.
— Фляга… — прохрипел Грим.
Скагги поспешно принялся ощупывать пояс Грима — ничего. Затем наступила очередь тяжелого от крови плаща, и вскоре будущий целитель не мог бы уж сказать, кто из них ранен — в крови были оба.
Наконец фляга нашлась, в ней даже бултыхались на дне остатки какой-то жидкости.
Пока Скагги копался, Грим, оказывается, потерял сознание, и ему вновь пришлось слегка нажать на виски привалившегося к дереву скальда Локи.
— Сожми зубы, не то язык прикусишь, — стараясь, чтобы его голос звучал деловито, как у Стринды, произнес Скагги. — Мне нужно как-то остановить кровь, а для этого придется коснуться глазницы.
Хруст, с каким Скагги резко сорвал ему со скулы корку сукровицы, и Грим был почти уверен, что мальчишка просто пытается расколоть ему череп. Он судорожно хлебнул остатки снадобья Стринды.
Будущий же ученик Амунди подхватил его под мышки, зачем-то пытался заставить встать. Он хотел было отмахнуться от надоедливого мальчишки, провалиться в забытье, но неугомонный голос все настаивал:
— Поднимайся, вставай же!
Голова Грима заполнилась нескончаемым звоном, и, казалось, все вокруг приобрело странный желтоватый оттенок.
— Я не могу…
— Грим! Грим! — Голос Скагги доносился из дальнего далека. И все слышался язвительный хохот козлиного тенора. Стремясь подавить в себе этот хохот, Грим усилием воли заставил себя вынырнуть из омута боли, прищурился на слишком резкий свет.
— Вороны… — внезапно голос его стал холодным и ясным. — Пока я чертил руну, Одинова тварь выклевала мне глаз?
Мальчишка молчал.
— Негоже целителю лгать.
Голос Грима хлестнул его будто кнутом, и Скагги нашел в себе силы выдавить:
— Да.
— Костер…
Голос Грима снова стал невнятен…
— Не уходи, Грим. Продержись еще немного. — В голосе мальчишки звучало отчаяние;
— Костер, — через боль выдавил скальд Локи. — Разожги костер.
Шаги. Мальчишка наконец оставил его в покое… Грим попытался закрыть глаза, но левое веко, а за ним мозг пронзило жало раскаленной боли… Сон… Все потерялись в грохоте внутри его собственной головы. Не сдержавшись, Грим застонал сквозь стиснутые зубы. Он почувствовал, как к горлу его подступает тошнота, и закашлялся. Тошнота пропала, и он сосредоточился на том, чтобы не дать вырваться постыдному крику, когда жгучая боль принялась разрывать ему череп…
Иногда он приходил в себя, и все вокруг становилось яснее. В эти времена он пытался следить за движениями Скагги, Почему-то это было крайне важно, но он никак не мог вспомнить почему. То и дело старые тисы принимались кружиться вокруг, языки разведенного Скагги костра метались на ветру, пытались дотянуться до него, тянули жаркие огненные пальцы… Потом все — и деревья, и огонь, и само небо — начинало крениться набок, и он вновь проваливался в черноту.
— Нам нужно уходить… — сказал он вдруг в один из кратких периодов, когда зрение вновь вернулось к нему.
Скагги от неожиданности вздрогнул, уронив в костер листья какой-то травы, которую перед тем внимательно рассматривал.
— Нам нужно уходить, — повторил он, — а потом требовательно: — Почему так темно?
— Ночь, — нетвердым голосом отозвался Скагги и потом через силу: — Ты не сможешь сесть на лошадь и ты… Ты почти слеп.
Он продолжал настаивать, даже, кое-как подтянувшись по стволу тиса, вскарабкался на ноги. Сделал шаг, другой и тяжело привалился к боку стреноженного коня.
— Так, говоришь, не смогу? — с подобием прежней лукавой усмешки переспросил Квельдульв и потерял сознание.
Очнулся он, лежа под плащом, на мокрой траве, у костра по-прежнему возился с чем-то Скагги. Услышав за спиной шорох, мальчишка обернулся, чтобы с тревогой уставиться в залитое потом лицо Грима:
— Квельдульв, ты слышишь меня?
Слов этих Грим не услышал, скорее, считал их по губам. Слишком больших усилий требовалось для ответа, но губы мальчишки все двигались и двигались. Чтобы отвязаться от него, Грим заставил себя кивнуть в ответ, и тьма вновь накрыла его черным крылом боли.
— Грим, ты слышишь меня? — Скагги осторожно тронул его за плечо.
На этот раз ему удалось заговорить, хотя речь его была слабой и неровной:
— Я… Кажется, да. — Звон в ушах прекратился.
— Хвала Идунн! — вздохнул от облегчения мальчишка. — Теперь я могу попытаться съездить на хутор Гюды Кнута. Может, он согласится принять нас…
— Даже не думай, — хрипло выдавил Грим. — Гюда не решится дать кров двум беглецам. А если он не побоится франков и этого… — он подавился ругательством, — то мы только лишь наведем Вестреда на его усадьбу. А оттуда нам, возможно, уже не дадут уйти.
В словах этих Скагги почудился прежний, знакомый ему Квельдульв… Этот не терпящий возражений тон… Да у него и не было сил возражать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});