«В один вагон заталкивали до 40 человек, – пишет А. Рей, – вагоны были так переполнены, что людям приходилось по очереди ложиться на пол, чтобы поспать. Двери «загруженного» вагона закрывались снаружи железной скобой. Поезда сопровождались энкавэдэшниками и солдатами Красной Армии и по три дня стояли на станциях, пока офицеры НКВД готовили свой отчет. Все это время депортируемые не получали воды и пищи. Некоторые взяли с собой еду, но того, что не будет даже воды, никто не предвидел. Изнемогая от жажды под горячим летним солнцем, люди тянули руки через железные прутья окон, умоляя дать им поесть, а чаще – попить. Их мольбы не находили отклика, стража отказывалась открывать двери или передавать воду в окно. Некоторые от жары и жажды теряли рассудок, маленькие дети умирали, беременные женщины раньше времени рожали детей на грязном полу вагонов, но охранники этого не замечали. Не убирали ни трупы, ни сумасшедших. Лишь несколько дней спустя, когда поезда уже пересекли эстонскую границу, в первый раз были открыты двери, и узникам дали немного воды и жидкого супа».
Из докладной записки НКГБ СССР от 17 июня 1941 года: «Подведены окончательные итоги операции по аресту и выселению антисоветского, уголовного и социально опасного элемента из Литовской, Латвийской и Эстонской ССР. По Литве: арестовано 5664 человека, выселено 10 187 человек, всего репрессирован 15 851 человек. По Латвии: арестовано 5625 человек, выселено 9546 человек, всего репрессирован 15 171 человек. По Эстонии: арестовано 3178 человек, выселено 5978 человек, всего репрессировано 9156 человек. Всего по трем республикам: арестовано 14 467 человек, выселено 25 711 человек, всего репрессировано 40 178 человек». Все это, разумеется, без учета тех, кого репрессировали с июля 1940 года в индивидуальном порядке, например, почти в полном составе правительства и буржуазные парламенты с президентами и спикерами во главе.
Потери политического руководства Эстонии: «Арестованы и депортированы были президент Эстонской республики К. Пятс, 9 из 11 министров, 50 из 60 членов различных составов эстонского правительства, 250 из 308 членов эстонского парламента, главнокомандующий вооруженных сил генерал И. Лайдонер и 25 из 28 генералов, как состоявших на действительной службе, так и находившихся в отставке».
(Все три правительства – эстонское, литовское и латвийское – в полном составе с женами, детьми, родителями, братьями, сестрами, зятьями, невестами – в общем, со всем ближним родственным кругом в 1940 году были сначала высланы в Тамбов, Сызрань, Саратов и другие города российской глубинки, причем уже во время депортации соблюдалась строгая изоляция. Там они жили не на свободе и не в тюрьме, а как-то так, отвезли их и выгрузили там, поселили в каких-то квартирах, общежитиях, а с началом войны благополучно арестовали и посадили по обвинению в шпионаже. Их возили из тюрьмы в тюрьму. Сидели они до весны 1952 года, главным образом в одиночных камерах внутренних тюрем Кирова и Иванова и назывались «номерными заключенными». Номерные заключенные не только содержались без имен и фамилий, но даже сам факт их содержания являлся тайной. «Во время Сталинградской битвы меня отвезли в Москву, – вспоминал бывший министр иностранных дел Литвы Урбшис, – там находился 10 дней в одиночках, по окончании которых предупредили – с этого дня никому своей фамилии не говори, будешь называться шестым номером, когда спросят фамилию – говори этот номер».
В инструкции «О режиме и порядке содержания номерных заключенных» во внутренней тюрьме Управления МГБ по Ивановской области говорилось: «На начальника тюрьмы, его дежурных помощников и надзирательский состав возлагается: сохранение в секрете самого факта содержания во внутренний тюрьме номерных заключенных; сохранение в секрете их имен, фамилий, прошлого, происхождения…»
Главным образом «особорежимные заключенные» в тюрьмах просто поумирали либо разбили себе головы об стены. Так, в Ивановской тюрьме сошли с ума президент Эстонии Константин Пятс и его сын, который вскоре умер в Бутырской тюрьме.
В мае 1952 года всех оставшихся в живых «номерников» отправили в Москву на Лубянку. После недолгого заседания Особого совещания они получили «законный» приговор – 25 лет тюремного заключения. Отбывать срок прибалтийских руководителей и членов их семей направили во Владимирскую тюрьму Главного управления госбезопасности, где они по-прежнему оставались номерными заключенными. Вот неполный список: № 1 – Меркис Антон Карлович, премьер-министр Литвы, № 2 – его жена Меркис (Меркене) Мария Антоновна, № 4 – их сын Меркис Гедемин Антонович, № 5 – Урбшис Юозас Казимирович, министр иностранных дел Литвы, № 6 – Урбшис (Урбшене) Мария Францевна, жена, № 7 – Мунтерс Вильгельм Карлович, министр иностранных дел Латвии, № 8 – Мунтерс Наталья Александровна, жена, № 9 – Балодис Иван Петрович, военный министр Латвии, № 10 – Балодис Эльвира Юльевна, жена, № 11 – Лайдонер Иван Яковлевич, главнокомандующий эстонской армии (умер в тюрьме 16.06.1953), № 12 – жена Лайдонер Мария Антоновна, № 30 – Стульгинскис Александрас, первый президент Литвы, № 31 – Шилингас Стасис, министр юстиции, член Государственного совета Литовской республики, № 32 – Тонкунас Иозас, министр просвещения Литвы.
В 1956 году выживших просто выгнали из тюрьмы. Эту историю совершенно замечательно поведал Сергей Пархоменко, встречавшийся с Урбшисом: «Не освободили, не помиловали, а просто вывели на улицу вот в этих робах, после соответственно там 15 лет сидения главным образом в одиночных камерах, последние два или три года в камерах общих. Вывели на улицу и сказали: «Ну, идите, куда хотите, только возвращаться домой вам нельзя. А так можете идти. Ну, куда-нибудь тут неподалеку». Ни документов, ни одежды, ни денег, ни еды, ни воды, ни ботинок, ни кепок. Ну, и вот эта компания бомжей оказалась на улице в городе Владимире в 1956 году. Несколько дней они просто так побомжевали по улицам, потом выпросили немножко денег, просто выпросили у прохожих, пошли на центральный почтамт и послали телеграмму в правительство с просьбой, ну, что-нибудь для них придумать. Или вернуть их в тюрьму, или выдать им документы, или разрешить им вернуться на родину, или поселить где-нибудь здесь, но как-нибудь. Поразительным образом, их телеграмма дошла до адресата. Правда, ответ они получили нескоро, они получили его примерно через полтора месяца, на которые – эти полтора месяца – вернулись, попросились обратно в тюрьму. Понимаете, после 15 лет сидения в тюрьме они вернулись назад в тюрьму, постучались в ворота и попросили, чтобы их пустили тут как-то пожить, поесть и так далее. Старики на самом деле. Они все в лучшем случае там 900-х годов рождения, а многие 1880-х – ну, собственно, что значит многие, их всего было, как мы с вами понимаем, человек 6–8 мужчин, я уж не помню точным составом. Вот Урбшис, собственно, один из них – человек, с которым я разговаривал. Так вот, примерно через полтора месяца пришла ответная телеграмма в тюрьму, где они в этот момент находились. И им разрешили выдать справки – не паспорта, а такие справки о том, что они освобождены. В этих справках не содержалось ничего – ни обвинения, ни приговора, ни помилования, ничего. Вот как их в 1940 году забрали, в 1956-м – отпустили, выгнали. И им разрешили разъехаться по маленьким городкам Владимирской области. И вот Юозас Урбшис оказался в городе Вязники кассиром в бане, где он как-то и проработал несколько лет, одинокий. Ему не разрешали возвращаться, не разрешали уехать из этих Вязников. В какой-то момент он пришел в библиотеку и неожиданно вспомнил, что он читает по-французски. Он там нашел совершенно случайно книжку Флобера «Мадам Бовари», и он ее взял и перевел на литовский язык. Потому что он еще заодно вспомнил, что он еще и литовский язык помнит. Вот. И он этот перевод послал единственному литовцу, как ему казалось, который должен был бы быть жив и который должен бы пережить эти все обстоятельства войны и Советской власти и так далее, композитору Чюрленису. Послал он ему, ну, как-то – Литва, Чюрленису. Примерно как Кремль, Ленину. К тому моменту, если я правильно помню, Чюрлениса уже в живых не было, но была его вдова жива. Она поразительным образом получила этот конверт, вспомнила этого человека, который был министром иностранных дел литовского правительства, знаменитым в Литве человеком, важным, выдающимся, влиятельным политиком, который вел в свое время переговоры и со Сталиным, и с Гитлером. Время такое было. И он, между прочим, подписывал от имени литовского правительства соглашение о вступлении в Литву советских войск. Ну, вот так вышло – что именно ему это было доверено как министру иностранных дел. Вот, и эта самая вдова Чюрлениса много лет спустя добилась разрешения ему вернуться в Литву, где он и дожил до девяносто какого-то года, когда мы с ним познакомились».)
Всего за один год «счастливой жизни» в 1940–1941 годах около 125,5 тысячи человек из Балтийских государств были казнены, депортированы либо принудительно вывезены в Россию на работы.