Читать интересную книгу «The Coliseum» (Колизей). Часть 1 - Михаил Сергеев

Тут он заметил женщину с мужчиной, которые шли явно расстроенные, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами. «Непорядок» – подумал старик и подхватил в свои могучие объятия двух внуков, игравших с рощицей у реки, унося их на утренний урок милосердия.

Не давая опуститься шалунам до земли, он верхом прошел по невысоким березкам и веткам осин с желто-красными листьями, уговаривая тех наклониться к дорожке аллеи, по которой и шла замеченная пара.

– Смотри, – Галина улыбнулась, – будто кланяются!

– А внизу ветра совсем нет. Надо же! – удивленный спутник тоже улыбнулся. – Чудесная погода. А воздух! Как в Саянах!

– И никого… Аллея, березки и мы одни…

Они переглянулись. Мужчина сжал руку женщины, и пара зашагала дальше в удивительном для внуков настроении.

Урок состоялся. Ветер оказался умнее многих из нас.

Уже миновав улицу Грибоедова и выходя к проспекту, они успели поздороваться с двумя соседками по дому, где жил Бочкарев. Виктор выглядел бодрым, но любезности, рассыпаться в которых необходимости по мнению спутницы не было, заставили улыбнуться и женщин. Через мгновение Галина незаметно оглянулась, вскинула голову и, чуть приподняв брови, бросила укор немым вопросом, сделавшим то же самое соседкам. Она всегда, при случае, а их, навскидку, у каждой из вас, милые читательницы найдется с дюжину, давала понять, что счастье – не предмет обсуждения и зависти. Правда, именно ее счастья.

Наконец, пара вышла к университету.

– В Академгородок!

Таксист кивнул.

Через десять минут они были на месте.

Пока гостья с хозяйкой носили горячее в комнату – из закусок был только холодец, а хозяин расставлял, любовался и передвигал рюмки с бокалами, Бочкарев, закинув нога на ногу, листал в кресле журнал, ожидая приглашения… как и тяжелый графин своего выхода. Вдруг он рассмеялся и громко, чтоб слышно было на кухне, крикнул:

– Вы только послушайте!

– Не кричи, мы здесь, – Галина Андреевна вытирала руки полотенцем.

– «Жан Поль Готье – известный кутюрье, простоватый, как и все его собратья, заявил, что не любит полных женщин, на которых, к тому же необоснованно, тратятся бюджетные деньги. И чернокожий президент Америки даже не обиделся: ведь основная преступность за океаном, впрочем, как и на родине кутюрье – цветная. Выходцы из Африки, латиноамериканцы буквально «пожирают» бюджеты и там и в Европе. Такие вот второсортные типы людей завелись вокруг высокой моды.

Еще ему не нравятся некрасивые. К примеру – наши мужчины. «Если бы я был русской женщиной – я бы стал лесбиянкой», – заявляет он. Но пока он французская женщина и не скрывает этого, занимаясь, слава богу – своими. Правда, Лев Толстой – а его грубые черты лица стали бы определяющими для вердикта «простоватых», – не обидится. Поздно. Да и на кого?

Угадаю дальнейший ход мыслей горе-кутюрье: третьим сортом назвал бы малоимущих, пятым с физическими недостатками – заметьте, все претендуют на бюджетные деньги! Так что выход один: экономить. Как? Что? Или на чем? Деньги? Или на жизнях? Если последнее, то на жизнях сограждан или чужих? Этот более склонен оценивать чужие. Один из подобных, по такой причине, начал вторую мировую войну. На призыв под знамена которого, кстати, с необычайным рвением откликнулся собрат нашего кутюрье – Хуго Босс. Он сшил для нелюдей форму. А вот за что получил деньги – за раскраску фасада или идей, осталось за кадром. Но круг «деньги – Жизни» замкнулся как обычно. Однако, без одобрения идей – не заплатили бы. Поэтому оказался смышленым, как и сегодняшний. Этакая смышленая простоватость.

Ну, что за беда с «душками» Готье?! Или все-таки она свойственна этому типу? Пора увеличить на них траты. А то снова начнут шить форму. Впрочем… уже начали… и совсем рядом.

Вот наш, некий Дибров – тоже один из «кутюрье», задающих тон на «Первом канале», и отнюдь не одеждой, – заявил на передаче у Меньшовой что деньги ему нужны, дабы обеспечить сыну самое счастливое детство – по-простому: лучше, чем у других. Что уж говорить об улавливании безнравственности в самой возможности пользоваться отдельному человеку более качественной медициной, в то время как остальным она недоступна. Не уловит… и Толстого с этим утверждением не поймет. Ведь недоступна она только «голодранцам», как называет эта личность семьи, проживающие в «хрущевках» – то есть, половину России! Чьи, кстати, деньги и получает, «работая» на «госканале». Обирая этот «третий сорт» по классификации таких же, и с легкостью тревожа слова «корни», «духовность», «православие», «русский народ», к чему никакого отношения давно не имеет. Какой уж там дух? Ну, какой народ? Инфицированная тельцом душа не выносит такой маскировки, и время от времени отталкивает, сбрасывает маску. Её растление, без способов, которыми пользуются маньяки – особый, иезуитский дар, точнее, обретенная за что-то услуга зла. Будь он женщиной, вырвалось бы: «Да… о ней не скажешь, что она пораскинула умом». Беда, беда со штанами на «Первом»! Где уж тут приструнить Готье».

– Нет, каково? А?! Всем по пинку!

– А ведь так и есть… И кто автор заметки? – Людмила по-матерински заботливо сложила руки на животе.

– Да какой-то «прохожий».

– А че? Молодец! Если тычут в рыло… надо уклониться и дать сдачи! – Самсонов разглядывал на свет бокал. – Люд, протри еще… – А Меньшова чаровни́ца… самое элегантное лицо канала.

– Ну, в твоих оценках, думаю, не нуждается, – ревниво заметила жена. – Просто наследственность.

– Да без претензий. Но какова аристократия духа! Стерпела! Я бы не сдержался.

– Вот это выдал! От тебя Самсонов такое не услышать и после пятой! – рассмеялся Бочкарев.

Раздался звонок.

– Это Байтемиров с женой.

Хозяйка вышла, и в прихожей послышались голоса.

– Ну, что, Самсонов? Тяпнул уже? Не дождался?

Гость как обычно, с шумом и легкой беспардонностью, оправданной добродушием возраста, жал всем руки. Окружение знало эту безобидную черту.

– Вот, Людочка, возьми… селедка под шубой да огурчики. Мой сказал – не пойдет, если не приготовлю, – жена гостя протянула хозяйке пакет с блюдом внутри.

– Ой, а мы уже и горячее выставили! У нас в плане был только холодец, – Галина Андреевна развела руками.

– Ничё, Галка… мы с тобой умеем строить новые планы, да еще какие! Назло старым! – захохотал Байтемиров, приобняв ту за плечи. – Старые-то… не обижаются?

– Скажете, тоже… Тимур Егорович! – тень смущения, почти незнакомая компании пробежала по лицу женщины, но тут же погасла.

Гость же, словно не соглашаясь с потерей, обернулся к Бочкареву:

– Да, ладно! Все свои! Глядишь, быстрее поженим! Вон, эти-то, – он кивнул на хозяев, – в неделю управились! Прихожу на работу, – Байтемиров уже смотрел на жену, – а в городе на одну пару молодоженов больше! – И снова расхохотался.

– Тимур… – супруга взяла того за руку. – Прекрати.

Все находились в том странном состоянии, когда лишь хороший и уважаемый всеми человек мог, позволив недопустимую для остальных шутку, вызвать одновременно улыбки одних и неопределенную реакцию других. Но нашелся и тот, кто, наблюдая за этим, получал удовольствие – Самсонов. Он тоже рассмеялся и, потирая руки, произнес:

– Однако, к столу!.. – и, указав рукой на одну из тарелок, добавил: – Тимур Егорович, прошу напротив меня.

– Не… ты меня упоишь. Сяду-ка к хозяйке, – и он пристроился рядом. С другой стороны села Галина.

Даже через час ни хорошее настроение, ни смех еще не позволяли компании разделиться для бесед по половому признаку. Оттого разговор был более шумным и менее интимным:

– А помните, перед олимпиадой, наши устроили кубок профессионалов по фигурному катанию? Ну, команда России и сборная мира? – Толстова сложила руки на столе.

Из всех кивнула только Галина Андреевна. Чуть помедлив, и Бочкарев.

– Мысль, что я получаю только удовольствие от просмотра, меня посетила на второй день соревнований. Да и спортом назвать это было нельзя. Праздник! Именно поэтому я сразу поняла, удовольствие было другим… полным, без переживаний. Галка, неужели не впечатлило? Даже Чайковская придиралась элегантно. Хотя… «великой» можно всё…

Та пожала плечами, собираясь ответить. Но Самсонов опередил:

– Да, соревновательный дух, безусловно, мешает впечатлению.

– Ты же не смотрел… – спутница Бочкарева бросила на него снисходительный взгляд.

– Ну и что? Дело в принципах.

– В принципах получения удовольствий?

– В принципах определения полноты, – весело парировал хозяин.

– Галка, не начинай, – Тимур погрозил пальцем.

– Да я как раз согласна, – та улыбнулась, ответив хитрым прищуром. – Просто, зная принципы, не надо отказывать себе в нем… в удовольствии.

– Что я сейчас и собираюсь сделать… – Самсонов принимая извинения, привстал, и графин потянулся к рюмкам мужчин.