и не думала, что останется в близких отношениях с его семьей. И что найдет настоящую работу. Но вот же. Оглядываясь назад, легко увидеть путь, который пройден. Но если глядишь вперед, то видишь только мечты и страхи.
Роуз заметила, что Джеральд украдкой вытер слезы.
– И даже при всех его подколках, мне так его не хватает. Я ужасно тоскую по нему.
– Я тоже. – Роуз встала и обняла Джеральда. – Я тоже.
Сколько всего она сделала бы иначе. Сожаление, поняла она, самое сильное из оставшихся у нее чувств.
Милли
Милли и Алан встретились с Беатрис за ужином в ресторане в центре города. Теперь это случалось регулярно, раз или два в месяц.
– Расскажи, что слышно от Нэнси и Джеральда, – попросила Милли.
Как приятно было познакомиться с ними, как хорошо, что они приехали на свадьбу.
Какой милый мальчик, сказала Милли, когда Беатрис помогала ей одеваться перед церемонией. Правда. Очень похож на Нэнси, такой же искренний, такой дружелюбный.
Да, Джеральд такой, согласилась Беатрис, застегивая мелкие пуговки сзади. Мистер Джи всегда говорил, что он выточен по ее лекалам. Пока мы были детьми, наверное, так и было. А сейчас временами я прямо вижу в нем мистера Джи – как он поднимает глаза от газеты, например, или как медлит с ответом, собираясь с мыслями.
Милли интриговала эта заново разгоревшаяся дружба. Случилось это после поездки Беатрис в Штаты, на похороны Уильяма. Когда дочь сказала, что хотела бы пригласить Джеральда на свадьбу, Милли стало любопытно. Беатрис объяснила это тем, что Нэнси якобы ни при каких обстоятельствах не поедет без Джеральда, но Милли-то знала, что дело вовсе не в этом. Беатрис хотела видеть именно его.
Со стороны они казались просто добрыми друзьями, братом с сестрой. Милли всегда их так себе и представляла. А Уильям вроде был «тот самый». Но потом, на свадьбе, Милли изменила точку зрения. Они танцевали, и Беатрис положила голову ему на плечо. И он смотрел на нее так, что Милли сразу вспомнила Реджа – вспомнила, как они с Реджем были вместе и как Редж смотрел на нее точно так же. В этом взгляде было столько нежности, что глаза Милли внезапно налились слезами.
– У них все хорошо, – сказала Беатрис. – Все по-старому, полагаю. Но…
– Но что? – требовательно спросила Милли. – Выкладывай.
– Это глупо, конечно, – Беатрис теребила салфетку, – но они пригласили меня на Пасху. У нас как раз будут весенние каникулы, так что технически я могу поехать. Но билеты жутко дорогие.
– Чепуха, – вмешался Алан. – Что значат деньги, когда хочешь повидаться с друзьями? Считай это подарком от нас на день рождения. – И он с улыбкой похлопал Беатрис по руке. – Только напомни, когда у тебя день рождения?
Милый Алан, какое же он сокровище. Милли нашла под столом его руку и крепко сжала.
В дамской комнате Милли поймала в зеркале взгляд дочери:
– Ты же согласишься, да?
– Да, мам. Надо быть полной дурой, чтобы отказаться. – Беатрис улыбнулась. – Думаю, с ним ты наконец-то сорвала джекпот.
– Это так, – хмыкнула Милли. Она повернулась к Беатрис: – Мы любим кого-то по миллиону разных причин, и любовь наша тоже всегда разная. Помни это. И чем старше становишься, тем глубже чувства. Юношеская любовь необязательно самая большая любовь.
Беатрис кивнула, и Милли догадалась, что обе они сейчас вернулись мыслями в тот давний вечер много лет назад: бокалы из-под вина в раковине, разобранная постель… Для Беатрис пришло время отпустить Уильяма. Милли подкрасила губы, промокнула салфеткой излишек помады и улыбнулась дочери в зеркало.
Беа
Открытие сезона, Беа сидела на трибуне «Фенуэй». Прохладно, но как же здорово вернуться сюда. Беа вспомнила свою последнюю весну в Америке, когда они с друзьями попали на открытие сезона. Пятница, туманно и сыро, но тепло. Они сбежали с занятий и помчались на трамвай. Сейчас Беа не может припомнить, кто там еще был, как сложилась игра, – только вот этот запах весны. Ощущение свободы. Редкая радость совершить что-нибудь недозволенное. Она очень долго была хорошей девочкой.
Джеральд вернулся с хот-догами и пивом, она вгрызлась в хот-дог, вытерла салфеткой горчицу с верхней губы.
– Дома такой вкусноты и в помине нет. Как же я рада, что решилась приехать.
– Я тоже, – отозвался Джеральд.
– Двадцать лет, – продолжила Беа. – Двадцать лет назад я была на «Фенуэй». Ты же пошел тогда с нами?
– Не знаю. Вряд ли. Ты же говоришь, вы прогуляли школу? Не, на меня это точно непохоже.
– Согласна, – засмеялась Беа. – На меня тоже, это был единственный раз, но было здорово. Не помню, были у нас потом неприятности или нет. Наверное, твой отец строго побеседовал со мной о важности правил.
Оба улыбнулись, а потом дружно заорали, когда игрок устремился к первой базе.
– Наверняка с вами тогда пошел Уильям.
– Может быть, – согласилась Беа, – но я уже не помню.
Разумеется, он сидел рядом с ней.
– У него тогда выдалась трудная весна, – кивнул Джеральд. – Все эти скандалы насчет колледжа.
Беа промолчала.
– Что произошло между вами? – после паузы спросил Джеральд, щурясь на поле. – Что случилось в Лондоне?
Он давно хотел спросить. И почти задал этот вопрос – там, в Лондоне, на свадьбе. Беа видела, как он старается, как тщательно подбирает слова. И сама, вновь и вновь, думала, как ответить. Какой ответ будет правильным.
– Что ты имеешь в виду? Он приехал на пару дней, был очень расстроен из-за отца, зашел повидаться.
– Беа. Это же я. Не твоя мать, не моя мать и уж точно не Роуз. Что произошло? Это важно.
Он повернулся к ней. Нос у него был все такой же веснушчатый. И взгляд все такой же открытый.
– Ничего, – ответила она. – Ничего не произошло.
Джеральд опять уставился на поле.
– Ты сказала – тогда, на похоронах, – что любила его.
Стадион взорвался – «Сокс» заработали очки.
– Я и вправду любила его. И сейчас люблю. Он был моей первой любовью, Джеральд, ты же знаешь. Но в пятьдесят первом в Лондоне мы оказались слишком разными, хотя всего шесть лет прошло. Он собирался жениться. Роуз была беременна. Мы больше не были подростками. И не смогли бы быть вместе, даже если захотели бы. – Она отпила пива, глядя на поле. Невозможно сказать правду. Сохранить в памяти случившееся – единственный способ сохранить для себя Уильяма. Она не желает делиться им ни с кем, даже с Джеральдом. – Когда он приехал в Лондон, момент уже был упущен.
– Правда? – Он заглянул ей в лицо, и она увидела прежнего