Читать интересную книгу Замогильные записки Пикквикского клуба - Чарльз Диккенс

Сынъ разсказалъ въ короткихъ словахъ, какъ поймалъ его на удочку какой-то забулдыга, по имени Іовъ Троттеръ.

М-ръ Уэллеръ старшій выслушалъ разсказъ съ величайшимъ вниманіемъ, и затѣмъ, подумавъ съ минуту, спросилъ:

— Этотъ Джингль, сказалъ ты, парень высокій, тонконогій, длинноволосый, ворчитъ скороговоркой?

— Да, да, — перебилъ м-ръ Пикквикъ, не дожидаясь окончанія фразы.

— A y этого Троттера — огромная шершавая башка съ черными волосами?

— Да, да, — подхватили въ одинъ голосъ м-ръ Пикквикъ и его слуга.

— Ну, такъ и есть, я знаю этихъ сорванцовъ, — сказалъ м-ръ Уэллеръ старшій. — Я даже знаю, гдѣ теперь они живутъ.

— Гдѣ? — съ живостью спросилъ м-ръ Пикквикъ.

— Въ Ипсвичѣ. Я вамъ разскажу, какъ это я знаю. Мнѣ часто приходится съ однимъ джентльменомъ ѣздить въ Бери, и въ тотъ самый день, какъ мы схватили ревматизмъ, я подрядился везти оттуда обоихъ этихъ мошенниковъ въ Ипсвичъ. Дорогой сказалъ мнѣ этотъ пучеглазый болванъ въ кофейной ливреѣ, что они надолго останутся въ Ипсвичѣ.

— Очень хорошо, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, — я готовъ преслѣдовать его въ Ипсвичѣ или во всякомъ другомъ мѣстѣ.

— Точно ли ты увѣренъ, дѣдушка, что это они? — спросилъ м-ръ Уэллеръ младшій.

— Совершенно увѣренъ, Самми. Наружность ихъ, съ перваго взгляда, показалась мнѣ довольно подозрительною, и къ тому же удивило меня то, что слуга за панибрата обращался со своимъ господиномъ. Они все смѣялись и говорили, какъ славно удалось имъ поддедюлить стараго воробья.

— Кого? — сказалъ м-ръ Пикквикъ.

— Стараго воробья, сэръ, должно быть, васъ они и разумѣли.

Нельзя положительно утверждать, что титулъ стараго воробья могъ быть слишкомъ обиденъ для кого бы ни было; но все же, при настоящихъ обстоятельствахъ, это былъ совсѣмъ не почетный титулъ. Принимая въ соображеніе всѣ оскорбленія и обиды этого негодяя, м-ръ Пикквикъ энергически ударилъ кулакомъ по столу и закричалъ громовымъ голосомъ:

— Я буду его преслѣдовать!

— Мнѣ приходится, сэръ, ѣхать въ Ипсвичъ послѣ завтра, — сказалъ старикъ Уэллеръ. — Дилижансъ мой отправляется изъ гостиницы "Пестраго быка", что въ Уайтчаплѣ. Если вы ужъ непремѣнно рѣшились быть тамъ, вамъ, я полагаю, всего лучше отправиться со мною.

— Очень хорошо; мы такъ и сдѣлаемъ, — сказалъ м-ръ Пикквикъ. — Я напишу въ Бери къ своимъ друзьямъ, чтобъ они искали меня въ Ипсвичѣ. — Кудажъ вы торопитесь, м-ръ Уэллеръ? Не хотите ли чего-нибудь?

— Вы очень добры, сэръ… Развѣ выпить водки за ваше здоровье и за успѣхъ моего Самми? Такъ, что ли, сынъ мой любезный?

— Извольте, — отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ. — Подайте намъ бутылку джина.

Джинъ принесли. Поклонившись м-ру Пикквику и бросивъ одобрительный кивокъ на Самми, старикъ Уэллеръ залпомъ выпилъ огромную рюмку.

— Молодецъ ты, старичина, сказалъ младшій Уэллеръ, — только не мѣшало бы тебѣ быть немножко осторожнѣе. У тебя, вѣдь, подагра, старый хрычъ?

— Я нашелъ, другъ мой, чародѣйственное лѣкарство отъ подагры, — отвѣчалъ м-ръ Уэллеръ старшій, опрокидывая вверхъ дномъ пустой стаканъ.

— Лѣкарство отъ подагры! — воскликнулъ м-ръ Пикквикъ, поспѣшно вынимая изъ кармана записную книгу. — Какое лѣкарство?

— Да вотъ, видите ли, въ чемъ штука! — отвѣчалъ старикъ Уэллеръ. — Подагрой вообще называется такая болѣзнь, которая, говорятъ, происходитъ отъ слишкомъ большого спокойствія души и комфорта въ домашнемъ быту. Поэтому, сэръ, если вамъ случится страдать подагрой, то женитесь какъ можно скорѣе на вдовѣ съ громкимъ голосомъ и широкимъ ртомъ, и y васъ мигомъ пройдетъ эта болѣзнь. Это, сэръ, превосходный и вѣрнѣйшій рецептъ противъ всѣхъ болѣзней, которыя происходятъ отъ веселой жизни. Я употребляю его чуть не каждый день, когда возвращаюсь изъ трактира.

Сообщивъ этотъ драгоцѣнный секретъ, м-ръ Уэллеръ старшій осушилъ еще стаканъ джина, поклонился, испустилъ глубокій вздохъ и удалился медленными шагами.

— Ну, Самуэль, что вы скажете о своемъ отцѣ? — спросилъ, улыбаясь, м-ръ Пикквикъ.

— Ничего особеннаго, сэръ, — отвѣчалъ м-ръ Уэллеръ, — старичина коренастый.

— Что вы думаете насчетъ его образа мыслей?

— Я полагаю, сэръ, что онъ гибнетъ несчастной жертвой супружеской жизни, какъ говорилъ одинъ судья, подписывая смертный приговоръ двоеженцу.

Такое энергическое заключеніе не требовало ни возраженій, ни объясненій. М-ръ Пикквикъ заплатилъ деньги и направилъ шаги въ гостиницу «Лебсдя», гдѣ жилъ м-ръ Перкеръ. Было уже восемь часовъ, когда путешествіе его приближалось къ концу. Типы джентльменовъ въ грязныхъ ботфортахъ и бѣлыхъ запачканныхъ шляпахъ гуляли съ большимъ комфортомъ на бульварѣ, и это могло служить несомнѣннымъ признакомъ, что канцеляріи дѣловыхъ людей уже совершили полный кругъ дневныхъ занятій.

М-ръ Пикквикъ боялся опоздать своимъ визитомъ къ дѣловому человѣку, и опасенія его совершенно оправдались, когда онъ поднялся по крутой лѣстницѣ во второй этажъ. Наружная дверь м-ра Перкера была заперта, и глубокое молчаніе, послѣдовавшее за громкимъ стукомъ Самуэля, свидѣтельствовало, что клерки разошлись изъ его конторы.

— Что намъ дѣлать, Самуэль? — сказалъ м-ръ Пикквикъ, — надобно, во что бы то ни стало, сыскать адвоката: я не сомкну глазъ во всю ночь, если не буду заранѣе увѣренъ, что кляузное дѣло поручено опытному человѣку.

— Да вотъ, сэръ, идетъ сюда какая-то старуха, — сказалъ м-ръ Уэллеръ, — можетъ быть, она смыслитъ что-нибудь. — Эй, матушка! Не знаете ли, гдѣ клерки м-ра Перкера?

— Клерки м-ра Перкера, — повторила тощая и дряхлая старушонка, остановившаяся на лѣстницѣ перевести духъ. — Гдѣ клерки? Нѣтъ ихъ. Разошлись — всѣ до одного. Я иду убирать контору.

— Вы не служанка ли м-ра Перкера? — спросилъ м-ръ Пикквикъ.

— Нѣтъ, я его прачка, — отвѣчала старуха.

— Вотъ что! Это, однакожъ, забавно, Самуэль, — сказалъ вполголоса м-ръ Пикквикъ, — что старухи въ этихъ гостиницахъ называются прачками. Отчего бы это?

— Оттого, я думаю, что y нихъ смертельное отвращеніе къ мытью и чистотѣ,- отвѣчалъ м-ръ Уэллеръ.

Такое предположеніе могло быть совершенно справедливымъ. Старуха, повидимому, не имѣла привычки умываться каждый день, и толстые слои грязи на полу конторы, которую теперь она отворила, свидѣтельствовали весьма краснорѣчиво, что мыло и вода были здѣсь совершенно неизвѣстными предметами.

— Не знаете ли вы, матушка, гдѣ мы можемъ найти м-ра Перкера? — спросилъ м-ръ Пикквикъ.

— Не знаю, — отвѣчала старуха брюзгливымъ голосомъ, — м-ръ Перкеръ за городомъ.

— Очень жаль. Гдѣ, по крайней мѣрѣ, его конторщикъ? Не знаете ли?

— Знаю. Только конторщикъ не поблагодаритъ меня, если я скажу, гдѣ онъ, — отвѣчала прачка.

— Мнѣ, однакожъ, очень нужно его видѣть.

— Приходите завтра поутру.

— Это будетъ поздно, матушка, — сказалъ м-ръ Пикквикъ.

— Ну, ужъ такъ и быть. Оно, я думаю, не будетъ большой бѣды, если я открою, гдѣ онъ теперь. Ступайте въ трактиръ «Сороку» и спросите за буфетомъ м-ра Лоутона; вамъ укажутъ молодого красавчика: это и есть конторщикъ м-ра Перкера.

Самуэль Уэллеръ очень хорошо зналъ, гдѣ трактиръ «Сорока». Туда онъ и повелъ своего господина черезъ лабиринтъ переулковъ и проходныхъ дворовъ.

Внутренній и наружный видъ «Сороки» во многихъ отношеніяхъ обратилъ на себя вниманіе ученаго мужа. Прежде всего замѣтилъ м-ръ Пикквикъ, что въ кухнѣ «Сороки» была перегородка и что за этой перегородкой нанималъ себѣ уголъ починщикъ башмаковъ, откуда явствовало, что содержатель «Сороки» владѣлъ искусствомъ выжимать копейку даже изъ перегородокъ. Не подлежало также никакому сомнѣнію, что содержатель «Сороки» имѣлъ филантропическую душу: это доказывалось его покровительствомъ пирожнику, который, безъ всякой помѣхи, продавалъ свои лакомства на самомъ порогѣ трактира. Изъ нижнихъ оконъ, украшенныхъ занавѣсами шафраннаго цвѣта, выглядывали двѣ или три печатныя карточки съ извѣстіемъ, что почтенная публика можетъ здѣсь утолять свою жажду яблочной настойкой и данцигскимъ пивомъ изъ еловыхъ шишекъ. Тутъ же на большой черной доскѣ красовалась другая надпись, объявлявшая просвѣщенному міру, что въ погребахъ заведенія хранятся пятьсотъ тысячъ бочекъ двойного портера, изготовленнаго по новоизобрѣтенной методѣ. Носились слухи, что хозяинъ никому и никогда не показывалъ этихъ знаменитыхъ погребовъ; но тѣмъ не менѣе всякій зналъ, что они существовали въ таинственныхъ нѣдрахъ земли. Если прибавить къ этому, что на воротахъ трактира была вывѣска съ изображеніемъ птицы, весьма похожей на сороку, изможденную временемъ и непогодой, то читатель получитъ удовлетворительное понятіе о знаменитой тавернѣ, посвященной вечернимъ вакханаліямъ м-ра Лоутона и его товарищей.

Когда м-ръ Пикквикъ вошелъ въ буфетъ, пожилая женщина явилась изъ-за ширмъ къ его услугамъ.