Читать интересную книгу Пляжная музыка - Пэт Конрой

Джордан лишь кивнул, и я знал, что он просто боится открыть рот. Полковник Эллиот купил нам всем по «победному» коктейлю и по дороге домой был само очарование. Именно тогда между мной и Джорданом возникла незримая связь. Мы с ним оказались в одном и том же несчастном племени. Нет более крепкого братства, чем между двумя мальчиками, обнаружившими, что родились от отцов, развязавших войну против собственных сыновей. В ту ночь я поведал Джордану о своем отце и о том, какую страшную роль сыграл бурбон в печальной истории нашей семьи. Мы до рассвета рассказывали друг другу о себе, в то время как Кэйперс и Майк, счастливое детство которых не было омрачено родительским рукоприкладством, крепко спали в гостевой комнате.

По окончании бейсбольного сезона наша четверка провела две недели на острове Орион под присмотром моих дедушки и бабушки — Сайласа и Джинни Пени Макколл. Мы рыбачили в зоне прибоя — ловили на ужин камбалу и пятнистого окуня. В то лето я обнаружил, что мне ужасно нравится готовить и кормить друзей. И я наслаждался их похвалой, когда они за обе щеки уплетали приготовленные мною блюда. Я совершал набеги на бабушкин огород и потом запекал в алюминиевой фольге початки сахарной кукурузы, предварительно вымыв их в морской воде, обмазав маслом, посолив и поперчив. Под звездным небом Южной Каролины мы ели помидоры «бычье сердце», бамию[129], горох с кусочками соленой свинины и халапеньо. Я любил ходить между аккуратными рядами баклажанов, арбузов и огурцов, выбирая лучшее. Мой дед Сайлас говорил нам, что земля в этих краях такая плодородная, что если сунуть в нее десятицентовую монету, вырастет денежное дерево.

Каждую ночь я разжигал на берегу костер из плавника, а мальчики чистили рыбу, выловленную днем. От костра пахло водорослями и соленым воздухом — ароматом Гольфстрима. Этот сладкий запах пропитывал филе форелей и окуней, которое я томил в масле.

Во время отлива мы выходили с сетями к ручьям в глубине острова и по очереди показывали Джордану, как забрасывать сеть. Первым устраивал демонстрацию Кэйперс. Он наматывал веревку на левое запястье, брал в зубы утяжеленную часть сети, а две другие части держал руками. Для правильного броска требовались обе руки, рот и запястье. А еще требовались хорошая координация, прекрасный глазомер и долгая практика. У Джордана были все данные, и уже на пятом броске его сеть образовала правильный круг, словно сплетенная паутина. В эту сеть Джордан поймал свою первую белую креветку и своего первого голубого краба. Мы наполнили ящик со льдом креветками и таким образом благодаря отливу и моим стараниям обеспечили себя блюдами из креветок на целых четыре раза. Когда креветки ушли, мы стали ловить крабов, и их нам хватило на неделю. Я нафаршировал четырехфунтовую камбалу крабами и креветками и запек ее в бабушкиной духовке. Рыбу я сбрызнул лимонным соком, добавил чеснока, поэкспериментировал с кайенским перцем, паприкой, соевым соусом и оливковым маслом. Так я сделал первые шаги к будущей карьере.

После обедов мы ложились на песок и, чувствуя блаженную тяжесть в животе, постанывали от удовольствия. Именно тогда мы обнаружили, к своему удивлению, что Джордан знает ночное небо как свои пять пальцев. Каждую ночь Венера, как опытный фонарщик, озаряла для нас небосклон, и с этого момента начиналось все самое интересное. Мы смотрели на небо и говорили о своей жизни, рассказывая друг другу ничего не значащие истории, которые только и умеют рассказывать американские мальчишки.

Единственное, что расстраивало Джордана в то лето, — это местный прибой. Он не ожидал, что океан может так сильно разочаровать, и все же Атлантика целиком и полностью не оправдала его ожиданий. Стоя на берегу с доской для серфинга, он с недоумением смотрел на небольшие волны при низкой воде.

— Что за лужа! — воскликнул Джордан.

— Что ты этим хочешь сказать?! — возмутился Кэйперс так, словно Джордан оскорбил весь штат. — Это тебе не что-нибудь, а океан. Атлантический океан.

— Просто он никуда не годится, — ответил Джордан. — Он недостаточно большой.

— Недостаточно большой?! — изумился Майк. — Какого рожна тебе еще нужно? Я тебя умоляю, это ведь океан.

— Вот Тихий — это настоящий океан, — возразил Джордан. — Он совершенно другой.

Даже в те первые дни нашей дружбы Джордан будил в Кэйперсе южный шовинизм.

— По-твоему, в Калифорнии все лучше, чем у нас, в Южной Каролине? — поинтересовался Кэйперс.

— Ага. В Калифорнии все лучше. Парни, ваш штат напоминает страны третьего мира, — заявил Джордан, грустно глядя на небольшие волны, накатывающие на берег.

— А что это значит? — поинтересовался я.

— Ну, как бы вам сказать… Южная Каролина — это все равно что Оклахома. Ниже катиться уже некуда, — пояснил Джордан.

— Но ведь ты Эллиот, — сказал Кэйперс. — Эллиот из Южной Каролины. Твоя фамилия — одна из самых уважаемых в истории нашего штата.

— Что поделаешь, — бросил Джордан. — Все равно это отстойный штат.

— У тебя не простое происхождение, — произнес Кэйперс. — Должно быть, никто не потрудился рассказать тебе о твоих предках. Я тоже Эллиот по материнской линии. Мы троюродные братья. О семье Эллиот написана не одна книга.

— О моей семье тоже написано много книг, — встрял Майк.

— Назови хотя бы одну, — фыркнул Кэйперс.

— Бытие. Исход. Книга царств. Второзаконие… — зачастил Майк.

— Это не считается, — заявил Кэйперс.

— А для меня считается, — упорствовал Майк.

— Это ты сказал. Не я.

В один прекрасный день в середине июля, когда небольшой ураган, пришедший с Карибов, обрушился на побережье Южной Каролины и Атлантика наконец-то смогла выдать несколько волн, которые пришлись по вкусу даже калифорнийскому мальчику, Джордан решил научить нас серфингу. Он оказался терпеливым учителем и сначала показал Майку, как вставать на доску, потом завел Кэйперса подальше, где уже были высокие волны, и, пропустив две волны, заставил его скатиться с третьей. Когда я полез в воду навстречу Джордану, который сидел на своей доске, шторм усилился: над нашими головами громыхал гром, яростно завывал ветер, а молнии пронизывали черные кипящие облака.

Чтобы меня снова не отнесло к берегу, мне пришлось поднырнуть под волну, которая обрушилась на меня с силой обвалившегося здания. Небо было абсолютно черным, дождь обжигал щеки и глаза, а я отчаянно пытался доплыть до мертвой зоны в глубокой воде, где поджидал меня Джордан. Когда я добрался до него, крепко ухватившись за доску, я пару минут отдыхал, и только потом мой учитель приступил к уроку. Мы скользили по волнам, которые, набирая мощь, непрерывно накатывали на берег, а росшие на побережье пальмы, гибкие, точно балерины, с робкой обреченностью клонили головы к земле.

— А как же молнии? — спросил я, глядя, как огненные стрелы пронзают черное небо.

— Таким парням, как мы, молнии не страшны, — уверенно ответил Джордан.

— Почему? — поинтересовался я.

— Потому что мы серферы, Джек. Ладно, сейчас мы с тобой не на уроке физики. Соберись, следи за каждым моим движением. Выбирай подходящую для тебя волну. Ту, с которой ты сможешь слиться. Мне нравится третья. Теперь смотри. Главное — выбрать правильный момент.

Я видел, как Джордан оценивающе смотрел на третью волну, накатывавшую на нас сзади. Джордан поймал волну, когда та набрала высоту и силу, и плыл до тех пор, пока доска не достигла той же скорости, что и волна, которая подхватила доску и подняла вверх. Оказавшись на гребне волны, Джордан поднялся на ноги, слегка присел, приняв расслабленную позу, и направил доску вниз по гребню, совсем как осторожный человек, впервые ступающий на эскалатор. Доска вошла воду, как нож в масло, и Джордан взмыл высоко в воздух, а затем резко опустился, когда волна понесла его к берегу. Со стороны казалось, что Джордан едет на спине у львицы.

Он сохранял уверенную низкую стойку, и я услышал, как Майк с Кэйперсом ободряюще кричали ему с берега, когда кипящая пенная вода подхватила его и вынесла на песок, где он сошел с доски легко и элегантно, совсем как женщина, входящая в театральную ложу.

Когда Джордан плыл обратно ко мне, он направлял доску на гребень каждой волны, так что доска становилась вертикально, а Джордан буквально взмывал над водой. И этим волнам, казалось, не было конца.

— Ну что, они не хуже калифорнийских? — крикнул я, когда Джордан подгреб ко мне и я схватился за доску.

— А это и есть калифорнийские, — крикнул в ответ Джордан. — Они просто заблудились. Эти волны пришли из Тихого океана. Может, у них тут что-то вроде студенческого обмена.

— Эта последняя южнокаролинская волна дала тебе все, что ты хотел, — заметил я.

— Здешние волны какие-то беспорядочные. В Калифорнии волны идут по семь одна за другой. И надо выбрать третью или четвертую, потому что они самые высокие. А здесь — хаос.