– Несколько лет назад я воевал на стороне орков против эльфов. И успел кое-что узнать про вас… Вы проиграете эту войну. Вы ее уже практически проиграли.
– Что? – Я попытался вскочить. Земля не успела слежаться, и со второй попытки мне удалось выбраться наружу.
– Я это видел, – сообщил ведун. – До полной победы ваших врагов осталось совсем немного – несколько месяцев. Эта осень станет для вас последней. Радужный Архипелаг «уйдет под воду» и не всплывет уже никогда!
– Что? – Я рванулся, но неожиданно понял, что не смогу сделать ни шага. Какая-то невидимая сила сковала мои ноги. Чуть не упав, с трудом восстановил равновесие и опустился на колени.
– Куда спешишь? – Рука ведуна легла мне на плечо. – Ты ничего не успеешь сделать. Так было предопределено. Я, между прочим, больше, чем простой деревенский ведун. Я знаю то, о чем не догадываются многие из живущих на этом свете. Хочешь, я расскажу тебе о том, что произойдет этой осенью на твоем Радужном Архипелаге, раб?
– Не надо, – взмолился я.
– А зря! Смерть одного всегда означает рождение другого. Даже когда умирает будущее. Собственно, настоящее, которым мы все как бы живем, всего-навсего процесс умирания. Каждую минуту наше будущее, умирая, превращается в прошлое. Ведь будущее – то, чего еще нет, а прошлое – то, чего уже нет. Есть лишь миг, только тонкая грань между жизнью и смертью. И, встав на грань смерти, можно прозреть, что ждет нас там. – Он повел рукой куда-то вдаль. – Так ты хочешь узнать, что тебя ждет, раб?
– Почему вы разговариваете со мной? С рабом? – поинтересовался я.
– Потому, что тебе не век носить этот ошейник. Вижу венец на твоем челе.
Я нервно рассмеялся. Еще чего выдумал, ведун! Впрочем, он только что продемонстрировал свою силу, и мне не хотелось его злить.
– Ты мне не веришь, – догадался тот. – Что ж, тогда заканчивай свою работу и возвращайся. Хозяин ждет тебя!
Я вздохнул, перехватил поудобнее лопату и снова стал копать только что заваленную могилу.
В Брезень вступили примерно в полдень.
Сам город мне не понравился – тут было слишком много небольших домов, иной раз стоявших вплотную друг к другу, и чересчур мало зелени. Собственно, зелень виднелась только в огороженных заборами садах и на крошечных огородиках, расположенных поближе к крепостной стене. У стены чуть ли не каждый деревянный дом был окружен полоской земли, где росли капуста, морковь, лук и некоторые другие, неизвестные мне растения. Чем ближе к центру, тем земля стоила дороже, так что лишь немногие могли себе позволить устроить сад. Судя по высоте домов (некоторые из них были сложены из камня), тут жили богатые люди. Ухарь в дороге несколько раз снисходил до беседы со мной, так что я кое-что знал об устройстве человеческого общества.
Есть князь, который правит княжеством. Есть его советники – бояре, которые между собой делятся на больших и малых, считаясь древностью рода и богатством. Есть княжьи и боярские люди, чаще всего это помощники, приказчики и доверенные слуги, некоторые из них сами владеют домами и землей. Например, князев конюший – вроде бы слуга, а стоит повыше некоторых неродовитых бояр. Дальше идут купцы и ведуны, они же священники. Ниже их – мастеровые в городах, а ниже всех – поселяне. Рабы имеются далеко не у всех. Отдельно стоят дружинники – чаще всего либо потомственные воины, либо наемники, либо младшие братья и племянники бояр и княжьих людей. Пробиться в дружину человеку «с улицы» практически невозможно – нужно совершить действительно важный подвиг, чтобы князь или боярин тебя заметили. Правда, в последнее время все больше князей стали обзаводиться наемниками – теми же полукровками. Братья Ухаря как раз и входили в дружину Дартусса Брезеньского.
– А ты как думал, ушастый? – усмехнулся полуорк, сверху вниз глядя на меня, бредущего возле лошади. – Что я соглашусь работать на человека, который не идет в мой родной город? Должен же я матери выручку отвезти? Пять девок замуж выдать – это не шутка!
– А мастер… то есть господин Туррус, – рискнул я задать вопрос, – он из какого города?
– Да отсюда же, из Брезеня! Наш князь понимает ценность торговли и сам снаряжает караваны в соседние страны. А что не воюет – так у войны есть две стороны.
– Это точно, – вздохнул я, вспомнив слова деревенского ведуна о том, что этой осенью Радужный Архипелаг прекратит свое существование.
Господин Ларсус жил в небольшом, но добротном доме, стоящем на краю Мизинной улицы, куда мы и направились. Он сам восседал на коне, которого я вел на поводу. Так передвигались многие. Пока добирались до Мизинной и ехали по ней, я насчитал семерых всадников, которые только сидели на коне, а вели их лошадей под уздцы другие. Встречные оборачивались на меня, чуть ли не показывая пальцами. А вездесущие мальчишки – куда же без них? – даже трусили рядом, не сводя с живого эльфа удивленных и восторженных глаз.
Приезд хозяина не остался незамеченным – перед господином распахнули ворота, слуги кинулись нам навстречу, но остановились.
– Чего зенки повылупляли? – сварливо накинулся на них торговец. – Раб это новый. Данком звать.
Я скрипнул зубами, но промолчал – мне еще накануне объяснили, что хозяин имеет право звать раба как угодно. И лишь любимчики могут рассчитывать на то, что их имя не станут коверкать при произношении.
С помощью слуг хозяин спешился и ушел в дом, не забыв прихватить с собой вожделенный сундучок и полуорка. Приняв лошадей, слуги разбрелись по делам, а я присел на нижнюю ступеньку высокого крыльца.
Внутренний двор оказался нешироким, почти со всех сторон его окружали надворные постройки – исключение составляли ворота, сейчас заботливо приотворенные. Клети были невысокие, сложенные из досок, они наводили на мысль о чем угодно, только не о богатстве. А впрочем, кто я такой, чтобы делать выводы. Я – раб по имени Данк, и ниже упасть мне, кажется, уже не суждено.
Послышались шаги, скрипнула дверь, потом запели ступени. Я обернулся – навстречу мне не спеша спускался полуорк. В руках держал кожаный мешочек, в котором тихо позвякивали звезды.
– Все сидишь тут? – усмехнулся он, останавливаясь рядом. – Ну-ну…
– А что мне делать? – поинтересовался я.
– Ну-ну, – повторил Ухарь. – Ладно, бывай! Может, еще увидимся…
С этими словами он сошел по ступеням и направился к воротам, возле которых остался его конь. Одним прыжком вскочил в седло и, махнув мне рукой, поскакал прочь. А я сидел на крыльце, глядя на распахнутые ворота – их пока не торопились закрывать. Словно нарочно.
На дворе, под развесистой яблоней у поспешно накрытого стола, собралась целая толпа народа. Родители, два брата (старший с женой и детьми), три пока еще незамужние сестрицы, соседи и дальние родичи. Все благоговейно и довольно смотрели, как вернувшийся из-за границы младший сын неторопливо ест кашу с молоком, и затаив дыхание ловили его скупые слова, повествующие о поездке и последующих приключениях. Подробности он расскажет родичам позже, сидя у печи или на завалинке, чтобы потом те понесли вести друзьям и соседям. И поползут слухи и сплетни, по пути обрастая подробностями, как круги от брошенного в воду камня.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});