Читать интересную книгу Невеста смерти - Линда Лафферти

– Хорошо, господин, – отозвалась швея, в ужасе уставившись на окровавленный грязный мех.

– Все должно быть готово к сегодняшнему вечеру.

– К вечеру, господин?

– Ты оглохла, старуха? Да, до восхода луны, иначе утром твоя тощая шея будет лежать на колодке вместе с куриными.

– Слушаюсь, господин. Все будет готово к вечеру. Я посажу за работу и дочку, и невестку, но рубашка будет закончена к вечеру, клянусь!

– Она должна быть прекрасна. Должна годиться самой принцессе… нет, богине!

– Да, господин.

Дон Юлий махнул рукой – ступай.

– Правый профиль, так ты сказал, Якоб? – повернулся он к Хорчицкому.

Доктор, зная, что Маркета ждет за дверью, резко втянул воздух.

– Да, дон Юлий. Правый профиль у вас самый выигрышный.

– Пришли ее ко мне. Я готов приветствовать моего ангела.

* * *

Маркета много раз представляла тот момент, когда снова увидит своего пациента. Своего любовника. Мужчину, который изнасиловал ее. Безумца, который едва не убил ее. Она не знала, как встретит его: заплачет ли, накинется ли на него или станет молить о пощаде.

Теперь она просто пыталась собраться с силами, набраться мужества, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. Девушка знала, что рано или поздно он решит убить ее. Она склонила голову в безмолвной молитве, сложив перед собой ладони. Бахрома зеленого шелкового шарфа впилась в ее пальцы, когда она сжала их в мольбе.

– Господь милосердный! Дай мне сил сделать то, что я должна сделать, – прошептала Маркета. В голове у нее промелькнула шальная мысль – побежать по коридору, вырваться из замка и спрятаться в подземелье до конца своих дней. – Дай мне храбрости, – попросила она. – Пожалуйста, Господи!

Блуждающий луч солнца прорезал тучи и сквозь освинцованные окна осветил ее сложенные в мольбе руки. В коридоре прозвучали тихие шаги. Маркета повернула голову. Стражники как будто ничего не видели и не слышали.

По коридору шла женщина в длинном белом одеянии.

Она подошла к Маркете с высоко поднятой головой. Улыбнулась с высоты своего немалого роста. И взяла девушку за руку.

– Не бойся, – только и сказала женщина в белом.

Вместе они приблизились к двери, и там она поцеловала Маркету в макушку.

– Помни мое обещание. Я никогда не оставлю тебя.

И, не сказав больше ни слова, Белая Дама направилась прочь по длинному коридору.

Двери распахнулись.

– Пусть войдет! – прокричал дон Юлий.

От прикосновения руки незнакомки осталось ощущение гладкости атласных перчаток. Девушка попыталась вспомнить, какого цвета они были, но, потрясенная встречей, упустила тогда эту деталь, а теперь было уже поздно.

Молча приблизившись к сыну короля, Маркета заметила капельку крови у него на шее от пореза при бритье. Капля медленно стекла по его горлу, по загорелой коже.

Принц смотрел на дочь цирюльника правым глазом, склонив голову под каким-то странным углом, словно не мог повернуть ее. Он походил на петуха, разглядывающего червяка и готового клюнуть. Из-за его странной позы девушка могла не смотреть ему в глаза и сосредоточилась на капле крови. Ей вспомнились пиявки. Ей вспомнилось слишком многое.

Маркета сняла с головы платок. Юлий увидел ее волосы, и его необычная поза переменилась. Проглотив всхлип, он протянул к ней руки и крепко прижал ее к груди, обнимая одной рукой и гладя по волосам другой.

Девушка оцепенела. Она силилась сдержаться, когда его губы стали покрывать поцелуями ее рот, лицо и шею. Бастард сорвал с нее зеленый шарф, бросил его на пол и прижался губами к ее коже. Он застонал и покачнулся, а потом упал на колени, осыпая ее пылкими поцелуями.

– Мой ангел! Ты вернулась ко мне, – бормотал он сквозь слезы. – Я думал, ты умерла!

Дочь цирюльника ничего не сказала, но наклонилась, чтобы поднять шарф с пола. Это был теперь ее талисман, источник силы, напоминание о любви и здравомыслии. Потом она выпрямилась, недоверчиво глядя на того, чьи руки обнимали ее колени. Дыхание его было теплым.

Наконец Юлий поднялся и взял ее лицо в ладони с нежностью и заботой. Маркета заглянула ему в глаза. Безумие в них отступило в зеленые глубины, и то, что она видела, было любовью, чистой и ясной.

Краем глаза девушка заметила Якоба, не сводящего с нее пристального взгляда.

– Приготовьте пир! – радостным голосом приказал дон Юлий. – Моя любимая выглядит худой и бледной. Мы должны откормить ее, прежде чем она вернется со мною в Прагу в качестве моей принцессы!

Он поцеловал Маркете руки, а потом стал целовать ее еще и еще, глядя на нее, как святой на распятие. Затем подвел девушку к стулу и предложил ей сесть и выпить вина. Снял с нее башмаки и помассировал ей ноги, с обожанием заглядывая ей в глаза. Губы его, горячие и влажные, целовали ее пальчики и лодыжки, мурлыча ласковые слова.

– Пир, я сказал, Хорчицки! – приказал счастливый любовник Маркеты. – Что ты стоишь там как истукан?

Якоб сделал знак слуге передать распоряжение дона Юлия на кухню. Маркета не заметила, когда слуга вернулся с еще одним посланием для доктора. Специальная клеть была доставлена в замок в карете алхимика и в сопровождении ведуньи Аннабеллы.

Дожидаясь во внутреннем дворе, знахарка успокаивала аббата Бедриха из иезуитского монастыря, выглядевшего невыразимо встревоженным.

Глава 45. Несколько часов любви и счастья

Остаток дня прошел в объятиях, невинных и обожающих, физических и духовных. Дон Юлий делился с Маркетой тайнами и открывал ей душу. Он не пытался овладеть ею силой, как она боялась. Вместо этого он предложил ей свой ум и душу, разговор о любви и верности. Он держал ее лицо в ладонях и заглядывал ей в глаза.

– Сегодня я буду любить тебя так, как должен был любить раньше, когда ты разрезала мои веревки, когда ты дала мне шанс, а я предал тебя, – говорил он. – Ты единственная, кто поверил мне, как же я мог отречься от тебя?! Сегодняшней ночью я все тебе возмещу. Это будет любовь, какой не знала еще ни одна женщина. Ты забудешь обо всем на свете, клянусь!

Тут он внезапно заплакал.

– Как мог я повести себя с тобой так жестоко, мой ангел?! Как мне убедить тебя, что это голоса управляли моими руками? Голоса…

Голова его склонилась на грудь девушки, и горячие слезы промочили ее блузку. Вскоре он уже всхлипывал, как маленький ребенок, уткнувшись в мягкую плоть чуть ниже ее плеча.

Маркета одеревенело обняла его, давая выплакаться. Молодой человек твердил, что плачет из-за своего предательства, из-за того, что причинил ей боль, из-за невыносимой тоски, которая терзала его, когда он думал, что она умерла.

Слова его были ясными и осмысленными. И хотя они слетали с его губ с великой силой потока, прорвавшего плотину, это не было бессвязным бормотанием сумасшедшего. Немецкий язык, звучащий грубо для крумловских ушей, передавал его тоску по любимой, холодный мрак его души, передавал муки одиночества и безутешную скорбь – так, как не смог бы передать чешский.

Все эти мольбы не пропали втуне. Это не слова безумца, говорила себе Маркета, прижимая Юлия к сердцу и целуя соленые, горячие слезы, слезы охваченного лихорадочным жаром ребенка. На какой-то миг – долгий миг – она позволила себе подумать, что, возможно, еще сумеет спасти его душу от терзающих ее демонов. И, быть может, она заслуживает его любви. Ведь у нее сердце женщины – женщины, которую никогда по-настоящему не любили. Тело ее продавали за мясо, соль и пиво жирному, вонючему пивовару. Никогда не знала она любви или уважения. А здесь, пред нею, сын короля говорил, что любит ее превыше всех на свете сокровищ. Любовь, богатство, жизнь в Праге…

Девушка так хотела позволить себе поверить в эти признания. Она купалась в его обожании. Ей так отчаянно хотелось, чтоб Юлий был обычным мужчиной, разумным и надежным – хотелось этого так же страстно, как и ему.

Но потом она прикусила губу и заставила себя выбросить из головы глупые, несбыточные мечты. Кому, как не ей, знать, что наступит момент, когда чудовище вернется. Он не нормальный человек и никогда им не будет. Где-то в глубине его похожих на изумруды глаз притаился демон, который нанесет удар, когда она меньше всего будет этого ожидать. Он изнасиловал ее и изрезал ножом. Он напал на ее лучшую подругу, милую, беззащитную девушку, в крумловском лесу…

Маркета крепко-крепко зажмурилась, а когда открыла глаза, то уже снова была сильной и невосприимчивой к его мольбам, но и не настолько глупой, чтобы позволить ему увидеть ее силу. Она была готова встретить свою судьбу и готова играть свою роль до самого последнего мгновения.

Послеполуденный отдых был устроен в малиновой столовой под сверкающими канделябрами. Дон Юлий настоял, чтобы Маркета сидела с ним рядом и чтобы их локти соприкасались. Разлучиться с ней хотя бы на миг было для него невыносимо.

Он наливал ей вина, кормил ее с рук, облизывая пальцы после того, как они касались ее губ; угощал ее свежими устрицами из далеких морей, завернутыми в морские водоросли на ледяной стружке, выдавливал лимоны из Испании на прозрачное мясо моллюсков и просил посмаковать кисло-соленый вкус на языке, прежде чем проглотить дары океана, которого Маркета никогда не видела. Они ели фрукт, называемый апельсином, который принц очистил острым ножом одним длинным, спиральным витком. Он клал девушке в рот дольки этого фрукта, и тот взрывался у нее на языке острым, пикантным вкусом.