Читать интересную книгу Ни дня без мысли - Леонид Жуховицкий

ПОЩАДИТЕ ГЛАДИАТОРА!

Слава тебе, Господи – похоже, Россия не рассердилась на своих хоккеистов за то, что привезли с очередного чемпионата не золото, а всего лишь серебро. Не празднично встречали – но и не плевали под ноги. И на том спасибо. Интересно, хватит ли нам доброты, да и просто разумности, на мировой чемпионат по футболу?

Обо всем этом я думал, когда смотрел по телевизору репортажи с теннисного турнира в Италии. Естественно, болел за всех наших, но особенно за Анну Курникову. В этом случае слово имело свой первоначальный смысл: душа по настоящему болела за молодую спортсменку, которая после очень долгого перерыва сумела не только выйти на корт, но и пару раз победить не самых слабых соперниц. А болела душа прежде всего из—за чувства вины перед ней.

Помните, как мы радовались, когда на мировых кортах появилась легкая девочка с длинными ногами, коротенькой юбочкой и бесконечным обаянием шестнадцати лет? Как ждали от нее быстрых побед! Как радовались, когда вошла в мировую десятку, и как огорчались, когда выпала из нее!

Но потом что—то случилось. Курникова играла и играла, а большие успехи задерживались. Ее ровесница Мартина Хингис быстро стала первой в мире – а у Ани не заладилось. Газеты писали не столько о ее битвах на корте, сколько об огромных рекламных деньгах: дескать, не выиграла ни одного турнира, а гребет миллионы! Заслужен ли такой финансовый успех при скромных спортивных достижениях? Журналисты охотно рассказывали, как она одевается, как дает или не дает интервью, как собирается или не собирается замуж. И ей же пеняли, что в светской хронике мелькает чаще, чем в спортивных отчетах.

Потом «теннисная дива», вообще, надолго исчезла из спортивных отчетов. Что поделаешь: большой спорт не только большая слава и большие деньги – это еще и большие травмы. На Ане злорадно поставили крест: все, отыгралась девушка. Оказалось, не отыгралась – опять на корте.

Я сказал, что душа болела из—за чувства вины перед ней. Вина, действительно, была: я и сам, вслед за журналистами, корил не слишком состоявшуюся звезду за поражения на корте. Назвалась теннисисткой – вот и паши на совесть, выигрывай турниры, а не можешь – выигрывай через «не могу». Что же, наши общие желания во многом осуществились: свой последний турнир Анна не выиграла, но пахала на совесть. Оправившись от травм, она стала такой, как мы хотели: настоящей спортсменкой, с сильным ударом и волевым, напряженным лицом. Словом, жесткой профессионалкой, готовой к бескомпромиссной борьбе за высокие места. Язык не поворачивался назвать ее по домашнему Аней – нет, Анна Курникова, мастер, боец. Почему же игра этой новой Курниковой вызвала у меня не только уважение, но и сожаление?

Наверное, именно потому, что на корте была жесткая профессионалка, а не легкая длинноногая девочка, для которой теннис был не бескомпромиссной борьбой, а веселой и азартной игрой. Она многое приобрела – но что—то и потеряла. А вместе с ней что—то потеряли и мы. Сегодняшние спортсмены – гладиаторы, от которых мы требуем битвы не на жизнь, а на смерть, победы любой ценой. Не слишком ли высока цена? Ведь и раньше, без рейтингов и призов, девочка Аня принесла нам много хорошего: миллионы девчонок стремились не к ее призам, а к ее облику, к ее веселой молодости. Так, может, главный ее талант был не в умении бить по мячу, а в завораживающем обаянии?

Каждый человек (а спортсмен тоже человек) уникален. Смиримся с тем, что Курникова никогда не станет чемпионкой. Но пусть в нашей памяти останется легкая девочка Аня, так весело игравшая в мяч. И постараемся быть добрее к Маше, Свете, Наде и другим нашим девочкам, которым так не просто на их нынешней гладиаторской арене.

САПОГОМ ПО ДЕМОГРАФИИ

Итак, дано: рождаемость падает, Россия вымирает, не исключено, что к концу века по количеству населения наша великая держава догонит Люксембург. Вопрос: что делать?

Народ в прострации, ученые в глубокой задумчивости, национал—патриоты, как им и положено, в панике. Только самые умные люди отечества точно знают, что предпринять.

Самые умные люди у нас чиновники. Они Оксфордов не кончали, но жизнь понимают до корней, и точно знают: если дверца отечественной легковушки не закрывается, надо долбануть по ней сапогом. Никуда не денется – закроется. Вот и в данном случае их идея проста, но эффективна: если проблема сама собой не рассасывается, надо ввести налог. На что налог, в принципе, не важно, но лучше профильный, на бездетность. Вот—вот внесут в Думу такой проект.

Идея хорошая. Только надо ее детально проработать, определить, кто конкретно попадет под сапог.

Мой житейский опыт подсказывает, что здоровые и зажиточные россиянки проблему не обостряют: либо уже родили, либо вот—вот родят, либо планируют улучшить демографическую ситуацию в собственной семье уже в ближайшие годы. Хотя, скажем честно, есть отдельные саботажницы, по которым буквально плачет чиновничий пинок. Иная не хочет рожать от алкаша, а трезвые мужики в округе не просматриваются. Иная готова замуж хоть за пьянчугу, да не берут – дескать, лицом и статью не вышла. Бедняжка красится, пудрится, копит на пластическую операцию – вот ее и надо прижать, чтобы деньги шли не в чулок, а в налог. Иная рада бы родить, да бесплодна: обложить налогом, сразу выздоровеет. Немало одиноких женщин хотят усыновить ребеночка, да им не дают: слишком мала и неприглядна жилплощадь. Сейчас они откладывают деньги на ремонт – будут откладывать на налог. И совсем уж возмущают матери—одиночки: раньше им на ребеночка отстегивали в месяц по семьдесят рублей, теперь отваливают по полтораста, какого еще рожна надо, рожай, не хочу – а они манкируют!

У мужиков тоже проблемы. Под фискальный пресс попадут чернобыльцы, а также жертвы всевозможных ядерных испытаний и химических утечек. Попадут солдатики ограниченных контингентов и малых войн, деликатно называемых контртеррористическими операциями, защитники родины, потерявшие в боях многое, в том числе, и возможность продолжить собственный род. Попадут вполне здоровые и дееспособные, готовые жену с ребенком из роддома забрать хоть в шалаш – да у нас не Африка, российский климат этому хвойно—лиственному раю препятствует. Хотя при нынешних ценах на жилье даже шалаш не всякому по карману.

Впрочем, скорее всего, наши чиновники подобными бытовыми мелочами себя не затрудняют. У них логика железная: отними у мужика лишние деньги, придется ему на чем—то экономить. Не на водке же! Придется урезать себя в презервативах. И тут уж бедолаге ничего не останется, как только честно отбывать демографическую каторгу.

Вообще, любой налог кому—нибудь на пользу. От налога на бездетность детей, возможно, и не прибавится, зато прибавится чиновников: надо же кому—то курировать новую финансовую повинность! А чиновник в сравнении с ребенком только выигрывает. Наглому сосунку всегда что—нибудь надо – то кашку, то игрушку. А чиновнику сунешь в зубы взятку, и больше ему не надо ничего: сидит себе в кресле, никого не трогает, никому не мешает, докладывает об успешном выполнении всех подряд указаний.

Вообще—то, я заметил странную закономерность, которую не могу объяснить ни с материалистических, ни с идеалистических позиций: чем в России больше чиновников, тем меньше детей. Вот я и думаю – а чего бы нам не провести во всероссийском масштабе умеренно научный эксперимент? Давайте урежем вдвое количество чиновников. Вдруг рождаемость сама по себе, без всяких налогов, как раз вдвое и возрастет?

ИМЯ ЛЕГЕНДЫ

В одной из самых горьких песен Александра Галича о войне «Мы похоронены были под Нарвой» есть такие строчки: «Если зовет своих мертвых Россия – значит, беда». Сейчас никакой глобальной беды не видно. Тем не менее, в последние годы Россия все чаще зовет своих мертвых – вспоминает тех, кто шесть десятилетий назад ценой собственной жизни защитил страну. Может, для того и зовет, чтобы беды не случилось?

В одной из московских газет прошла почти не замеченной короткая информация об одном из самых юных и самых прославленных фронтовиков, Александре Матросове – девятнадцатилетнем пареньке, который в тяжелом феврале сорок третьего, спасая товарищей, лег грудью на амбразуру немецкого пулемета. Повод для информации у газеты был достойный и очень неожиданный, он заключался уже в заголовке – «Кто он, легендарный герой»?

Так кто же он был, не доживший даже до двадцати и уже посмертно прославленный?

Во—первых, он был не Александр. Во—вторых – не Матросов. Родился он в Башкирии, в деревушке Кунакбаево, и звали его Шакирьян Мухамедьянов. В те предвоенные годы детей учили по всякому случаю благодарить товарища Сталина за счастливое детство. Маленький Шакирьян хлебнул этого «счастливого детства» полной мерой: до крайности бедная семья, ранняя смерть матери, беспризорничество, приемник—распределитель по линии НКВД, детдом в Ульяновской области и, наконец, Ивановская режимная колония. Почему, попав в детдом, он записался Александром Матросовым? Причина угадывается: среди сверстников, да и взрослых тоже, зваться Шуриком было удобней и безопасней, чем Шакирьяном. Конечно, все люди братья, и национальность не так уж важна, был бы человек хороший – но, наверное, не случайно даже Сосо Джугашвили предпочел именоваться товарищем Сталиным…