Собственно, выбор невелик, утешал себя Мехмед, испытующе поглядывая на Халилыча.
Он не сомневался в успехе своей игры в случае, если удастся вовлечь в дело Халилыча, но не был уверен, достаточно ли для этого той услуги, которую он некогда оказал Халилычу в отеле «Кристофер». Как минимум — Халилыч должен был молчать. Как максимум — взять на себя половину хлопот. Но тогда, естественно, вставал вопрос о вознаграждении. Вряд ли Халилыч согласится меньше чем на половину.
Мехмед не был к этому готов.
…Между тем Александер Мешок и Халил Халилович Халилов закончили изучение слегка помятых документов, принесенных под бронежилетом странным человеком с тревожной фамилией Берендеев. Оба явно не торопились делиться впечатлениями, поэтому Мехмед достал из бара бутылку коньяка «Хеннесси», стаканы, орешки, из холодильного отделения — нарезанный кружками лимон на пластмассовой тарелочке под пленкой. Он сам во всех случаях жизни предпочитал сухое красное вино (Халилычу и Мешку это было известно), но в данный момент хотел подчеркнуть, что они делают общее дело, поэтому и пить должны одно.
— На дворе как будто… десятое июня сорок первого года, — нарушил молчание Халилыч, разглядывая на свет маслянистый коньяк, — мы сидим в Кремле, как Сталин, Молотов и… — покосился на Мешка, — Каганович. И вот нам приносят документы от перебежчика, свидетельствующие, что Германия нападет на СССР двадцать второго июня ровно в четыре часа. Разве можно в это поверить?
— Нельзя, — согласился Мехмед. — В это поверить нельзя.
— Раз нельзя, — усмехнулся Халилыч, — остается что? Проверить личность перебежчика. И естественно, документы. Надо послать людей на каждое предприятие. Пусть даже на это уйдут месяцы. Дело стоящее.
— Но перебежчик предоставил нам не только документы, — озабоченно произнес «Каганович» — Мешок. — Здесь изложен в высшей степени остроумный план, как нам, не позволяя немцам перейти границу, выиграть вторую мировую войну!
«Кто из нас Сталин?» — посмотрел на устало потирающего виски Халилыча Мехмед.
Халилыч был одутловат, бледен, расслаблен. Если он и походил на Сталина, то первой половины войны. На волевого, собранного Сталина второй половины войны Халилыч никак не походил.
— Сколько времени он нам дал на раздумья? — поинтересовался Халилыч.
— Неделю, — ответил Мехмед. — Через неделю мы должны определиться, будем или нет с ним работать. Потом, естественно, потребуется время, чтобы все проверить, договориться о сумме, решить организационные и технические вопросы.
— Меня крайне смущает размер комиссионных, — подал голос Мешок. — Когда два года назад мы покупали оптом правительство Нигерии, они и то запросили меньше. Зачем парню столько денег?
— Давай позовем и спросим, — пожал плечами Мехмед.
Как будто Мешок не знал, что спрашивать, зачем человеку деньги, все равно что спрашивать, почему вода жидкая, а камень твердый.
— Займись этим, Саша, — повернулся к Мешку Халилыч, — это действительно интересно.
— Чем заняться? — удивился Мешок. По занимаемому в фирме положению он был вовсе не обязан выполнять распоряжения Халилыча. Выслушать его мнение, принять к сведению — да, выполнять — нет. Если, конечно, мнение Халилыча не совпадало с мнением самого Мешка. — Не нам с тобой, Халилыч, принимать решение по такой сумме. Это будет — если будет — решение всех шести вице-президентов. А то и… — посмотрел на белоснежный, решетчатый, со вделанными светильниками потолок, бери выше… много выше…
«Таня, — снова вспомнил глупейшую песню Мехмед, — не выпить нам с тобой вина в Вальпараисо…» Мешку точно не выпить, а вот Халилыч, похоже, не только выпьет, но и трахнет эту самую неведомую Таню…» — подумалось ему.
— Саша, — улыбающийся Халилыч был удивительно похож на грустную, умудренную опытом, пожилую обезьяну, — путь к совершенству бесконечен, на каждую идеальную схему находится еще более идеальная контрсхема. Это закон Божьего мира. Я всего лишь прошу тебя помыслить в единственно возможном в данном случае направлении: как, взяв у этого… как его… Берендеева все, не дать ему ничего! Ребята, вы же взрослые люди, неужели вы не понимаете, что такие деньги не выплачиваются никому, как говорится, по определению, какими бы гарантиями этот «никто» ни обставлялся, как бы ни хитрил, чего бы ни обещал!
— Слишком простое решение, — покачал головой Мехмед.
— Бог любит простые решения, — ответил Халилыч с такой уверенностью, как если бы Бог засвидетельствовал это ему лично. — Простые решения — самые правильные. Жизнь и такие деньги — я имею в виду сколько он хочет — вещи несовместные.
— Ой ли? — усмехнулся Мешок.
— Когда из ничего разом в один присест — да! — словно гвоздь вбил в дубовый стол Халилыч.
— Ты думаешь, господин Берендеев этого не понимает? — спросил Мехмед. Лично на меня он произвел впечатление странного человека — да, но глупого нет.
— Еще как понимает, — усмехнулся Мешок, — он же расписал этапы и технологию операции. И потом, вы ведь знаете, в бизнесе меня, как Иммануила Канта в философии, волнуют две вещи: звездное небо надо мной и моральный закон во мне. Моральный закон — хрен с ним, ладно, он простит, как любящая жена, но что помешает этому парню, если у нас не сработает, сделать нас самих частицей звездного неба? Моральный закон? Вдруг он найдет киллера покруче нашего?
— Сомневаюсь, — ответил Мехмед. — Но не сомневаюсь, что он не может не думать на эту тему.
— Ну… — осуждающе покачал головой Халилыч, — если рассматривать мифический моральный закон как оправдание трусости…
— Осторожности, — поправил Мешок. — Если все это всплывет, нам хана.
— Ты мыслишь сиюминутными категориями, — не согласился Халилыч. — Жизнь так устроена, что в конечном итоге забывается все. Эка невидаль — разорение одной-единственной страны, пусть даже и занимающей одну восьмую часть суши… Крушение Римской империи, поражение Германии во второй мировой войне были куда более масштабными событиями, а кто про них сейчас помнит?
— Халилыч, ты, похоже, собрался жить вечно, — рассмеялся Мехмед. «Или… умереть завтра», — вспомнил отель «Кристофер». Но ничего не сказал.
— Но поделиться-то он обязан! — воскликнул Халилыч.
— Не уверен, что он захочет, — сказал Мехмед. — Видишь ли, у меня создалось впечатление, что он знает, как потратить полученные деньги.
Пауза.
Все присутствовавшие в комнате знали, что потратить такие деньги невозможно. То есть, конечно, возможно, но… на что?
На нечто выходящее за рамки сложившихся представлений.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});