что посчитала необходимым для Жени: гигиенические принадлежности, нижнее белье, колготки и носки, пару футболок, спортивный костюм. У нее и самой вещей было немного. И куртка осталась всего одна, самая любимая, но Саша без раздумий кинула ее поверх сумки. Она легко могла купить себе новую и полюбить заново. А Женя нуждалась буквально в базовых вещах. Саша ей даже косметику вложила. Девушкой все-таки следовало оставаться всегда.
– Сашуль, ты куда собралась? – крикнула мама вслед, когда Саша выбегала в подъезд.
– Мам, щас вернусь, – ответила дочь уже из лифта.
На улице Сафа и Золотов стояли у скамейки. Смеялись над чем-то. «Да как они могут?» – не укладывалось в ее тревожной голове. Она не торопилась отдавать Сафе сумку. Застыла с ней в руках. Спросила почти риторически:
– А точно других вариантов нет?
– Саш, ты же знаешь, я бы нашел, – Сафа с протянутой ладонью посмотрел в сине-зеленые глаза, оставив слабую руку на плече девушки. – Долг только растет. Эти уебки из меня буквально все выдоили. Я больше так не могу.
Саша скуксилась, пытаясь не зарыдать. Так больно ей было за Женю, даже если они толком не знали друг друга. Но Саша знала Сафу и то, как он серьезно к Жене относился, страдал из-за нее, впервые за четыре года их дружбы он о ком-то так рьяно заботился. Это трогало.
– Главное, Женьку перевезти через границу, там они уже ничего не смогут сделать, – Сафа перенял сумку. Саша не сразу отпустила, но сдалась. Его последняя фраза немного успокаивала.
Он обнял ее и долго не отпускал. Девушка тоже не хотела разжимать объятий. Гена ощущался таким родным и одновременно потерянным. Это прощание ей не нравилось. Слишком затянулось. Грудная клетка начала раскалываться, но не из-за давления снаружи, а из-за внутренней боли.
– Спасибо, Саша, по гроб жизни, – Сафа разжал объятия и отошел – уступил Золотову.
Саша встретила голубой взгляд, который из хмурого и сосредоточенного вмиг превратился в теплый и лукавый. Он подошел к ней и, схватив за голову, поцеловал. Нежно. Жадно. С напором. У нее против воли потекли слезы. Он захватывал их губами и целовал с большей страстью. Горячая соль обжигала щеки. Саша не могла сопротивляться его хищному желанию, которого скопилось слишком много. Точно не за один вечер. И не за пару месяцев. Возможно, за много лет. Или за всю жизнь.
Поцелуй длился долго, но имел свой конец. А ей не хватило бы вечности. Отпустив ее губы, Золотов чмокнул носик и прошептал с ухмылкой.
– На всякий случай.
Саша не сразу отошла и сообразила, что это могло значить.
– Что? Какой случай?
Открыв глаза, встретила горькую усмешку Сафы.
– Что будет, если вас поймают? – девушка произносила каждое слово отдельно, будто любой новый звук приближал катастрофу.
Сафа с Золотовым переглянулись, поглядели друг другу в глаза полторы секунды и опустили взгляды.
– Не знаю, Саш, – выдохнул Гена.
Саша задышала судорожно. У Гены ведь всегда находился хлесткий ответ. Если он говорил, что не знал, значит, сам не мог представить, насколько плохо все может быть. У девушки задрожали губы. И сердце. И душа трескалась от этой всеобъемлющей дрожи. Ощущалось, будто мир рушился. Она перевела отчаянный взгляд на Золотова, и такая жуть ее охватила. Оттого, что он так безмятежен. «Да, он этого жаждет. Потому и не боится», – все внутри перевязалось туго от этой мысли. Хотелось закричать, взбеситься, надавать пощечин, чтобы он не творил глупостей. Растормошить, добиться испуга и рационального мышления. Уговорить остаться и не рисковать.
– Сань, только не кипяшуй, – Золотов выставил предупредительно ладони, видя, как в ее глазах назревает буря. – Нормально все будет. Сафа же мастер нагнетать.
– Сафа как раз не мастер, – пропищала она, потому что глотку обхватил ядовитый спрут из боли и страха.
– Мы просто отвезем ее и вернемся. Никто нас не найдет. Они меня даже не знают. Сафа потому ко мне и обратился.
– Не успокаивай меня! – Саша вскинула руки, будто ее кто-то держал.
Парни отшагнули оба. Золотов стрельнул в Сафу укоризной. Тот поспешил улыбнуться и проговорил в привычной манере.
– Пупс, ну ты че накручиваешь? Расслабься. Реально все пучком. Если что, батя за меня впряжется. Я уверен.
Его добрая улыбка, которая раньше всегда действовала седативно, теперь только раздражала.
– А если нет? А если не успеет? – Саша прокрутилась на месте и прорычала в небо. Звук ее тонкого голоса застрял где-то в голых кронах деревьев, растущих у дома над их головами. И это все, что она могла сделать. Чувствовала себя такой бессильной – самое ненавистное состояние из всех. Она могла терпеть насмешки, издевательства, плохое отношение, всякое, но не выносила, когда ничем не могла помочь.
– Сань, реально не драматизируй, мы же не в «Бандитском Петербурге». Смотаемся туда-обратно. Женю спасем. Сафа все разрулит.
Золотов медленно тянулся к ней. Девушка чувствовала спиной его неуверенные движения. Наконец, он коснулся плеча и аккуратно развернул ее к себе. Сразу прижал к груди и зацеловал волосы. Внутри неровно билось сердце. То быстро, то очень медленно. То ли время с ней играло. Замедлялось и убыстрялось. Или в душе образовалась черная дыра, которая меняла вокруг себя все пространство и законы физики.
– Сань, я отзвонюсь, как вернемся. Сразу же.
Он чмокнул ее в губы и кивнул Сафе лезть в машину. Тот сжался, словно хвост поджал, и посмотрел на Сашу виновато, но послушался. Золотов решительно двинулся к водительскому креслу. Саша, даже когда оттаяла, не стала бежать и останавливать их. Просто проводила серый седан взглядом. Ни руки, ни ноги все равно не слушались.
Женя с широкой улыбкой махала в заднее окно до последнего, пока автомобиль не скрылся за аркой. Она выглядела счастливой. «Ладно, хотя бы ее персональный ад закончился», – это немного облегчило Саше боль. Но грудную клетку прожгло таким страданием, что девушка не сомневалась – ее персональный ад только начался.
Эпизод 18. Признание
Субботы для Саши как будто и не было. Ночью она плохо спала, ворочалась и никак не могла найти удобную позу, а днем маялась в полусознании: и не засыпала, и не бодрствовала. Как зомби выполняла машинальные действия, а мысленно уже существовала в апокалипсисе. Сердце физически устало постоянно работать на износ. Поуспокоилось к вечеру, но то и дело подрагивало и болело. Психосоматические спазмы сжимали грудную клетку, когда перед глазами, как наяву, рисовались ужасные картины злоключений Сафы и Золотова.
Лила тоже беспокоилась и писала: «Сань, Илька правда с тобой?». Золотов не просил, но Саша знала,