Читать интересную книгу Тяжелые звезды - Анатолий Куликов

Человек, который зашел в мой вагончик в Червленной, был чрезвычайно живописен: на погонах его полевой формы были явственно различимы полковничьи звезды, а сам он был увешан оружием и перехвачен пулеметными лентами. Последним неожиданным штрихом этой воинственной, а потому отчасти очень комичной картины — являлась американская винтовка М-16, которую будущий мой собеседник крепко держал в руках. Что-то знакомое промелькнуло в его чертах, но я не придал этому значения: среди людей, с которыми я когда-либо встречался, не было ни самопальных полковников, ни поклонников американских автоматических винтовок.

Вот только сам я, видимо, изменился мало, отчего таинственный посетитель сразу же узнал меня: «Вы тот генерал, который ходил в следственный изолятор? Это, — говорит, — я, Руслан, который вас по нему сопровождал». Я засмеялся: «Точно, ты — тот самый Руслан…» «Ну, — говорю, — раз мы друг друга знаем, тогда, считай, половину проблем уже решили…» Конечно, я не забыл, что в октябре 1991 года Лабазанов сдержал свое слово. Не то, чтобы я придавал этому особое значение, но, не скрою, всегда радуюсь, когда вижу, что человек умеет отвечать за свои слова. Рад и тому, что в свою очередь мне удалось ответить добром на добро: позднее, в тревожной ситуации, мы помогли эвакуировать беременную жену Лабазанова, тем самым выполнив его отчаянную просьбу.

Еще не раз мы встречались с ним, и я знаю, что, помимо обещаний, свести меня со своими людьми, Руслан Лабазанов действительно предпринимал какие-то шаги, чтобы оказать нам помощь. Во всяком случае куда-то ездил, с кем-то разговаривал, хотя, как это часто бывает в подобных случаях, результативность таких действий нельзя подтвердить никакими конкретными фактами. Кто знает, может лишний раз нам не выстрелили в спину, может, кто-то сегодня жив только потому, что этот противоречивый, мятущийся человек, в душе которого так замысловато переплелись понятия добра и зла, справедливости и несправедливости, чести и бесчестия, добился этого благодаря своему авторитету среди соратников и жителей Чечни?.. Но об этом можно только догадываться, добавляя в короткое жизнеописание Руслана Лабазанова, и так до предела мифологизированное им самим, несколько легких штрихов. Годом позже он станет жертвой очередной чеченской междуусобицы и сгинет в огне какого-то неизвестного мне боя. Но кем бы он ни был на самом деле, наше знакомство, пусть и мимолетное, обязывает к тому, чтобы сочувственно отнестись к этой человеческой судьбе.

Вечером в станице Червленной, когда мы встретились во второй раз в жизни, я спросил Лабазанова, с сомнением глядя на его офицерские погоны: «Тебе полковника кто, Дудаев присвоил?» Я видел, как ему стало неудобно, как смутился он, понимая, что я хоть и принимаю правила этой игры, но между настоящим и мнимым черту проведу без особых церемоний. Видимо, поэтому он тогда в ответ промолчал. Да и как смог бы он оправдать и вот эти бутафорские звезды, и эту часть своей жизни, прожитую в одежде с чужого плеча?..

* * *

Каждый день в Чечне только прибавлял опасностей мне и моим солдатам. Особенно обострилась ситуация после 19 октября, когда к лидерам исполкома ОКЧН напрямую обратился президент России Борис Ельцин, выдвинув справедливые, но запоздавшие по времени, а также никакой силой не подкрепленные требования: прекратить противоправные действия и совместно с ВВС выработать пути политического разрешения конституционного кризиса, безоговорочно подчиниться закону, освободить захваченные здания и вернуть оружие.

Еще через неделю — 27 октября — состоялись выборы президента и парламента Чечни. В той обстановке и речи не могло идти о соблюдении законности при их проведении: на некоторых избирательных участках пачки фальсифицированных бюллетеней опускались в урны без всякого зазрения совести, причем мало кто обращал внимание на то, что на ряде участков число опущенных в урны бюллетеней значительно превышало количество зарегистрированных избирателей. Это был фарс, целью которого были имитация народного волеизъявления, а не настоящий выбор народа. Тем более что, по оценкам аналитиков, в самих выборах приняли участие не более 10–12 процентов населения Чечни, а сами они проводились под жестким контролем ОКЧН. Было ясно, что Съезд народных депутатов РСФСР эти выборы действительными не признает, в связи с чем не будут признаны законными ни новые органы чеченской власти, ни их решения, важнейшим из которых был, конечно же — появившийся уже 2 ноября 1991 года указ «Об объявлении суверенитета Чеченской Республики».

Принятый 7 ноября 1991 года указ президента РФ «О введении чрезвычайного положения в Чечено-Ингушской Республике», каким бы грозным ни казался он на бумаге, уже был не в состоянии вернуть ситуацию на два-три месяца назад, когда силовое давление еще могло себя оправдать. Теперь сепаратисты считали себя легитимной властью, были энергичны и везде поспевали раньше нас.

Пока в Москве прогнозировали, какое смятение вызовет настоящий указ в окружении Дудаева, его боевики очень решительно провели захват оставшихся административных зданий, включая республиканскую прокуратуру и управление КГБ, заблокировали военные городки и взяли под контроль воздушные и железнодорожные перевозки. «Витязи» — точнее, сводный отряд спецназа из дивизии им. Дзержинского, — прилетевшие следующей ночью, едва успели высадится на аэродроме в Ханкале, как тотчас были блокированы сами.

Часть их все же сумела прорваться к зданию МВД, которое не было захвачено и удерживалось силами бойцов отдельного специального моторизованного батальона внутренних войск под командованием подполковника Сергея Демиденко, милиционеров из Московского уголовного розыска, на наше счастье оказавшихся в Грозном, и чеченского ОМОНа, который дрогнет чуть позже…

Именно решимость этих людей остановила боевиков на самых подступах к зданию республиканского МВД. Понимали: еще шаг и случится настоящий бой, на победу в котором трудно было рассчитывать. Поэтому брали измором: постреливали над головами обороняющихся, грозились отправить батальон в гробах, а для верности психологически дожимали министра внутренних дел республики генерал-майора Ваху Ибрагимова.

Волей судьбы к его назначению на эту должность был причастен и я, положительно отрекомендовав Ваху Ибрагимова в октябре 1991 года в присутствии вице-президента РФ Александра Руцкого, министра внутренних дел РСФСР Андрея Дунаева и его первого заместителя Евгения Абрамова. На вопрос Руцкого, известен ли мне Ибрагимов, я честно ответил, что знаю его как волевого, знающего командира, с которым часто встречался на сборах еще в ту пору, когда сам был комбатом в Ростовском полку, а Ибрагимов — комбатом в полку Пятигорском. Орджоникидзевское училище он окончил на год раньше меня. Ко всему прочему был Ваха чеченцем по национальности, и, возможно, именно эти мои слова так воодушевили Руцкого, что он тут же поручил Дунаеву готовить документы именно на Ибрагимова. Хотя было известно, что уже некий Даудов, тоже претендовавший на эту должность, ходил за Дунаевым буквально по пятам и не без оснований поглядывает на вожделенное кресло. Оно хоть и беспокойное, но все же генеральское!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});