— Да, учить и лечить, — кивает Ясмина. — А теперь посмотри, что берет он из этого «детского сада». Кого выделяет. Разве мальчиков? Тогда были бы у него любимые ученики, а не ученицы, секретари, а не секретарши, домой бы он приволакивал мальчиков, а не девочек… А говорить… да все, что угодно может он говорить. Разумом — да, он думает, что ему нужен сын. Но при этом всей душей, всем сердцем он отчаянно нуждается в дочери…
Может быть, я не стала спорить. Долгий разговор и без того утомил ее сверх меры.
И про утонувших рыбаков я тоже не стала ничего выяснять. Малодушно, да. Но что бы это уже изменило? Мне просто надо выздороветь, как можно быстрее. И у нее пропадет необходимость купаться в дождь на рассвете. Я надеялась.
Больница встретила меня все той же бесконечной рутиной. Там вымыть, там перестелить, там проводить, там поменять…
— А что, у нас в больницу уже принимают на работу несовершеннолетних? — недоуменно хмурится, глядя на меня, незнакомый доктор, когда я фактически припираю его к стенке лифта огромной стопкой постельного белья. Конечно, лучше было бы перенести эту гору за два раза, но как-то пожалела я свои ноги… Н-да, лучше бы пожалела руки.
— На самом деле я красивая, это я так болею, — отвечаю на автомате, больше раздумывая, как бы поудобнее перехватить эту кипу.
— Да? — чуть усмехается он. — Это чем же?
И, видимо, пытаясь мне чуть помочь, подставляет руки под мою ношу. Вот только ладонь его — не знаю, намеренно или случайно — ложится при этом поверх моей. Мне это не нравится, и я делаю шаг назад, размыкая контакт.
— А что? — вскидываю на него глаза. — Хотите сыграть со мной в доктора и медсестру? Так я несовершеннолетняя, со мной нельзя.
Он, кажется, поперхнулся. А я удрала, благо двери лифта открылись.
Потом видела его еще пару раз мельком. Но он не заговаривал, а я и подавно не стремилась. Вот мне еще любителей молоденьких девочек не хватало. Хотя… может, он и в самом деле просто хотел помочь?
Впрочем, мне было не до него. Мне было не до кого уже. Яся пила мою кровь. Ежедневно, день за днем, месяц за месяцем. И у меня, конечно, была нечеловеческая регенерация, сказочная, просто волшебная. Но даже волшебство не берется из чистого воздуха. Внутренние резервы организма истощались, я восстанавливалась все медленнее и уже не до конца. В течение дня стали накатывать приступы слабости, начались обмороки.
На работе пока скрывать удавалось. Чувствуя приближение очередного «затмения», я старалась присесть, а лучше — спрятаться от возможных глаз. Но выходило не всегда. И однажды я начала оседать на пол прямо посреди коридора, беспомощно пытаясь вцепиться в абсолютно гладкую стену, чтобы если не остановить, то хотя бы замедлить…
И буквально у самого пола меня подхватили.
— Все же болеешь, — с укором, как мне показалось, произнес тот самый доктор, поднимая меня на руки. Движение оказалось для меня слишком резким, голова закружилась, и я отключилась полностью.
Очнулась на кушетке. Мужчина сидел рядом, внимательно меня разглядывая.
— Ты беременна? — интересуется, увидев, что я пришла в себя.
— Не просто малолетки, но еще и беременные, — устало прикрываю глаза. — Ну и фантазии у вас.
— На вопрос ответь, пожалуйста: да, нет, не знаю? — невозмутим, сдержан, серьезен. Ну да, уже не мальчик, на подобное реагировать. И не принц голубых эльвийских кровей. Просто опытный доктор у постели больного. Средних лет, лицо скорее приятное, хотя черты чуть резковаты. Гладко выбрит, что добавляет ему привлекательности в моих глазах, жизнь среди вампиров все же сказывается — на бородатых и усатых смотреть не люблю. По этой же, видимо, причине не слишком люблю полных, а этот и здесь не подкачал — худощав, и даже брюшка себе не наел, несмотря на свой возраст.
— Знаю. Не беременна. Не состою. Не привлекалась. Не замечена. Не имею, — но разговаривать с ним нормально все равно не выходит. Его внимание к своей персоне я подсознательно расценивала как агрессию, как вторжение в мой внутренний мир, где было сейчас не до гостей.
— Последние четыре пункта расшифруй, пожалуйста.
— Мне за вас еще вопросы придумывать? Не-е, доктор, сами. Я пойду? — попыталась встать.
— Куда? — он поймал меня за плечи. — Приляг, давление померяю. И перестань уже ерничать, я ж помочь пытаюсь. Обмороки у тебя давно? И часто случаются?
Ложусь, позволяя ему обмотать мою руку манжетой. И пытаюсь придумать, что говорить. Правду? Так тогда выйдет, что меня лечить надо. А от чего меня лечить, от Ясмины?
— Нет, я… В первый раз сегодня. Переутомление, ничего серьезного.
— А переутомление, по-твоему, не серьезно? — он неодобрительно качает головой. Не то на мои слова, не то на результаты измерений. — Какое у тебя нормальное давление?
— Не знаю, — практически правда. Я знала, разумеется, свое давление, еще с тех самых пор, как училась его измерять. Но то было там и тогда. Откуда ж мне знать, какое давление стало для меня нормой при нынешнем образе жизни? Или правильнее уже будет — способе существования?
— Плохо очень, что не знаешь. Сейчас низкое очень, надо поднимать… Ладно, дождемся результатов анализов…
— Каких анализов? — решительно поднимаюсь. — Доктор, вы меня простите, я вам благодарна безмерно за заботу. И за интерес, проявленный к моей скромной персоне. Но никаких анализов я сдавать не собираюсь. И меня работа ждет. Так что еще раз спасибо и…
— Так ты сдала уже, осталось результатов дождаться.
— Что? — показалось, что я на полном ходу в воздушную стену врезалась.
— Я уже отправил твою кровь в лабораторию. Девочки обещали в течение часа сделать.
Сглатываю. С трудом, будто заново учась.
— Что значит «уже отправил»? Что значит «уже сдала»? Что-то я не припомню, чтоб давала вам разрешение на медицинское вмешательство! — страх прорывается криком.
— Ты была без сознания, а значит, я был обязан оказать тебе помощь. Как я могу это сделать, не зная причины? — он продолжает разговаривать спокойно, словно с малым ребенком. — Ну, чего ты так паникуешь? Все же беременность? Так ее не скрыть и само не рассосется…
— Вариант с моей беременностью мы, вроде, уже обсудили, — недовольно морщусь. Его настырность раздражает все больше. — Чем он вам дорог, вы гинеколог?
— Нет, Машенька, я гематолог. И просто не вижу другой причины, которая заставляла бы тебя так бояться огласки. Ты ведь должна понимать, что ранняя диагностика — это половина успеха в лечении любой болезни. К тому же, существует понятие врачебной тайны, врачебной этики…