тебе вина?
— Не откажусь. А ты? Как ты себя чувствуешь?
— Ты меня спас, милый. Осторожно, не пролей…
Кажется, он не до конца проснулся. Только что женщина лежала рядом, и вдруг расслоилась, оставшись на месте и в то же время призраком скользнув к столу. Глаза слипались. Он с трудом поднес бокал к губам, жадно выпил вино.
— Спи. Я с тобой. Тебе нужен отдых, Огюст…
4
Дверь была приоткрыта.
Из недр квартиры пахло чем‑то отчаянно вкусным. Огюст сглотнул слюну. Позавтракать довелось на бегу — спешил. Аппетит с утра не тревожил, подремывал в глубинах желудка. И вот — не запах, искушение святого Антония.
Что за чудо-повар расстарался?
Молоточек прицелился, готовясь ударить по медному кругляшу. Идя сюда, Шевалье представлял все совсем иначе. Тот, кого он искал, должен обитать в особняке наподобие Де Клер. Карета у ворот, дрессированные лакеи, ковер с золочеными спицами…
Ни лакеев, ни кареты. Третий этаж, сонный консьерж, огарок свечи в гнутом канделябре. Равнодушие в скучающем взгляде. «Вы не из ломбарда, сударь? Имейте в виду, мебель хозяйская…»
Тук-тук-тук!
— О, Мари! — откликнулся взволнованный бас. — Ты ли это, сердце мое? О, входи же!
«Я, мой сладкий!» — чуть не вырвалось у Огюста. Разочаровывать хозяина не хотелось, однако дело есть дело. Он еще раз вдохнул чудный аромат, начиная узнавать источник, и шагнул за порог.
— Господин Дюма? Я к вам.
— А?
Из глубины коридора выглянул некто в светло-зеленом фартуке и высоком поварском колпаке. Не иначе тот самый гений-кулинар.
— Мне нужен Александр Дюма. Позовите его, пожалуйста.
— Что?
Шевалье сглотнул слюну и не удержался:
— «Валеруа». Петушиные гребни с Беарнским соусом. Уксус, желтки, кервель, эстрагон. Сливочное масло по вкусу.
— И душистый перец! — возмутился повар.
— Да, конечно. Соус, сударь, вам особенно удался. Мне мама говорила, что можно научиться варить и жарить, но научиться готовить соус нельзя. Для этого нужен природный талант.
Повар замер, густо покраснев. Выйдя из ступора, он сдернул колпак, обнажив черные, как смоль, вьющиеся кудри.
— Да! Трижды да, кровь Христова по Голгофе сверху донизу! Соус!!!
Колпак птицей улетел в глубину коридора. С невиданной резвостью повар кинулся к Огюсту, схватил за плечи, встряхнул:
— Вы поняли? Почуяли? Оценили? О, сударь, спасибо! Теперь и я сам верю — получилось! Ну, пойдемте, пойдемте же!.. вы должны обязательно попробовать… Надеюсь, вас не смутит завтрак на кухне? В комнатах — беспорядок, думал убраться к вечеру, к приходу крошки Мари… Соусы! Как верно сказала ваша матушка, сударь!.. как правильно… Великая женщина! Если не возражаете, я это запишу!..
Сопротивляться было бесполезно. Руки знатока соусов оказались цепкими, как клещи. И сам повар будто сошел с картины — широкоплечий, смуглый верзила, с сильным и открытым лицом, которое чуть-чуть портили усики-щеточки. Из-под передника выглядывала рубашка — ярко-желтая «канарейка».
— Сюда, за мной!
Кухня пылала жаром, несмотря на распахнутое настежь окно. Кастрюли, сковородки, противни, горшки — на столе, подоконнике, табуретах. Аромат стоял неописуемый — вздохнуть и умереть.
— Все рестораны закрыть, — констатировал Огюст. — Поваров — на галеры. Впрочем, не надо. Собрать под вашим окном и оставить. Сами лопнут от зависти.
— Ах, сударь, — из красного верзила сделался пунцовым. — Признаться, я только учусь. Хотя соусами, смею заметить, интересуюсь с детства. Когда-нибудь обязательно напишу кулинарную книгу — в двух томах. Нет, в трех. Прошу!
Стол освободился, словно по мановению волшебной палочки. Табурет, избавившись от лишнего груза, прыгнул навстречу гостю. Огюст на лету подхватил брошенную салфетку, повязал на шею.
— Благодарю, господин Дюма!
Чудо-повара он узнал лишь сейчас, мысленно представив его не в фартуке, а во фраке с манишкой. «Канарейка»-рубашка тоже годилась — автор «Нельской башни» слыл большим оригиналом.
— Я Шевалье, Огюст Шевалье. Обо мне вы могли слыхать от Николя Леона.
Смуглое лицо дрогнуло, потемнели глаза.
— Николя ранен, его прячут в Сент-Антуане, — спокойно ответил Дюма. — Хорошо, что с вами все в порядке, господин Шевалье. Вы ведь, насколько я помню, друг покойного Галуа? Очень рад, говорю со всей искренностью… С чего начнем? С супа? Итак, луковый суп по рецепту, украденному мною лично в марсельском ресторане «Фелука»!
Если что и смущало Огюста, так это необходимость обязательного воздания хвалы. «О, господин Дюма! О, как прекрасна ваша „Нельская башня“! А спектакль? Мадемуазель Жорж — алмаз сцены, в оправе из вашей золотой драматургии…» Без этого нельзя. Лесть-смазка — делу помощник. Если уж Тьер, карьерист и циник, от «профессора» готов растаять, то что с литератора взять?
Он даже репетировал заветные слова у зеркала — деревянным голосом, стараясь не ухмыляться. «О, мэтр, вы гордость Парижа!..» Нет, чтобы честно: «Гражданин, зачем чепуху пишете? Не стыдно?»
И вот — обошлось.
— …репчатый лук, лук-татарка и петрушка. Мелко нарезать, добавить горстку чабера. Обжарить в сливочном масле, всыпать муку — и перемешивать, пока не изменит цвет. Где‑то так, господин Дюма. Потом мама заливала все бульоном, куда обязательно добавляла полстакана белого вина. Соль и перец по вкусу. Когда соус уварится, кладите рубленую говядину — и тушите полчаса на медленном огне. Только, ради бога, ни минутой больше…
— Лук-татарка? — густые брови тучами упали к переносице. — Да еще чабер? Не слишком ли остро, Огюст? Ох, извините, господин…
— Полно, — улыбнулся Шевалье. — Что значат условности в сравнении с хорошим соусом?
Дюма энергично кивнул:
— Е-рун-да! Меня зовите Александром. Рецепт отменный, но я бы не взялся готовить сразу для гостей. Крестьянские блюда кажутся простыми лишь невежам. Но мы‑то с вами понимаем… Соусы, соусы, любовь моя! А ведь есть еще бульоны — это же целое море, океан! Уверен, на юге имеется масса интересных вариантов…
Огюст напрягся, вспоминая детство. Он, пусть без всякой охоты, часто помогал матери на кухне. Она даже диктовала сыну кое-какие рецепты — госпожа Шевалье грамотностью не отличалась. Самодельную кулинарную книгу в семье начали заполнять чуть ли не при Мазарини.
Вспомнить бы! Тяжела ты, жизнь революционера!
— Что вы скажете об этом, Александр? С бараньей лопатки удаляем жир, жарим на вертеле, но только с одной стороны…
Широченная ладонь взяла его за локоть.
— Спасибо, Огюст! Я — тиран во всем, что касается кулинарии, но все-таки не изувер. Вам не до рецептов, вы недавно с баррикад. И спешили ко мне не для дегустации. Сейчас мы выпьем оранжада — свежего, утром приготовил! — и я к вашим услугам. Но в дальнейшем… говорите, на вертеле? с одной стороны?..
5
— Имя д’Эрбенвиля мне назвал Леон. Он привел ряд интересных подробностей…
— Топаз, — подсказал Шевалье.
— И карточка с четным номером. Не знаете? Четный — завербовался добровольно. Пеше видели в ту ночь по дороге к пруду. Вызов на дуэль — несомненный факт. Я