Читать интересную книгу Изумруд - камень смерти - Виктор Мясников

Из вагончика высыпали охранники с ружьями и оторопело уставились на двух дураков. Впрочем, это ещё вопрос - кто тут дурак? Из будки-скворечника в бинокль пялился часовой, покатываясь от смеху. А за его спиной выдвигались на боевую позицию бойцы Шубы с бутылками бензина, горлышки которых были заткнуты длинными тряпками.

Старший над охранниками наконец сообразил послать пару подчиненных, чтобы выяснить причину веселого карнавала. Один из них был вооружен резиновой дубинкой, а второй вообще ничего не имел, кроме жвачки во рту. Карнавальная пара по мере приближения посланцев отступала к елке, сохраняя дистанцию. Когда охранники добрались до лежащего дерева, веселые ребята уже отступили метров на двадцать по дороге и продолжали удаляться, танцуя на ходу. Маски уже были у них на затылках, и это только добавляло комизма. И вдруг на делянке заглох компрессор и раздались громкие вопли. На охраняемую территорию посыпались бутылки.

Удобнее всего кидать трехсотграммовые маленькие бутылочки из-под импортного пива или "колы". Они достаточно легкие и удобно лежат в руке, потому и летят гораздо дальше, чем нормальные российские поллитровки, называемые в народе "чебурашками". А если метать с разбега, то дальность броска ещё больше увеличивается. Как правильно метать бутылки с бензином, каждый может научиться самостоятельно с помощью телевизора. Когда бунтуют южнокорейские студенты или европейские антиглобалисты, программы международных новостей во всех ракурсах демонстрируют технику броска. Сначала поджигается конец тряпки, которой заткнуто горлышко. Потом делается несколько вращательных движений, чтобы бензин быстрее пропитывал ткань, а пламя лучше разгорелось. А после этого с разбега в развороте бутылка посылается вперед мощным броском из-за головы.

Места для разбега у шубинских бойцов было более чем достаточно. Двое выскочили из леса: неся в откинутых назад руках огненные ленты, добежали до завала и швырнули через него свои склянки. Маленькие коричневые бутылочки, словно кометы с хвостами из мелко вздрагивающих синих огней, прибиваемых встречным потоком воздуха, прочертили дуги легкого дымка и глухо раскололись о слюдитовую площадку. Два огненных веера брызнули в сторону компрессора, стоявшего в зыбком мареве испаряющегося горючего. И тут же гулкое желтое пламя, прозрачное при свете солнца, охватило весь агрегат. Буквально через пару секунд рванул почти пустой бак, наполненный в основном перегретыми парами бензина. Огненный шквал выплеснулся на лежащие бревна, приготовленные для шахтной крепи. Побросав затихшие отбойные молотки, из шахты стремительно взлетали по лесенке работяги. Бросив свою лейку и ящик с изумрудным сырьем, улепетывали двое специалистов.

Колесный "Беларусь" рванул с места, как бешеный бык. Тракторист сразу позабыл, что к машине привязан стальной трос, а к нему - бочка с породой. Влетевшая в вершину подъемной пирамиды железная бочка, естественно, застряла в блоке. Трактор дернул, и все бревенчатое сооружение рухнуло. Трактор заметался, как коза на привязи, которую окружила стая волков. Впрочем, пламя гораздо хуже любых, даже самых лютых, хищников, от него невозможно отбиться. Поэтому тракторист выскочил из кабины и, закрывая руками лицо от нестерпимого жара, кинулся наутек. Вся площадка оказалась во власти пламени. Неуправляемый "Беларусь" недолго дергался. Двое парней, прибежавшие на смену первой паре нападавших, перескочили завал и, достигнув сигнального провода, лежавшего на низких столбиках, недружно бросили свои поджигательские флаконы. Трактор оказался высоким задним колесом в огненной луже. Через мгновение оранжевое пламя полезло вверх по резиновому протектору, к небу потянулась струйка копоти, на глазах превращающаяся в толстый черный столб. Вскоре пламя перекинулось на кабину и охватило двигатель. Еще одна бутылка упала в шахту, и пламя быстро объяло свежие крепи, выстилавшие стены, лесенку, опрокинутую треногу с блоком и резиновые шланги отбойных молотков.

Охранник в деревянной кабинке не сразу пришел в себя. Переход от дурацкого спектакля к огненной трагедии оказался слишком резким. Но парень все-таки понял, что враги жгут доверенное ему имущество. Он бросил бинокль и подхватил помповый "ремингтон", заряженный картечью. Вскинул ружье, прижал к плечу приклад, ловя на мушку парня, бегущего прямо к нему с бутылкой, вскинутой над головой. И тут в деревянную стойку, поддерживавшую крышу будки, вошла винтовочная пуля, отколов длинную щепку, оттопырившуюся в сторону, чуть не доставшую острым концом лицо стрелка. Тот сразу присел и увидел, как следующая пуля прошила дощатую стенку, отщепив ещё пару светлых лучинок, и оставила дырку в противоположной стенке. Он мгновенно сообразил, что если следующая пуля попадет в стенку на полметра левее предыдущей, то такая дырочка будет уже в нем самом. И он, словно на тренировке, нырнул в проем входа вперед руками, которые крепко сжимали ружье. Кубарем скатился с насыпи и занял позицию за штабелем свежих бревен.

Теперь никто не мог помешать шубинской братве ворваться на территорию и захватить господствующую высоту. Двое поднялись по осыпающемуся склону к будке, набрав полные кроссовки сухой земли. Глупый охранник лежал за штабелем, как на ладошке. Один из бойцов щелкнул зажигалкой, поднес голубой газовый язычок к грязной мокрой тряпке и небрежно бросил навесом зеленую "чебурашку" на штабель. Она даже не разбилась, скатилась внутрь, застряв между бревен, а через минуту лопнула, когда пламя её как следует разогрело. Горящий бензин тут же пролился сквозь штабель, и бревна бодро заполыхали. Охранник сломя голову бросился к остальным своим товарищам, которые уже поливали картечью деревянную будочку.

Барсук не принимал участия в атаке, он ползал по завалу, заглядывал между изломанными стволами, раздвигал дулом обреза сосновые ветки и яростно кричал:

- Где ты там, козлина? Порву на тряпки! Я же чую тебя, волка драного! Выходи, гнида!

Несколько раз ему казалось, что он отыскал своего врага, однажды даже выстрелил в темную щель, но оказалось, что почудилось. Рядом с завалом шел с пистолетом наготове Шуба, стараясь ступать неслышно. Он ждал, что Вовец выскочит из кучи ветвей, зашевелится или ещё как-то себя выдаст. А посреди завала стоял в полный рост Ченшин и, словно Наполеон под Аустерлицем, наблюдал, как его гвардия теснит превосходящие силы противника.

А Вовец сидел тихо, как мышь под веником, и осторожно трогал сучковатые бревна у себя над головой и по бокам, пытаясь определить, можно ли в случае необходимости их растолкать, чтобы выбраться наружу. Он слышал угрозы и ругательства, изрыгаемые Барсуком, они то приближались, то отдалялись, но не очень боялся. В крике все явственней проступала растерянность. Похоже, ещё немного, и этот крикун решит, что под завалом никого нет.

Но Барсук, натянув козырек раззолоченной кепочки на самый нос, чтоб солнце не мешало, решил в последний раз пройти весь завал от начала до конца. Больше он не кричал, а просто прыгал по лесинам, и от этого весь завал трещал и ходил ходуном. Он неумолимо приближался к дальнему концу, где под грудой изломанных стволов и сучьев полулежал Вовец. Тот вытащил газовый пистолет, положил на землю рядом с собой. Возле него опустил пироксилиновую шашку с торчащим хвостиком запального шнура. В руки взял арбалет, водя им вслед за звуками снаружи. А треск и нарочитый топот были уже совсем близко, почти над головой. Барсук в очередной раз прилег на древесную кучу и сунул голову в щель между бревен, отведя стволом обреза ветки, закрывающие обзор. И встретился взглядом с Вовцом. Он издал торжествующий вопль и сразу же заткнулся. Острая, как игла, стальная стрела с хлюпаньем вонзилась ему в левый глаз и, пройдя сквозь череп, стукнулась в теменную кость, даже голова назад дернулась. Капля темной крови пробежала по железному прутку и соскользнула на руку Вовцу. Тот брезгливо вытер её об отслоину осиновой коры, свисавшую сбоку, отложил арбалет и взял газовик.

Шуба после вопля Барсука замер, наведя пистолет на груду лесного хлама. Он ждал выстрела из обреза, но партнер вообще не шевелился. Чуя недоброе, Шуба вскочил на завал, свободной рукой резко дернул Барсука за плечо, переворачивая на спину, и отскочил назад. Его приятель и близкий помощник поехал с груды деревьев вниз головой, зацепился рукой, по прежнему сжимавшей обрез, и повис неподвижно. Из левого, рефлекторно зажмуренного глаза, торчал пятнадцатисантиметровый кусок стального прутка. Правый глаз был широко раскрыт и полон удивления. Расшитая бейсболка упала с головы. Ошарашенный Шуба машинально поднял её и попробовал надеть обратно, словно опасался, что покойнику голову солнышко напечет. Но кепочка снова свалилась. И только тут до Шубы окончательно дошло, что Барсук прижмурился навсегда. Исторгнув нечленораздельный яростный вопль, точь-в-точь такой же, какой тридцать секунд назад накануне смерти издал Барсук, вожак бросился на завал. Он дважды выпалил из пистолета между ободранных корявых бревен просто, чтобы выразить свое состояние. Но в ответ тоже раздались два выстрела.