...Я как бы заново в памяти прошел тот тернистый и ни с чем не сравнимый путь от Прута до предгорий Кавказа... Попали даже в Закавказье. Помню, в тех местах Саша, кажется, с Комосой ведут на поводке собачонку. Встретились, заулыбались мне через грусть и обиду: «Ну, что, довоевались?» А потом с Кубани начался наш путь, и тоже долгий и тоже тернистый, к Победе.
...Последняя памятная для меня встреча была на Кубани, и мае 1943 г. Встретилось нас всего три ветерана из тех, кто взлетел в небо Молдавии в июне 41-го. Саша Покрышкин, Пал Палыч (Крюков) и я.
В книге «Небо войны» Саша более половины страниц посвятил боевой работе 41–42 годов и боевым друзьям своего полка тех лет. В каждой строчке чувствуется, как это было для него памятно и дорого. Памятно и дорого это и для меня.
...Летчики, за редким исключением, как Исаев и ему подобные типы, это — особый народ, особое племя. И дружба у нас особая, долгая, крепкая и надежная. И время у нас идет по своим летным часам. Для кого-то год — три мало, а для летчиков это уже много, чтобы творить что-то необычное, недоступное другим. Риск, спаянность, взаимовыручка порождают и особую дружбу...
Забыл я многих сослуживцев, с кем работал, общался в послевоенные годы, а вот летчиков всех полков, с кем летал, помню всех, большинство и по имени, а их наберется более 200 летунов. Помню более 100 курсантов, с кем учился в летной школе.
Зависть — это свойство мелких людишек. И у меня, у всех его надежных боевых друзей навсегда осталась гордость за него... Я был рад, что наш летчик, наш Сашка Покрышкин, не обижайтесь за это имя, мы так по-товарищески называли его, вышедший из нашей гущи, прославился сам и прославил истребительную авиацию непревзойденными подвигами в небе войны.
Мы, хотя теперь и бывшие летчики — психологи, приглядывались и определяли, чего стоит командир, который нами командует. Александр Иванович дал очень точную и справедливую оценку тем, кто с ним летал, и тем, кто им командовал. Стали расти по служебной лестнице — уже были обязаны знать, чем дышит, чего стоит наш подчиненный летчик, и здесь ошибаться просто не имели права — на карту ставилась жизнь.
...Прошли годы, и для молодежи, журналистов как-то все сконцентрировалось в одном — Покрышкин и 59 сбитых им самолетов... Глубоко оценить, что сделал Покрышкин в годы войны, трудно, для этого надо прочувствовать самому, нее испытать, все пережить. Я в какой-то степени это испытал и имею право оценить все величие и значение подвига Александра Ивановича Покрышкина. Лично я считал и считаю, что Саша Покрышкин был и остался ни с кем не сравнимым летчиком неба войны... Кожедуб и другие асы пришли на фронт в другое время, с другой техникой, с нерастраченными силами... У меня и сейчас не укладывается в мыслях, как мы могли выстоять — вылет за вылетом, малыми группами и даже по одному, штурмовки аэродромов, бесчисленных колонн, переправ, крепко прикрытых зенитным огнем и истребителями противника...
С Кубани Покрышкин сделал такой рывок, что и я удивляюсь, сколько у него осталось сил, боевого задора... И еще за что я его очень ценю — став командиром полка, дивизии, он продолжал летать, драться, показывая личный пример своим летчикам в боях, и в этом он ни с кем не сравним.
...Саша был художником особого летного рисунка воздушного боя и точного молниеносного огня. И я вправе назвать его летчиком-истребителем № 1.
Не могу, не хочу преуменьшать заслуги других летчиков и даже свои в полетах и Победе, но Сашин вклад я ценю особенно высоко, он сделал больше каждого из нас...
...Вернись к нам наша молодость, и, я не сомневаюсь, все мы — Саша Покрышкин, Толя Морозов и все дорогие для меня ребята профессию летчика-истребителя не поменяли бы ни на какую другую, хотя летная работа со многими поступила жестоко. Но были молодость, энтузиазм, стремление к необычному, стремление к небу, его просторам.
...Закончил писать и вспомнил — завтра 22 июня. В день 45-летия этой черной даты я написал Вам свое первое письмо. От всей души желаю, чтобы для Ваших внуков не повторилось то, что испытали мы и наше поколение».
IX. Роман на берегах Каспия
Только тот, кто был беспредельно несчастлив, способен испытать беспредельное блаженство... И никогда не забывайте, что, пока не настанет день, когда Господь отдернет перед человеком завесу будущего, вся человеческая мудрость будет заключена в двух словах. Ждать и надеяться.
А. Дюма. Граф Монте-Кристо
И на склоне лет любил А. И. Покрышкин перечитывать «Граф Монте-Кристо», именно этот роман Александра Дюма. Начинал вечером и закрывал последнюю страницу к утру...
Мир художественных образов, литературы был для советских людей особенным высоким миром. Читательский феномен той поры едва ли когда-нибудь повторится. Герои книг становились почти реальными вдохновителями и собеседниками, поверенными лучших дум и стремлений. Поэтому сейчас они способны многое рассказать о своих верных читателях...
Что же влекло Покрышкина к знаменитому роману?
В истории французского моряка Эдмона Дантеса, как и в истории капитана ВВС Красной армии, — море и прекрасная девушка на берегу, ядовитая клевета и разлука, низверженные враги и могущество, обретенное через страдание... Но, конечно, все в истории русского летчика окрашено суровым колоритом сороковых годов. Место действия — не цветущая гавань Марселя, а выжженное солнцем it с нарядное побережье Каспия. Дама сердца — не Мерседес, а Мария с погонами сержанта в кирзовых сапогах. Интриган не в наполеоновском мундире, а в гимнастерке с орденом Ленина. Душной черной ночью склонились сообщники над бумагой для трибунала, уводящей на смерть в штрафники...
Тягостные предчувствия стали одолевать Покрышкина в первые же дни пребывания в тылу. В Махачкале летчики пришли навестить однополчанина Героя Советского Союза Викентия Карповича, который долечивался после ампутации руки. Угостить товарищей было нечем, карточки на продукты обеспечивались скудно. А на городском рынке мордастые спекулянты за хлеб и мясо «драли шкуру». Цены оказались такими, что за этот обед Покрышкину пришлось отдать деньги, выплаченные за несколько сбитых немецких самолетов! Вот она, изнанка войны... Не все мужчины призывного возраста лили кровь, рвали силы и нервы на передовой. В горах бродили банды дезертиров.
Проводив Карповича до дома, Александр Иванович решил перед обедом пройтись по берегу моря. Уходящее к горизонту пространство воды и неба всегда влекло его... Но на сей раз нахлынула вдруг несвойственная Покрышкину гнетущая тоска. Куда уже докатились? Почти до песков Средней Азии... Мысли августа 1942 года были потяжелее мыслей 1941-го, когда можно было объяснить все вероломством и внезапностью...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});