Она прижалась к нему.
— Доверься мне! Прошу тебя, Ангерран! Нам нельзя останавливаться. Потом я все тебе объясню.
Он попытался найти весомый аргумент в свою пользу, но в голосе Мунии была такая уверенность, что он сдался.
* * *
Обе створки входной двери были широко распахнуты. Альгонда вышла на порог и сразу же узнала широкие плечи и курчавые волосы своего суженого. Сердце застучало у нее в груди. Он не ушел! Значит, не все еще потеряно! Она понимала, что нужно сдержать себя и позволить ситуации разрешиться самой. Чтобы ничего не испортить…
Он почувствовал ее присутствие. Возможно, просто ощутил запах ее кожи, который, вопреки всему, не изменился. Его принесло легкое дуновение ночного ветра. Даже если его малиновке вздумалось строить из себя знатную даму, она все равно будет пахнуть свежей мятой, как дикарка, которой она навсегда останется в душе.
Она присела рядом, на ту же ступеньку, оставив между ними расстояние примерно с локоть. Не смотреть на него.
Не торопить события. Просто ждать. Они теперь одни под взглядом луны. Позволить ночи поглотить их…
* * *
Голубоватое свечение настигло их — души возвращались в усыпальницу. На этот раз это происходило в полной тишине. Они держались на расстоянии — серые облачка на фоне стен, ни на мгновение не прекращающие своего движения. Ангерран перестал бояться. К нему пришла твердая уверенность, что их с Мунией ведет судьба.
Зала, в которой они остановились, имела округлую форму. От нее через равные промежутки лучами расходились коридоры, теряясь в полной темноте. И только в одном месте стена была сплошной.
— Это здесь!
Муния указала пальцем на стелу, возвышающуюся в центре комнаты. Она была высотой в полтора туаза.
— Сейчас! — сказала она, выпустила руку Ангеррана и подошла к стеле.
Там молодая женщина провела рукой по небольшому углублению пирамидальной формы, располагавшемуся в десяти дюймах у нее над головой. От вершины треугольника начиналась бороздка, которая разделяла верхушку каменной стелы на две хорошо различимых половины. По бороздке скользил луч лунного света, проникший в подземный зал сквозь сводчатый потолок.
Ангерран подошел ближе. Он до сих пор не понимал, что происходит. Создавалось впечатление, что Мунию сюда привели сами духи умерших.
— Чего они хотят от нас? — спросил он, наблюдая, как духи окружают стелу, от которой во все стороны тоже расходились в форме звезды высеченные в каменном полу желобки.
Муния не ответила. Она подняла юбку и отстегнула от пояса маленький полотняный мешочек. Сердце в груди Ангеррана забилось быстрее. Неужели это происходит наяву?
Словно подтверждая его догадку, зал наполнился песней, похожей на пение воды в источнике. Звуки полились со всех сторон, стоило молодой женщине поднять над головой флакон, украденный в свое время у принца Джема.
* * *
Их локти соприкоснулись. Простая оплошность? Ни он, ни она не были в этом уверены, но как только это случилось, оба повернули головы и посмотрели друг на друга.
— Ты оказалась далеко от дома, малиновка, — сказал он и улыбнулся.
— Я всюду дома, если ты рядом.
Спасибо мэтру Жаниссу за это, — отозвался Матье; и, как и раньше, надул щеки и подмигнул, подражая славному повару.
Она улыбнулась. Он обнял ее за плечи. Она не отстранилась.
Как думаешь, у нас с тобой есть шанс?
Слезы мелким дождем полились из глаз Альгонды. Дадут ли им этот шанс? «Да!» — кричала ее душа. «Да!» — кричало сердце. Она знала, что именно для того, чтобы справиться со всеми бедами, ее и наделили силой Древнейших. И все же, захваченная бурей чувств и переживаний, она молчала.
— Мне было плохо без тебя, малиновка! Но во мне до сих пор живет ненависть.
Он поднял ей подбородок и задержался взглядом на дорожках слез, катившихся по щекам. Подавил в себе желание стереть их поцелуем.
— Я всегда буду сомневаться. Ну, в том, что я отец Элоры.
— А я — нет.
Он кивнул. Похоже, этого ответа ему было достаточно.
— Но что будет делать дама, которой ты тут стала, со мной, сервом?
Альгонда кусала губы. Сейчас или никогда.
— Я не стала дамой, Матье. Я родилась феей, и Мелюзина, навязавшая мне свою волю, не имеет к этому никакого отношения.
* * *
Муния вынула из пирамидального флакона пробку и вставила его в углубление, казалось бы, специально для него и выточенное в камне. Потом обернулась к Ангеррану.
— Подойди!
Несколько шагов — и он встал рядом с Мунией, спиной к стеле. По мере того как лунный свет освещал содержимое флакона, духи превращались в высокие силуэты. Пение зазвучало громче. Пальцы Мунии и Ангеррана переплелись. Оба давно перестали мерзнуть, а теперь, когда от камня у них за спиной вдруг начало исходить тепло, им стало жарко. По щекам молодой женщины текли слезы. Именно эта комната привиделась ей, когда она подбежала к Ангеррану. Похожая была изображена на карте, которую показывал ее отец. Ей было предначертано попасть сюда! Сама судьба побудила ее украсть эту маленькую синюю пирамидку! Ее, египтянку, наследницу фараонов, чтобы она помогла душам гигантов перейти наконец в загробный мир. С гордостью и любовью смотрела она на них, освещенных лунным светом, который проходил сквозь синее стекло и серебряные арабески оправы, рисуя на стенах странные символы. Ангерран еще сильнее сжал ее пальцы. Он тоже видел, как тени превращаются в силуэты людей.
Сначала оформились тела, потом — лица. Женщины и мужчины… Такие рослые, с такими высокими лбами, что Ангеррану приходилось поднимать голову, чтобы встретиться с ними взглядом. И тогда, следуя примеру Мунии, он опустился на колени. Он боялся их там, на равнине, а ведь они были преисполнены одной лишь любовью… И ему было ужасно стыдно за то, что он обнажил против них свой меч.
* * *
Матье встал, стоило Альгонде произнести несколько первых слов, впервые упомянуть о Марте.
— Здесь мы не останемся! — тихо и серьезно проговорил он, подавляя в себе чувство беспокойства.
Он бегом увлек ее за собой в сад, подальше от замка, туда, где деревья росли так густо, что заросли кустарника терялись в их тени. Туда, где никто не мог их подслушать. Он понял — то, что предстоит рассказать Альгонде, навеки соединит их судьбы. И не хотел, чтобы у этого события были свидетели. Даже такие, как луна…
Альгонда присела рядом с Матье у корней огромного дуба и все ему рассказала. Все — начиная со своего падения в Фюрон и кончая ласками Филиппины, не забыв упомянуть и о своей связи с ястребом. Альгонда ничего от него не скрыла. Она хотела, чтобы он был волен в своем выборе. Волен любить ее, принимая ее природу, ее бремя, ее душевные раны и надежды. Волен ненавидеть за прошлые поступки, плотские забавы, дурные побуждения. Волен остаться или уйти. Когда молодая женщина наконец замолчала и опустила голову ему на плечо, она почувствовала себя освобожденной. И более сильной. Что бы ни случилось. Более сильной, что бы он ни решил…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});