— Ага, и к тому, чтобы от него избавиться, мы не ближе, чем к нахождению остальных — отовсюду охрененно далеко, другими словами!
— Сними медальон, Рон, — произнесла Гермиона неестественно высоким голосом. — Пожалуйста, сними. Ты бы не говорил так, если бы ты не носил его весь день.
— Еще как говорил бы, — возразил Гарри, не желавший слушать оправданий в адрес Рона. — Думаешь, я не замечал, как вы двое шептались у меня за спиной? Думаешь, я не догадался, что вы об этом и думаете?
— Гарри, мы не…
— Не ври! — рявкнул на нее Рон. — Ты тоже это говорила, ты говорила, что разочарована, ты говорила, что думала, что у него было немного больше идей, чем…
— Я не говорила это так — Гарри, я не говорила! — заплакала она.
Дождь стучал по палатке, слезы стекали по лицу Гермионы, и возбуждение предыдущих минут испарилось, словно его никогда и не было, как краткий фейерверк, который вспыхнул и погас, оставив лишь темноту, холод и сырость. Меч Гриффиндора был спрятан неизвестно где, и они были всего лишь тремя подростками в палатке, и единственным их достижением было то, что они до сих пор оставались живы.
— Так почему ты до сих пор здесь? — спросил Гарри у Рона.
— А черт его знает.
— Ну тогда иди домой, — предложил Гарри.
— А может, и пойду! — крикнул Рон и сделал несколько шагов в сторону Гарри; тот не попятился. — Ты что, не слышал, что они говорили о моей сестре? Но ты, блин, даже не пернул, это всего лишь Запретный лес, Гарри «Я–Встречался–с-Вещами — Похуже» Поттер не волнуется, что с ней там случилось, ну а я волнуюсь, понял, здоровенные пауки и всякая психованная фигня…
— Я только сказал — она была вместе с другими, они были с Хагридом…
— …ну да, я просек, тебя не волнует! А что насчет остальной моей семьи, «в семье Уизли и без того достаточно покалеченных детей», это ты слышал?
— Да, я…
— Не соизволил задуматься, что это значит, да?
— Рон! — вскричала Гермиона, вклиниваясь между ними. — Я не думаю, что это означает, что произошло что–то еще, о чем мы не знаем; подумай, Рон, Билл уже со шрамами, куча народу наверняка видела, что Джордж остался без уха, а ты предположительно при смерти с брызгнойкой, я уверена, это все, что он имел в виду…
— Ах, ты уверена, да? Ну, прекрасно, я не буду грузить себя беспокойством о них. Для вас двоих все нормально, ваши родители в безопасном месте…
— Мои родители мертвы! — взревел Гарри.
— И мои могут отправиться туда же! — проревел в ответ Рон.
— Тогда ИДИ! — заорал Гарри. — Иди к ним обратно, сделай вид, что ты выздоровел от брызгнойки, и мамочка сможет тебя подкормить, и…
Рон сделал внезапное движение; Гарри среагировал, но, прежде чем обе их палочки покинули карманы своих владельцев, Гермиона подняла свою.
— Protego! — воскликнула она, и невидимый щит распростерся между ней и Гарри с одной стороны и Роном с другой; сила заклинания заставила всех сделать несколько шагов назад. Гарри и Рон неотрывно глядели друг на друга с разных краев невидимого барьера, словно каждый впервые видел другого отчетливо. Гарри ощущал к Рону разъедающую душу ненависть: что–то между ними сломалось.
— Оставь Хоркрукс, — потребовал Гарри.
Рон стянул цепочку и запустил медальоном в ближайший стул. Затем он повернулся к Гермионе.
— Ты что делаешь?
— В каком смысле?
— Ты остаешься или что?
— Я… — с мукой в голосе сказала Гермиона. — Да… да, я остаюсь. Рон, мы обещали, что мы пойдем с Гарри, мы сказали, что будем помогать…
— Я понял. Ты выбрала его.
— Рон, нет — пожалуйста — вернись, вернись!
Гермиону отбросило ее собственными Чарами Щита; к тому моменту, когда она их сняла, Рон уже умчался в ночь. Гарри стоял тихо и неподвижно, вслушиваясь в то, как она всхлипывает и зовет Рона, бегая среди деревьев.
Несколько минут спустя Гермиона вернулась; мокрые волосы залепили ей все лицо.
— Он уш–уш–ушел! Дезаппарировал!
Она бросилась в кресло, свернулась в нем и заплакала.
Гарри был ошеломлен. Он уныло подошел к Хоркруксу, поднял его и повесил себе на шею. Стянул одеяло с койки Рона и накинул его на Гермиону. Затем он вскарабкался в свою собственную постель и уставился в темную брезентовую крышу, слушая шум дождя.
Глава 16. Годрикова Лощина
Когда Гарри проснулся на следующее утро, ему потребовалось несколько секунд на то, чтобы вспомнить, что произошло. Его охватила совершенно детская надежда, что это все был сон, что Рон по–прежнему здесь и никогда не уходил. Однако, повернув голову на подушке, он увидел пустую койку Рона. Она притягивала его взгляд, как будто это было мертвое тело. Гарри спрыгнул со своей койки, изо всех сил стараясь не смотреть на ронову. Гермиона уже возилась на кухне; она не пожелала Гарри доброго утра, но поспешно отвернула от него лицо, когда он проходил мимо.
Он ушел, сказал самому себе Гарри. Он ушел. Он все продолжал думать об этом, пока умывался и одевался, словно повторение могло приглушить шок. Он ушел и больше не вернется. И это, Гарри знал, была чистая правда, поскольку из–за их защитных заклятий Рон просто не сможет найти их, как только они уйдут с этого места.
Завтрак прошел в полном молчании. Глаза Гермионы были красные и заплывшие; судя по ее виду, она вообще не спала. Они собрали вещи, причем Гермиона все время копалась. Гарри знал, почему она хотела протянуть подольше их время здесь, на берегу реки; несколько раз он заметил, как она вскидывается, и он не сомневался, что она обманывала себя, думая, что сквозь ливень слышит шаги — но рыжеволосая фигура так и не мелькнула среди деревьев. Всякий раз Гарри повторял ее движения, оглядывался (поскольку и сам все время чуточку надеялся), но не находил ничего, кроме залитых дождем деревьев, и всякий раз в нем взрывалось очередное облачко ярости. В ушах его стояла фраза Рона «Мы думали, что ты знаешь, что делаешь!», и он снова приступал к сборам, стараясь не замечать узла, образовавшегося у него в животе.
Уровень грязной воды в речке стремительно повышался, и вскоре она должна была залить их берег. Они протянули на целый час дольше, чем им понадобилось бы в обычное время на то, чтобы покинуть бивак. В конце концов, в третий раз полностью перепаковав свою бисерную сумочку, Гермиона явно не смогла найти еще повода для задержки: взявшись за руки, они с Гарри Дезаппарировали, вновь возникнув на открытом всем ветрам, заросшем вереском склоне холма.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});