щеках выступил ярко-красный горячечный румянец, голубые глаза резко потускнели, превратившись в серую воду.
— Ничего, ты просто нервничаешь, — Оля дотронулась ладонью до ее лба и тут же одернула, будто бы обжегшись. Она испугалась, но почему-то сказала совсем другое, не то, что почувствовала. — Это все нервы, сейчас приедем, ты успокоишься. Да? Может, хочешь поесть, у меня что-то осталось.
Ольга принялась копаться в сумочке, но Женя еле слышно прошептала, что ей ничего не хочется, и уронила голову на холодное стекло. Такси дернулось и повернуло налево, входя в небольшой занос на обледенелой дороге. Все оставшееся время Оля часто посматривала на дочь, трогая ее горячую руку, но сил повернуть обратно у нее не было, нелепо ставя во главе призрачное будущее дочери. Ей вспомнился их разговор с Колей, он перестал быть покладистым, как он изменился, а может это она «заигралась»? Эти воспоминания раздули в ней новый пожар, и Оля недовольно сказала водителю:
— Мы скоро приедем? Почему мы так долго едем?
— Еще три километра, — спокойно, не поддаваясь на ее тон, ответил водитель. Родом он был скорее всего из Узбекистана, но говорил по-русски хорошо, только смешной акцент выдавал его за приезжего. — Я не могу нарушать правила, вы же понимаете.
— Можно было бы и побыстрее. Вы же знаете, что мы спешим!
— Мама, мы успеваем, — нервно сказала Женя.
— Ну вот, мы уже подъезжаем, — водитель показал на видневшееся вдали серое здание бывшего института, отданное под аренду.
Такси встало у центрального входа. Оля расплатилась, ей хотелось еще что-то сказать, но Женя опередила ее, выходя из машины со своей сумкой, где лежал танцевальный костюм и обувь.
— Спасибо, хорошей дороги, — сказала Женя.
— Желаю удачи, — водитель открыл свое окно и, широко улыбаясь, глядел на нее. — Главное, чтобы чувствовать легкость, у меня старшая дочка занимается танцами.
— Да? — Женя удивилась и обрадовалась, ей было приятно услышать доброе пожелание, пускай и от незнакомого человека, но так точно отражавшее ее мысли и чувства. — А она здесь учится?
— Нет, конечно, нет, дома, в Ташкенте, — ответил он.
Женя не знала, что ответить и просто смотрела на него, улыбаясь. Он был старше ее отца, но выглядел гораздо лучше, он был веселее. Водитель что-то сказал ей на своем языке и, приветливо помахав, уехал.
— Я тебе говорила, что не стоит с ними разговаривать, — Оля попыталась забрать у нее сумку, но Женя не отдала.
— Мама, прекрати. Он хороший человек.
— Откуда ты знаешь? Знаешь, сколько таких насилует каждый день?
— Ты этого тоже не знаешь! — неожиданно громко воскликнула Женя и побежала вверх по лестнице.
— Женя, стой! — только успела выкрикнуть Оля, но дочка не повиновалась, уже скрывшись в стеклянных дверях.
Студия находилась на шестом этаже. При выходе из лифта посетители попадали в полностью переделанное помещение со стеклянными стенами, за которыми проглядывались силуэты танцовщиц и танцоров в ярких зеркальных залах. Девушка на стойке властно указала Оле на небольшой холл позади лифта, где собрались уже такие же нервные, как и она, родители, вскакивающие при каждом новом звуке, прислушивающиеся к отголоскам пианино, пытаясь угадать, когда начнет выступать их чадо.
— Женечка, я тебя люблю, — только и успела прошептать Оля, видя, как ее дочь уводит в раздевалку хореограф их школы.
— Мам, не переживай, — Женя помахала ей и скрылась из виду.
Оля села на свободное место у окна на черный продавленный диван. Эти шаги дались ей слишком тяжело, голова кружилась, а лоб стал дико горячим, точно так же, как у Жени.
— Это все нервы, — рядом с ней села высокая женщина с пышными каштановыми волосами. Она сидела очень ровно, напоминая балерину, хотя никогда балетом не занималась. Это была мама Наташи, второй девочки, которую отобрали для этого конкурса из их школы, между ней и Женей всегда было дружеское соперничество, подогреваемое больше мамами, чем самими детьми.
— Вот, я бы без этого пропала совсем.
Она протянула Оле маленькую шоколадку и мило улыбнулась. Оля поблагодарила и стала медленно разворачивать угощение. Она не слышала, что ей говорит мама Наташи, она все больше хмурилась, наконец, не выдержав, резко встала.
— Извините меня, Елизавета, я сейчас, — Оля быстро побежала в сторону раздевалки, девушка на стойке окликнула ее, но не стала бежать за ней вслед.
— Куда? — удивился молодой парень с идеальной осанкой, ловя ее у самого входа в раздевалку.
— Я мама Жени, ну она только что пришла, — от волнения Оля начисто позабыла фамилию, лихорадочно пытаясь подобрать слова, но выходила какая-то бессвязная речь.
— Ой, я знаю, что вы волнуетесь, это ничего, мы все волнуемся, правда-правда. Не беспокойтесь, ваша дочь под присмотром. По правилам конкурса мы не можем допустить вас в зал. Вы понимаете, девочки будут волноваться и ошибутся, а этого же никто не хочет. Не переживайте, — парень мягко взял ее под руку и повел обратно в холл.
— Но Женя, она такая горячая, надо вызвать врача, — лепетала Ольга.
— Ничего, выступит и остынет. Я был такой горячий, ух, просто огонь, — парень жеманно рассмеялся и ушел, но вскоре вернулся со стаканом воды. — Не переживайте, все будет хорошо, вот увидите.
Оля жадно выпила воду и растеряно посмотрела на Елизавету.
— Это Вадик, такой красивый мальчик, жалко, что гей, — хохотнула Елизавета.
— Почему, гей — удивилась Ольга. — Мне так не показалось.
— Ну, как почему? Потому, — мама Наташи рассмеялась своей шутке и села еще прямее, продолжая улыбаться. — Скоро будут выступать наши девочки. Вы готовились?
— Да-да, конечно. А вы?
— Спрашиваете. Наташенька ночей не спала, все думала об этом. Вы представляете, я просыпаюсь, а у дочери свет горит, три часа ночи, вы представляете? А моя бедная девочка вращение репетирует. Я ей тогда сказала: «Наташенька, ложись, милая спать. Надо же отдохнуть, завтра попробуешь снова». А она мне говорит, что не может спать, пока не получится, не ляжет. И вот мы всю ночь с ней занимались, а под утро упали обе без сил и проспали до полудня!
Она громко расхохоталась, Оля вежливо улыбнулась и тревожно поглядела на часы, через десять минут должно начаться выступление Жени.
В раздевалке было душно, за стенкой играло пианино, было слышно, как вибрирует пол под прыжками конкурсанток. Женя силилась сосредоточиться, но ей никак не удавалось завязать балетные туфли, все выходило как-то не так.
— Давай, помогу, — рядом с ней на корточки села высокая девочка с очень яркой внешностью. Темно-каштановые волосы были убраны в аккуратный пучок, а зеленые глаза светились любопытством и озорством, изрядно размешанным с чувством легкого превосходства, свойственного многим красивым девушкам. Пожалуй, ее