выплачивать спортсменам, завоевавшим первые места на Олимпийских играх, и подготовившим их тренерам денежные премии в размере до 3000 рублей каждому. Там было что-то про то, что из них можно до 250 рублей выплачивать в иностранной валюте, с выдачей их непосредственно за границей, но нам, кажется, этот вариант не светит.
Кстати, МОК не приветствовал денежные поощрения спортсменам-любителям, так что это Постановление, о котором нашему старшему тренеру по секрету сказал прилетевший с нами представитель Госкомспорта, а Степанов уже, в свою очередь, по секрету поделился с нами, не афишировалось. Да и выплаты с удержаниями налогов будут проходить без привлечения прессы и вообще лишнего внимания.
Едва вернувшись в деревню, звоню домой. Полина после моих новостей не скрывает своей радости.
— Ой, Женька, какой ты молодец! А я и не сомневалась, что ты победишь какого-то там кубинца. Хотя кубинцы хорошие, весёлые, такие, знаешь, жизнерадостные. Я после той поездки их прям полюбила.
По итогу сборная СССР по боксу на этом турнире взяла три «золота» против двух у кубинцев. Правда, по общему количеству медалей мы им же уступили, так что первое общекомандное место осталось за боксёрами с Острова Свободы. Такой вот в это время подсчёт.
А пока смотрим с ребятами по телеку церемонию закрытия. Знаменосцем нашей сборной был легкоатлет Валерий Борзов, выигравший на этих Играх спринтерские дистанции 100 и 200 метров. Наверное, и в той, прошлой реальности всё так же им было, разве что в этот раз обошлось без минуты молчания в память о жертвах несостоявшегося теракта.
Утром автобус доставил нас в аэропорт, где ребята в магазинчиках «duty-free» потратили оставшуюся валюту, закупив недорогую туалетную воду, сигареты, жвачку и прочую ерунду. Да, многие боксёры сборной покуривали, хоть и отмазывались перед тренерами сборной, что это они берут не себе, а отцам, братьям, дядькам, друзьям… В это время курили многие спортсмены — и не только курили — но при этом умудрялись показывать феноменальные результаты. Наверное, пока спорт по-настоящему любительский, когда на Олимпийских Играх могут выступать почтальоны, заводчане, бухгалтера, военные и милиционеры. А пройдёт лет десять-двадцать, и если ты захочешь показывать хорошие результаты, то тебе придётся пахать на тренировках и сборах с утра до вечера. Ни на какие другие дела у тебя просто не будет оставаться времени. Вот когда закончишь со спортом — тогда может работать по полученной в институте или техникуме специальности. Ну или ещё чем-то заниматься. А может стать тренером, коль есть педагогическая жилка. Никаких заводов и бухгалтерий. Пусть даже спорт будет по-прежнему называться любительским, но ты за свои достижения будешь получать зарплату и премии, как профессионал. Хотя у настоящих профи, конечно, в соотношении с «любителями» доходы повыше.
Кстати, никто из наших всё же не захватил в качестве сувениров полотенца с символикой Игр, кружки или брелоки с ключей, так как мы всё сдавали по описи. Хотя, думаю, появись такая возможность — обязательно бы прихватили, так сказать, на память. Даже я, думаю, не удержался бы. Но на память всё же прикупил сувениров в магазинчике на территории Олимпийской деревни. Как я мог домой вернуться без подарков! Полине-то я и так бельё купил, а остальным хоть какую-нибудь мелочь, да нужно было прихватить.
В «Шереметьево» наш самолёт приземлился в 15.25 по московскому времени. Дальше меня, Кузнецова и Лемешева отвезли в Спорткомитет, где мы втроём получили премиальные (как я и ожидал, с вычетом налогов), выслушали хвалебную оду в свой адрес, и услышали заверения, что дома нас встретят как героев. И они даже готовы обзвонить местные спорткомитеты, предупредить о нашем времени прилёта. Ну это касалось только меня и Кузнецова, который жил и тренировался в Астрахани, тогда как Лемешев был москвичом, его уже в аэропорту родня и друзья встречали. Я сказал, что у меня один рейс из «Домодедово» в «Кольцово», с приземлением на свердловской земле в 10 утра. Обещали предупредить.
Дальше мы распрощались с Лемешевым, пообещав друг другу удачи, и мы с Борей поехали в «Домодедово», где он, сразу же купив билет, через полтора часа улетел в свою Астрахань. Мой же рейс в 6.50 утра, так что ночевать придётся в зале ожидания. Ну ничего, не впервой.
На часах было восемь вечера, и я направил свои стопы к переговорному пункту, реши предупредить жену, что завтра прилетаю, и если хочет — может меня встретить в аэропорту. Ну и Настю с Вадиком предупредить, если получится позвонить ей или ему в общежитие, а лучше обоим. Но на этот раз никто не поднял трубку. Где ж она, Полинка, на репетиции, что ли, задержалась? А я хотел, чтобы она меня завтра в аэропорту встретила…
Позвонил ещё и в 10 вечера — но с тем же результатом. Хм, странно… Ладно, с утра пораньше снова позвоню, а пока надо найти местечко свободное в каком-нибудь дальнем углу зала ожидания. Нашёл, устроился. Всё-таки неудобно дремать в кресле зала ожидания. Опять же, за вещами пригляд нужен, я не стал багаж сдавать в камеру хранения. Тот же футляр с гитарой в этот ящик точно не влез бы. Кепку на глаза надвинул, чтобы меня случайно никто не узнал и не стал приставать с просьбой дать автограф или просто выразить восхищение моими песнями или успехами на ринге. А сам из-под козырька незаметно зыркал, не поглядывает ли кто-нибудь в сторону моих вещичек. Так, невыспавшийся, в 6 утра снова пошёл звонить домой. И опять никто не поднял трубку. Может, в Каменск-Уральский к маме в гости махнула? Так-то перебираться рожать ещё рано, а навестить маму… Почему бы и нет?
В «Кольцово» меня встречали не только председатель Облспорткомитета с журналистами (даже местное телевидение подъехало), но и сам мэр, то бишь первый секретарь горкома партии. Причём в окружении пионеров, державших плакат «Слава олимпийским чемпионам!». Был и Хомяков, правда, он почему-то очень уж счастливым не выглядел.
— Садись ко мне, я тебя довезу, — предложил он, когда отзвучали все положенные случаю здравицы. — А вещи давай в багажник, хотя гитару лучше на заднее сиденье пристроить.
Сели, поехали. Я не выдержал:
— Что-то жене два дня дозвониться не могу. Как-то тревожно на душе.
Хомяков прокашлялся, я покосился на него, чекист выглядел хмуро. С чего бы?
— Давай-ка тормознём, а то на ходу такие вещи говорить не с руки.
Он съехал на обочину, оставив двигатель работать на холостом ходу. У меня же внутри всё похолодело. Что за вещи ему не с руки говорить? К