От его слов меня тут же закоротило. Вспыхнула. Превратилась в жалкую лужицу сладкого сиропа. И да, подарок от любимого мужчины приняла, а на следующий день вместе с ним отправилась на парочку тестовых заездов по городу, где опробовала своё новое средство передвижения в деле, хапая знатную дозу адреналина. Всё-таки под капотом этой малышки скрывался настоящий зверь и я должна была приручить его. Так же, как и его дарителя.
Но самостоятельно сесть за руль я всё же смогла не сразу. Трусила. И ещё несколько дней раскатывалась, пока Данил окончательно не пристыдил меня. А там уж я и сама вошла во вкус.
И снова полетели дни. Наступил август. И всё было настолько волшебно между нами, что я суеверно скрещивала пальцы на руках и ногах каждое утро, боясь, что вся эта сказка вдруг возьмёт и неожиданно закончится на самом интересном месте некрасивой жирной кляксой. И ведь не просто так я волновалась. Развод между Данилом и его женой до сих пор так и не случился. А Шахов только и делал, что рассказывал мне про очередные сложности и почти на постоянной основе сулил, что уже вот-вот, всё на мази.
И в сердце, на пару с почти безграничной любовью к этому мужчине, расцветала ярким цветом сбивающая с ног тревожность, которую я полола, выкорчёвывала и травила, но она снова пускала свои живучие, но смертоносные побеги.
Так случилось и сегодня. Вечером, после ужина, в самом конце рабочей недели, мы все вместе — я, Даня и Мяус — лежим на диване и смотрим, как в темнеющем небе загораются первые звёзды. Кот тихо урчит у Шахова на животе, а я снова пробую заикнуться про ту, что всё ещё стоит между нами, но получаю только скупой ответ, что дело практически в шляпе и осталось подождать совсем немного.
Немного чего? Дней? Месяцев? Лет?
Уточнить это я так и не решилась, пытаясь верить своему любимому на слово и не выносить ему мозги каждый день из-за женщины, с которой он даже не встречается. В который раз приказываю себе отпустить ситуацию и всё-таки перевожу тему.
— Это ужасно несправедливо, — вздыхаю горестно, лохматя пушистую белую головку котёнка, — спасла от голодной смерти это чудо я, а полюбил он тебя.
— А ты? — едва слышным шёпотом спросил Данил, обводя подушечками пальцев мои губы, и мне из лёгких весь воздух вышибло.
Зачем он спрашивает? Разве сам не видит, что я давно и безнадёжно в него вляпалась по самые гланды?
— А я…
— М-м? — пристально сканирует он меня своим фирменным, давящим взглядом исподлобья.
— А я ужасно хочу мороженого, — порывисто встаю с дивана и несусь на кухню, активно разыскивая холодное лакомство в недрах морозилки. Но на успех надеться мне не приходится, потому что руки трясуться, а сердце бьётся где-то в горле.
Почему? Не знаю! Но меня до сих пор отчаянно коробит тот факт, что Данил мне в любви не признаётся, тогда как сам уже не в первый раз пытается насильно из меня вытащить заветные три слова. И я бы сказала их ему, а потом бы твердила каждый божий день, но у меня был пунктик — он должен сделать это первым. И никак иначе.
Чуть успокоившись, всё-таки нахожу ведёрко с мороженым, которое стоит прямо перед глазами и даже не прячется, а потом, прихватывая две ложки, возвращаюсь к Шахову на диван, заводя пустой разговор только для того, чтобы он не смог пытать меня насчёт моих чувств и дальше.
Я рассказываю ему про новую заказчицу и свои волнения на её счёт. Данил же клюёт на этот крючок или просто делает вид, что клюёт, но всё-таки позволяет мне заболтать его.
— Так что завтра у меня вместо субботнего выходного будет рабочий день. Придётся ехать на объект, — развожу я руками.
— Кстати, о завтра, — чешет Шахов переносицу указательным пальцем, а затем виновато на меня смотрит.
— Что?
— Я совсем забыл тебе сказать, но, в общем, у моего друга и коллеги по бизнесу Романа завтра будет день рождения, и он собирает что-то типа мальчишника. Э-м-м, в общем, я хотел у тебя отпроситься на него. Пустишь?
— Ты шутишь? — смеюсь я.
— Нет, я серьёзно. Будет баня, стриптизерши, все дела, — ржёт он, пока я набрасываюсь на него, начиная щекотать и попутно зацеловывать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Нет! Под каблук. Быстро! — рявкаю я шуточно, но через минуты три дурачества, стихаю, когда наш поцелуй становится слишком сладким и тягучим.
— Ну отпусти, Лер, я хочу с мальчиками покутить, ну позязя, — дурашливо канючит Данил.
— Я подумаю, — бурчу я.
— Я ненадолго. До полуночи вернусь.
— Уговорил, — киваю, готовая на всё, лишь бы он и дальше продолжал целовать меня и держать в своих руках.
Но уже ровно через сутки я уныло наворачиваю круги по квартире, поглядывая на Мяуса, который, кажется, смотрит на меня с сочувствием. На часах ещё лишь восемь вечера, и мы с Данилом только недавно поговорили по телефону, а я уже ужасно по нему скучаю, со злостью смотря на стрелки часов, которые никак не хотят двигаться с нужной мне скоростью.
Поработала. Почитала. Посмотрела телевизор. Приняла пенную ванну, а затем психанула и легла в постель, когда полночь наступила, а Данил так и не появился на пороге. Но я не стала ему звонить или писать. Решила, что он имеет право отдохнуть с друзьями, а не безвылазно сидеть возле моей юбки с короткими перерывами на работу и сон.
Прикрыла глаза, обняла примостившегося под боком Мяуса и почти сразу же пошла на глубину тревожного сновидения. Но, кажется, тут же проснулась, с колотящимся сердцем глядя на часы, стоящие на прикроватной тумбочке.
Почти половина третьего ночи.
А я всё ещё одна в постели.
Сон как рукой сняло, и я встала на ноги, надевая шелковый халат на голое тело и намереваясь спуститься вниз, чтобы выпить ромашкового чаю. Но стоило мне только выйти в коридор, как я заметила, что дверь в кабинет Данила приоткрыта, а внутри комнаты горит тусклый свет.
Медленно подошла ближе и заглянула внутрь. Шахов с опущенной головой сидел за столом, на котором стояла початая бутылка, и крутил в руках бокал с янтарной жидкостью, казалось бы, напрочь погруженный в свои мысли.
Медленно и бесшумно прохожу в комнату. Ворс ковра полностью заглушает мои шаги, но мы с этим мужчиной, по всей видимости, чувствуем друг друга на каком-то ином уровне, потому что, когда до моей цели остаётся всего несколько шагов, Данил разворачивается и тут же протягивает ко мне руки.
Ныряю в его объятия, с ногами взбираясь в кресло и усаживаясь на мужчину верхом. Прижимаюсь к нему крепко-крепко и впадаю в транс, слушая, как наши сердца бьются в унисон. Чувствую, что по телу Данилы бегут мурашки и тут же выпускаю на свободу свои. Тело звенит, нервы гудят как высоковольтные провода, по венам гуляем пламя в чистом виде, а в голове отыгрывают рок пьяные от любви тараканы.
Господи, мне кажется, ещё чуть-чуть и я просто задохнусь от своих эмоций. Они давят меня изнутри. Бурлят. Наливаются тёмным жаром. Требуют выхода. Жаждут, чтобы я полностью окутала ими того, кого они возвели в абсолют. Поставили на пьедестал и принялись поклоняться словно божеству.
А Данил будто бы всё это тоже чувствовал и всё сильнее стискивал меня в своих руках. Жадно гладил. Скользил губами по островкам обнажённой кожи. Прикусывал. И урчал как большой, голодный котяра.
— Девочка моя, — будто бы задыхаясь прошептал он, стискивая в кулак мои волосы и находя губы для поцелуя.
Пуф!
Вспыхнула как спичка. Сгорела. И всё это только оттого, что его язык нежно, но настойчиво лизнул мой.
— Лера, — ещё жёстче прихватил меня за шею и куснул за подбородок, — ты слышишь меня?
— Да, — со стоном исторгла из себя, когда он толкнулся в меня своим пахом.
— Я…
Замолчал. Снова набросился с поцелуями, торопливо дёргая полы моего халата в разные стороны.
— Я так…
Чуть встряхнул зачем-то.
— На меня смотри, — зарычал глухо, будто бы ему было больно.
Смотрю. И внутри его глаз действительно вижу какую-то безграничную тоску и горечь.
— Я…, — проводит ладонью по моему лицу и почти сразу сталкивает нас лбами, договаривая, — я счастлив с тобой.