Но я уже ничего не мог поделать. Не мог отмотать время назад, не мог остановить Настю.
Единственное, что я мог сделать, что мог попытаться сделать, – спасти сына и остановить Викторию.
– Я всё обдумал, – сказал Михаил. – Денис…
– Да? – глядя на Настю, ответил я.
– Мы не сможем обмануть Викторию. Точнее, сможем, но тогда Найд погибнет. Нам придётся либо остановить её ценой жизни Найда, либо позволить ей уйти в надежде, что она отпустит мальчика.
– Ты о чём?
– Она наверняка потребует вывести её за МКАД вместе с мальчиком. Мстительность кваzи не свойственна, более того – убивать Найда, если мы выполним её требования, глупо и вредно. Так что мы можем поверить её слову. Если выведем – она отпустит мальчика и уйдёт с вирусом. Вот и весь выбор.
– И что выбираешь ты? – спросил я.
– А у тебя есть сомнения?
– Конечно. – Я повернулся к Михаилу. – Ты же его не любишь. Ты разучился любить и дружить, с тех пор как умер. Ты заботился о нём потому, что это «правильно». А что для тебя правильно сейчас? Допустить гибель мальчика или выпустить вирус к экстремистам?
– Справедливость, – глядя мне в глаза, ответил Михаил. – Всегда правильна только справедливость.
– И что для тебя справедливость? Те, кто живёт в Омеласе, и те, кто из него уходит, понимают это слово по-разному.
Михаил стоял, чуть склонив голову в мятой фетровой шляпе, не то раздумывая, не то подбирая слова. За окнами всё сильнее и сильнее шумел дождь.
– Что бы я сейчас тебе ни сказал, – произнёс кваzи наконец, – это ничего не изменит. Ты не знаешь, как я на самом деле думаю. Что я на самом деле чувствую. Как поступлю. Не знаешь, совру я или скажу правду.
– Хоть что-нибудь скажи, – попросил я.
– Ты знаешь, как выйти за МКАД вместе с преступницей, которую ищет вся полиция и спецслужбы Москвы?
– Да, – сказал я. – Знаю.
– Тогда нам надо идти, – кивнул Михаил. – Люди Маркина будут тут с минуты на минуту, а в их решении можешь не сомневаться.
Я кивнул, достал свой мобильник и положил на стол. Вместо него взял мобильник, оставленный Викторией.
– Разумно, – сказал Михаил и положил свой мобильник рядом с моим.
Я легонько постучал по стеклу бокса.
Настя обернулась. Встала, подошла к стеклу. Прижала к стеклу ладонь. Удивительно, но в эту секунду её жест не показался мне пошлым или наигранным – я прижал свою ладонь через стекло.
– Удачи, Денис, – сказала Настя. Движение губ не было видно под маской, а голос раздавался от стола, от весёленькой панды-радионяни. – Не сердись на меня. Я дождусь помощи.
– Настя, может быть, я собираюсь сделать большую глупость… – сказал я. – Тебе лучше рассказать Маркину…
– Не знаю, о чём ты, Денис. Я же тут за стеклом, я ничего не слышу. Я осталась с мальчиком, а вы с Михаилом продолжили погоню за Викторией. Вот всё, что я знаю.
Я кивнул, глядя ей в глаза.
У Насти и у Ольги глаза одного цвета, серо-зелёные. Я только сейчас это понял. Хотя во всём остальном Настя и Ольга совершенно разные.
Но Ольга, наверное, тоже вошла бы в бокс.
Когда ты по-настоящему готов отнять чужую жизнь, надо быть готовым отдать и свою. Потому что за жизнь есть только одна справедливая цена.
Глава двенадцатая
Дознаватель и Инспектор
Из Москвы, как всем известно, ведут десять дорог, десять контролируемых выездов в периметре МКАДа.
Но есть ещё Дмитровское, Щёлковское и Рублевское шоссе. Зоны Замкадья за ними пережили катастрофу наиболее сильно, и эти выезды были попросту закрыты, забаррикадированы. Особенно пострадала в своё время Рублёвка, бывший элитный район, место обитания политиков и богачей. Говорят, что восставшие, которые пытались ворваться в город по Рублевскому шоссе, выглядели особенно ужасно – мужчины в изорванных дорогих костюмах от Бриони и Фиораванти, женщины – увешанные окровавленными бриллиантами… Даже мародёрство здесь процветало несколько лет, отмороженные идиоты выбирались за периметр, чтобы поохотиться на восставших и забрать бумажники и драгоценности. Потом и восставшие стали опытнее и опаснее, и число дураков уменьшилось, и порядок на периметре навели.
Но район Рублёвки уже не восстанавливали.
Вот здесь я и предложил Виктории покинуть город.
Мы с Михаилом сидели в машине рядом с заброшенным торговым центром на выезде. Теперь там осталась какая-то крошечная лавка и бензозаправка на пару колонок. Мы остановились на обочине, дождь всё сильнее и сильнее бил по крыше машины, даже разговаривать приходилось громче обычного.
– Мало кто знает, – объяснил я, – что на Рублёвке осталось одно поселение. Смешанное, кваzи и люди. Какой-то барин с челядью. Упрямые. Они периодически ездят в Москву за покупками.
– Да, я в курсе, – кивнул Михаил.
– Шоссе проходит под МКАДом, поверху всё как положено – колючка, камеры, автоматические турели. А шоссе перекрыто наглухо. Сварные конструкции, стальные двери. Охраны нет, только обычные патрули.
– Так, – подбодрил Михаил.
– Я знаю, как открывается эта дверь.
Михаил хмыкнул.
– Есть у меня такая привычка, – объяснил я. – Если вижу запертую дверку, то пытаюсь найти от неё ключ.
– И всё-таки? Коды регулярно меняются.
– Я работал на стройке, сразу после катастрофы. Здесь как раз и работал. Подумал, что пригодится.
– Но зачем? – спросил Михаил.
Я промолчал.
Зачем рассказывать, что я трижды выбирался из Москвы и пробирался в Шолохово. Бродил по музейному комплексу, среди застывших навеки танков… искал следы.
Не нашёл.
А потом выбирался ещё четыре раза. Когда совсем прижимало, когда становилось так плохо, что темнело в глазах. Искал восставших. Находил… или они находили меня.
И на время отпускало.
Нет, не хотелось мне это рассказывать. Тем более мне казалось, что Михаил и сам об этом догадывается.
– Ты уверен, что готов отпустить Викторию? – сменил Михаил тему разговора. Я покрутил в руках чужой мобильник. Заряд был, хотя телефон садился удивительно быстро, сеть тоже была. Виктория пока не звонила…
– У меня нет выхода. У нас нет. Если она уйдёт, это плохо, но это ведь не конец света. Верно? Виктория как раз из тех кваzи, кто лишь хочет страховки. Паритета. Есть оружие у людей, есть оружие у кваzи. Равновесие сил. В конце концов, СССР и США долго жили в таком режиме.
– Всё так, но только если мы верим Виктории, – сказал Михаил.
Я подумал секунду.
– Верим. Другого выхода нет… Ну когда же она позвонит!
И в этот момент в заднее стекло машины тихонько постучали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});