— Я… Я об этом и не подумал. Но ведь они могли случайно угадать? Или просто взять сумму с потолка.
Мартин пожал плечами, слегка шевельнув при этом меня, отчего мое колено захлестнули новые волны боли. Я издал приглушенное жужжание.
— Конечно. Полмиллиона долларов — сумма кругленькая и солидная, — согласился он.
Розен кивнул:
— Это все, что у меня есть.
— Итак, Элис похитили в пятницу. В субботу вы получили записку с требованием выкупа. Выходили ли с вами на связь после этого?
— Нет.
— Как правило, лучше всего удается что-либо предпринять в тот момент, когда похититель приходит за выкупом. Кроме того, мы можем надеяться только на то, что полиция обнаружит в самой записке с требованием выкупа нечто, указывающее на местонахождение вашей дочери.
Мартин подробно расспрашивал Розена еще минут десять-пятнадцать, заполнил некоторые пробелы хронологического характера, но так и не разузнал ничего важного. Кроме того, он взял адрес бывшей жены.
Когда мы выходили, швейцар отдал нам честь.
— Вы уж позаботьтесь о вашем маленьком, кэптн, — сказал он. — Похоже, не слабо он зацепился за эту дверь.
Мартина это так и не тронуло. Совесть у него защищена броней. Для того чтобы он что-то почувствовал, требуется никак не меньше, чем прямое попадание.
Мы посовещались, не следует ли нам прямо отсюда направиться к бывшей жене Розена, но решили, что сначала зайдем в полицейский участок. Пит Симс, старинный приятель Мартина, обычно готов рассказать не предназначенные для посторонних подробности, касающиеся любого расследуемого ими дела.
Войдя в здание, мы сделали нашу привычную остановку. Посетителей в участке принимала Мари, которую можно было считать постоянной девушкой Мартина, — по крайней мере, ни с кем другим у него не было настолько прочных отношений. Мари чмокнула его в щеку, а потом наклонилась поболтать со мной.
— Опять Мартин тебя обижал, да, Виктор?
— О да! Еще как, — сказал я ей. — Он кормит меня два раза в неделю.
Она улыбнулась:
— У меня, кажется, есть гниющий кочешок салата. Хочешь, я приберегу его для тебя?
— Какого он цвета? — спросил я.
— Пока зеленого… почти весь.
— Подожди, пока он не покроется черными и бурыми пятнами и не станет весь склизкий. Тогда он вкуснее всего.
Мари, женщина храбрая, лишь кивнула в ответ:
— Еще несколько дней, и он дойдет.
— Я истекаю слюной.
— Не смей, — возмутился Мартин. — Это последняя чистая рубашка, больше у меня не осталось. Если ты ее обслюнявишь, то я…
— Ты же ничего такого не сделаешь, — перебила его Мари, протянув руку и нежно погладив мне бок. — Виктор такой милый парнишка.
— Для всех, кроме чихуахуа, — ответил Мартин. — Мари, мне так не хочется от тебя уходить, но нужно пару минут поговорить с Питом.
Она надула губки, отлично зная, что это делает ее настолько соблазнительной, что Мартин просто тает на месте.
— А я-то думала, что ты меня навестить пришел… Мартин поспешил удалиться.
— Боже, что за нечестивые дела творит с моими гормонами эта женщина, — бормотал он, шагая по коридору к кабинету Пита.
— Она тебя и пальцем не тронула, — заметил я.
У Мартина задергался уголок рта; похоже, он старался сдержать улыбку.
— Очень мило.
Пит сидел за столом и читал какой-то протокол. В удобной близости от полицейского лежал на бумажном пакете наполовину съеденный гамбургер. Рядом валялись два пустых пакета. Ноги Пита возлежали поверх многочисленных кип беспорядочно наваленных на столе бумаг. Услышав, что мы вошли, он вскинул голову, а потом нахмурился.
— Что еще за пакость случилась с твоей ногой, Виктор?
— Болит.
Он провел пальцами по жалким остаткам некогда пышной рыжей шевелюры и легко поднялся с кресла.
— Да, черт возьми, могу себе представить. — Он осторожно прикоснулся к моему колену, а потом слегка кивнул. — Давай попробуем кое-что сделать.
Пит присел на корточки и начал растирать ладони одну об другую.
— Будет немного больно. Отбросив жалость к себе, я сказал:
— Я готов.
Я чувствовал тепло от его разогретых рук. Он обхватил мой коленный сустав ладонями и начал надавливать, достаточно сильно. Одной рукой удерживая мою ногу, другой он обходил колено по кругу. Несколько раз он повторил эту процедуру то одной, то другой рукой. На первом круге мне было даже приятно. Потом боль стала нарастать. Когда я зажжужал, он поднял голову и посмотрел мне в глаза, но продолжал массировать.
— Потерпи, Виктор.
К моему изумлению, острая боль быстро отступила. Теперь колено немного ныло, и по сравнению с прежними ощущениями можно было считать это почти выздоровлением.
— Пит, ты никогда не подумывал стать врачом? Он широко улыбнулся:
— С чего бы мне захотеть куда-то уйти и чем-нибудь другим заниматься? Именно сейчас из меня начал получаться хороший полицейский. — Он крякнул, поднявшись на ноги. Круглый год Пит носит с собой пузо, почти как Мартин — меня; и рад бы он избавиться от этого багажа, но уже свыкся с ним и даже полюбил. Пит, по крайней мере, любит свое пузо, как мне кажется, и кормит его досыта.
Он снова пробрался за рабочий стол и плюхнулся в кресло.
— Так что же… Чем могу быть полезен? Смешно было бы надеяться, что вы пришли исключительно для того, чтобы пообщаться со старым знакомым.
— Мы по поводу похищения малышки Розен, происшедшего в пятницу, — ответил Мартин.
Пит фыркнул:
— Я же знал, что вы заставите меня попотеть. Почему бы вам, ребята, не спросить у меня про какое-нибудь убийство? Тогда материалы были бы здесь, у меня на столе, и мне не пришлось бы топать через все здание. — На лице его появилась гримаса. — О'кей, посидите тут. Я вернусь через минутку.
— Мартин, — заговорил я, когда Пит пронес свою массивную фигуру в дверь и удалился, — как тебе кажется, не найдется ли у Пита под столом чего-нибудь пригодного в пищу?
Мартин с отвращением наморщил нос:
— Тут, как я погляжу, не подметали несколько лет. Если хочешь посмотреть, то спускайся и лезь туда сам. Я не буду там внизу копаться. А то вдруг у меня пальцы загниют и отвалятся.
— Серьезно?
Лицо его побледнело.
— Виктор! Ты же не станешь есть часть моего тела, да?
Я вздохнул:
— Пожалуй, не стану. Мне совестно было бы кусать руку, кормившую меня.
Мартин все еще решал, не прикончить ли меня, когда вернулся Пит с кипой листочков и бросил ее на колени Мартину, как раз возле моих ступней.
— Похоже, с папками для бумаг у нас тут туго, поэтому постарайся ничего из этого не потерять, о'кей?
Читать в бумагах было почти нечего, и их содержание не добавило ничего существенного к тому, что мы уже знали. Мартин нахмурился:
— Странно, что никто ничего не видел.
— Просто не верится, насколько ненаблюдательны люди в общественных местах. Если ребенок не начал отбиваться, то все решили, что ее просто ведут домой. Даже, черт возьми, если бы она и пыталась сопротивляться, окружающие подумали бы, что она закатила истерику без всякого повода. В старые времена, когда детки были вежливые, тихие и послушные, было намного проще. А теперь… — Он пожал плечами.
Мартин кивнул:
— Вы проверили его бывшую жену? Если за ребенком пришла она, то Элис, как мне кажется, пошла бы с ней спокойно.
— Я-то никого по этому делу не допрашивал. Им занимается Норм Паски, помните такого? В любом случае, пока не дошло до убийства, я с этим не работаю. Будем надеяться, что такого не произойдет.
Мартин вытащил из пачки за краешек ту самую записку с требованием выкупа.
— Можно как-нибудь определить происхождение этой записки?
Пит пожал плечами:
— Похоже, нет. В наши дни почти ничего не определишь по качеству бумаги, типу шрифта и тому подобному. Проще простого напечатать что-нибудь на любом лазерном принтере латинским шрифтом двенадцатого кегля. Где-то здесь должно быть заключение из лаборатории, но не думаю, что оно вам чем-то поможет.
Мартин порылся в кипе бумаг, нашел наконец заключение, пробежал его глазами и снова посмотрел на Пита.
— Ты прав. Тут нет ничего, за что можно было бы зацепиться.
— Вам остается только поговорить с его бывшей. А так… ждите, что будет дальше.
Кэндис Розен, все еще не сменившая фамилию бывшего мужа, снимала скромный домик в приличном районе. Близился вечер, и дома на ее улице были окрашены лучами заходящего солнца в болезненный красновато-оранжевый оттенок.
Мартин припарковался у бордюра и понес меня ко входной двери. Женщина так быстро открыла дверь на звонок, будто сидела у входа и ждала вестей о своей дочке. Она без лишних расспросов приняла объяснения Мартина по поводу того, кто мы и зачем пришли, а потом пригласила нас в дом.