Что-то случилось и с раненым. Стоило ей задержаться, как в его голове уже роились разные мысли, падало настроение. Но при виде этого чистого, ясного и радостного взгляда он оживал на глазах. Иногда, оставшись один, корил себя за это, считая такое поведение изменой, но стоило увидеть ее, как все улетучивалось из его головы, оставляя одно – радость от встречи с ней. И вот он выходит во двор, хотя не без ее поддержки. Слуги, наблюдая за их прогулками, подталкивали друг друга, подмигивая. Да, без умиления смотреть на эту пару было нельзя!
А в это время ее матери пришла в голову мысль, что пора отдать дочь замуж. И не просто, а с выгодой. Чтобы был титул и… деньги. Наверное, сильно опустел герцогский карман. Париж есть Париж. Это не какой-нибудь Водан, где днем с огнем не сыскать достойной пары. А тут прекрасный выбор! И такой объект был вскоре найден. Выбор пал на Тибо. Сына того Тибо, графа Шампанского, который так любил королеву Изабеллу. Отец был однолюб, чего нельзя было сказать о сыне. Это был известный повеса, дуэлянт и скупердяй. Был он недурен собой, имел приятные очертания лица. Удлиненный европейский овал, прямой нос, четко очерченные губы, широкий разрез глаз. Но в то же время от его облика исходило что-то женственное. Подводили его узкие плечи, широкие бедра, так портящие настоящего мужчину. Может быть, понимая это, он и стал отъявленным дуэлянтом. Но, несмотря на эту его славу, среди парижских красавиц он не слыл неотразимым сердцеедом. Это его бесило. И он старался изо всех сил опровергнуть такое мнение. Он даже пытался умерить свою скупость. Вот на такого человека мать Агнессы и сделала ставку, будучи прожженной авантюристкой по мужской части. Его недостатки ее не пугали. Притягивало другое: Тибо-младший был сказочно богат! Она, между прочим, и сама выглядела недурно, и графу было приятно, что его видели прохаживающимся с этой парижской красавицей. Иногда она позволяла ему заехать за ней и прокатиться с ним в Венсенском лесу. Они ездили в торговые ряды Пале-Рояль. Злые языки даже судачили об их близости. Но тут пронесся слух, что должна состояться помолвка графа Шампанского и дочери герцогини Агнессы. Пересуды стихли сами собой.
Герцогиня решила такого видного жениха не упускать и начала собираться в дорогу, в свой запущенный Водан. Она решила вывести дочь в свет и, главное, сделать важный шаг для заключения брака. Как ни отвергали графа красавицы, многие девы на выданье спали и видели его своим мужем.
А в Водане между тем грозила разразиться буря. Настойчивые поиски тамплиеров вели их к замку. Его вдруг воинственный вид говорил сам за себя. Бродившие по стенам воины с копьями в руках, поглядывавшие на дороги, постоянно запертые ворота, доставка в больших количествах продовольствия на случай длительной осады красноречиво говорили, с какой целью это делается.
И вот настал момент, когда напротив ворот вновь остановились тамплиеры. На их требование открыть ворота и пригласить герцогиню сверху был дан категорический отказ. Им было сказано, что хозяйка в Париже, а без ее решения они их требования выполнить не могут. Тогда тамплиерам стало ясно, что преступник здесь. Рыцари попросили подкрепление, и осада началась.
На стенах замка часто можно было видеть молодого стройного юношу, который воодушевлял своих воинов, дразня и разжигая злость рыцарей. Сколько раз их лучники пытались подстрелить молодца, но все было напрасно – небо хранило храбреца. Зато он был более удачливым. Его стрелы часто достигали цели. И даже ранили Боже, с азартом командовавшего этим штурмом. После чего тот поклялся, что уничтожит этого воина.
Граф Раймунд однажды почувствовал, что во дворце произошли какие-то перемены. Молодая герцогиня вдруг перестала к нему заходить и прекратила с ним свои прогулки. Напрасно он расспрашивал дворню, все молчали. В один из дней, собрав силы, самостоятельно решил выйти из замка. К своему ужасу, он увидел, что на стенах идет настоящее сражение. Иногда мелькали белые плащи тамплиеров. И Раймунду все стало ясно. Силы еще не позволяли ему принять участие в сражении, но найти юную герцогиню он смог. Вначале он даже не признал ее в красивом стройном воине и подумал: как жаль будет, если из-за него «юноша» будет убит. Он окликнул этого воина и подозвал к себе. Когда воин, подойдя, снял шлем с забралом, каскад волос упал на плечи, и он увидел…
– О Господи, Агнесса!
Женское ли это дело – сражаться на стенах? Он сам не ожидал от себя такой прыти. Какая-то сила толкнула его к ней. Он подскочил и схватил ее за руки.
– Агнесса, дорогая, умоляю, на коленях прошу, – и он встал перед ней на колени, – дай я выйду к ним. Я не хочу, я боюсь за тебя. Не дай бог… я всю жизнь буду казнить себя. Агнесса… милая, – он говорил с жаром, глаза его горели.
– Встань, встань, дорогой, – она помогла ему подняться. – Все это не ради тебя, нет, я хочу…
Но она так и не могла сказать, чего она хочет. Их губы слились. И все получилось как-то произвольно. Тут был один командир: зов сердца.
* * *
Епископ Море начал понемногу ходить. Хоть боль в ноге еще давала о себе знать, но он провел мессу и, прихрамывая, пошел к себе. Дома выпил кружку козьего молока со свежей лепешкой и прилег отдохнуть. Только дрема начала одолевать им, как раздался конский топот.
– Кого это несет?
Кряхтя, поднялся и выглянул в коридор. Увидя мальца, крикнул ему:
– Ступай, Педро, узнай, кто приехал.
Вернулся мальчик быстро.
– А, – заглянул он в комнату епископа, – какой-то чернец.
– Ступай, позови его ко мне, – приказал епископ, направляясь к креслу.
Вскоре, ведомый Педро, к нему вошел человек среднего роста в сутане. Пройдя несколько шагов, откинул капюшон.
– Не узнаешь, мой сеньор?
Епископ приподнялся, прищурил глаза:
– Да я, – не вытерпел гость, – Мишель-неудачник. Помнишь такого?
– Мишель! – обрадовался епископ и прижал его к груди.
– Ну, садись! Рассказывай.
– Да некогда байки сказывать. Тебе племяша надо спасать. Осадил его Боже в Воданском замке.
– Раймунд жив? – вскричал Море.
– Жив, жив, поторопись. Боже его живым не выпустит.
* * *
Затрещали ворота. Во двор замка ворвались тамплиеры.
– А! Вот они! – вскричал рыцарь на коне, показывая шпагой на Раймунда и Агнессу.
Агнесса в шлеме и со шпагой в руках, ожесточенно оборонялась. Один, второй рыцари постыдно покидают поле битвы. Кто держался за живот, кто придерживал раненую руку.
– Бабы вы, а не рыцари, дайте мне этого юнца, я лично хочу вонзить шпагу в его сердце, – заорал взбешенный Боже и направил на него лошадь.
У человека всегда есть запас сил, который проявляется в экстремальных условиях. Если их запас кончился – конец. Раймунд, забыв о ране, схватил одну из сушившихся для оглоблей лесину – другого оружия под рукой не оказалось – и так ударил по лошади, что она упала на задние ноги. Свалившийся на землю Боже в бешенстве бросился на своего обидчика. Но дубина оказалась бессильной против шпаги.