заменившего ей с младенчества отца. Заботился он и обо мне, и я его любил. Только вот моя бабушка часто ругалась с Федором Петровичем из-за его периодической выпивки. И умер он в 1969 году буквально у меня на глазах от отравления после трудового дня суррогатной водкой: помню, как в самом конце мая того года я зашел в гости к бабушке и в сенях заметил деда Федора, который сидел боком ко входу и на мое приветствие никак не отреагировал, а минут через пять послышался грохот упавшего тела. Так Елена Васильевна стала теперь уже настоящей вдовой, если не считать, что ее первый муж, который с ней официально не разводился, был жив еще семнадцать лет. Он ей несколько раз присылал письма, направил свою выпущенную в 1965 году книгу-брошюру «Кукуруза на поливе» о новаторских опытах на сортоучастке под Алма-Атой, предлагал увидеться с ней и с их общими детьми. Однако ответа не дождался.
В начале 1980-х годов моя бабушка переехала из Якутска в рязанские Кирицы, где некоторое время прожила со старшей дочкой Верой, затем – в собственную квартиру в подмосковном Долгопрудном, а несколько своих последних лет провела рядом с моими мамой и сестрой в Москве, где и умерла на девяносто втором году жизни от воспаления легких. Похоронена она на Троекуровском кладбище столицы.
Но в декабре 1961 года, когда мои родители поженились, до этого было еще очень далеко, четыре десятка лет. И я вернусь к рассказу о них.
Владимир Черепанов и Инна Куликовская познакомились в самом конце сентября 1959 года, когда возвращались в Якутск с сельхозработ, на которые ежегодно направляли студентов. Мой будущий отец тогда был на втором курсе университета, а будущая мама после двух лет работы на телефонной станции под Хаптагаем только что стала студенткой того же физико-математического факультета, но его математического отделения.
Ехали они из дальнего села, где месяц собирали на полях картофель, в открытом кузове грузовика под управлением нетрезвого водителя и, конечно, разговорились. Потом оказалось, что поселили их в студенческом общежитии в комнатах на противоположных концах одного этажа. Они часто встречались, вместе ходили на общежитские дискотеки и через год с небольшим, 2 декабря 1960 года, расписались: жених подал заявление в единственный тогда отдел ЗАГСа г. Якутска, спустя месяц пришел туда с невестой и их без свидетелей зарегистрировали. Свадьбу даже не отмечали.
Примерно через месяц после заключения брака молодой семье выделили в общежитии часть комнаты. Другую часть, отделенную шкафом, заняла также только что образованная якутско-татарская семья. В ней первенец появился на несколько недель раньше, чем у моих родителей, но глава той семьи заранее отвез жену на свою малую Родину и долго скрывал, что она уже родила. Потому, что родилась девочка.
Мои же будущие родители ничего не скрывали. Однако поначалу это не помогло. Когда в сентябре 1961 года организовывался очередной выезд студентов на осенние сельхозработы, университетская медичка из местных кадров не дала освобождение от поездки беременной мною студентке третьего курса Инне Федоровне Черепановой. Да она и не настаивала, и это чуть было не закончилось плачевно.
Ей досталась работа в Мегино-Кангаласском районе ЯАССР по погрузке вилами и доставке в повозках на лошадях и быках снопов сена с полей и их стогование. Мало того что поднятие веса беременным противопоказано в принципе, моя будущая мама как-то раз получила случайный, но сильный удар вилами в живот от своего напарника, а потом еще и упала с лошади. Хорошо что через несколько дней мой будущий отец приехал на мотоцикле в совхоз и отвел свою беременную жену в местный здравпункт к деревенским врачам. И те, москвички и ленинградки, распределенные после мединститута в глубинку, тут же отпустили ее в Якутск. Впрочем, очередного падения это не предотвратило.
Новый, 1962 год, мои будущие родители встречали в селе Майя, где тогда жила моя бабушка Елена Васильевна со своим мужем Федором Петровичем. А еще до рассвета 2-го января 1962 года они вернулись на рейсовом автобусе в Якутск, чтобы успеть к восьми утра на лекции. Двери студенческого общежития на ночь никогда не запирались, ведь все «удобства» для студентов – что жарким летом, что лютой зимой – были во дворе. Но оказалась запертой калитка у загораживающего по периметру общежития почти двухметрового забора. И перелезая через тот забор, моя мама с него свалилась. Спустя пару часов у нее начались схватки, и в одиннадцать часов утра я родился.
В роддоме молодая мама готовилась к экзамену по математике (теории вероятности), пока дежурная медсестра не отняла у нее тетради. А не успела-то она изучить совсем немного. Однако, по ненаучному «закону подлости», на экзамене 7-го января 1962 года из трех вопросов вытянутого билета два оказались из неизученных тем. И моя мама, успешно решив все экзаменационные задачи, получила позорную тройку. Почти через двадцать лет ровно такая же история повторилась на двух подряд моих экзаменах и тоже по математике: мне оба раза что-то мешало изучить самые последние темы, и по одной из них было в вытянутых мною билетах. Я также успешно решал все задачи, но из-за незнания теоретического вопроса получал пониженные оценки, правда, четверки. Реабилитация случилась лишь на третьем, самом последнем математическом экзамене – по разделу теории вероятности. Мне не пришлось опять что-то недоучивать, а потом неминуемо не знать ответа. Но лишь потому, что профессор заранее освободила меня от устных вопросов в поощрение за победу по этому предмету в институтской олимпиаде.
У моей мамы было очень мало грудного молока, отчего я, будучи младенцем, голодал и постоянно плакал. Меня чуть ли не сутками напролет укачивали родители и их сокурсники[420]. Приходили с занятий и по очереди качали. Но якутские врачи никак не хотели выписывать на меня дополнительное бесплатное питание. Это заставило моих родителей его приобретать, на что их стипендий стало хронически не хватать. Тогда отец устроился для подработки лаборантом в университете, а затем – техником в химической лаборатории Якутского геолого-управления. Помогал и мой дед Георгий Матвеевич, направляя каждый месяц из Белькачей по двадцать рублей от своей небольшой пенсии.
С сестрой Татьяной
После получения моим отцом в июле 1963 года диплома о высшем образовании и начала постоянной работы стало легче, и он с благодарностью отказался от помощи, несмотря на рождение в семье 3 августа того же года второго ребенка – дочери, моей сестры Татьяны.
Первые годы отец продолжил трудиться в геологоуправлении,