Читать интересную книгу Дорогами илархов. Книга вторая. Персидский поход - Сергей Анатольевич Шаповалов

расположились вокруг прямоугольного пруда, что находился во внутреннем дворе ападаны. Все проходило, как и обычно в последнее время: вино, музыка, танцовщицы. Вдруг посреди веселья Александр потребовал:

– Хочу послушать песни Тимофея Милетского!

– Какие желаешь? – тут же откликнулись певцы.

– В которых великий поэт возносит героев Эллады.

Вокруг все смолкли и приготовились слушать. Старый музыкант тронул струны кифары, а юный певец подхватил сильным звонким голосом. В поэме говорилось о славных героях, ставших грудью за родную землю, против полчища варваров. Они погибли все вместе с отважным предводителем, но не пропустили врага к родному дому. На последней ноте у старых воинов слезы выступили на глазах. Молодые сжимали кулаки и хмурили брови. Песня хватала за душу, поднимала внутри каждого волну праведного гнева.

– О, воины! Благородные воины! – воскликнула Таис, вскочила с места. Глаза ее горели неистовым огнем Артемиды, лицо исказилось гневом Мегеры, а голос звучал, словно призыв Афины. – Вы здесь, в змеином логове празднуете победу. Но принюхайтесь: вокруг все воняет. Воняет кровью тысяч замученных рабов. Все это великолепие построено на горе и слезах матерей, потерявших своих сыновей. Вспомните, как враги топтали нашу землю, разоряли дома, рушили наши города… Вспомните, как пылали Афины.

– Месть! – воскликнул Гефестион.

– Месть! – подхватили все.

Таис грациозно изогнула спину, вскинула руки к небу, как бы призывая в свидетели Богов.

–Так давайте и мы очистим огнем это проклятое место, похороним раз и навсегда зло, пытавшееся уничтожить нашу Родину.

– Отомстим за Афины! – закричал Кратер, вырвав у ближайшего слуги факел.

– Пусть все сгорит! – подхватил Птолемей.

Все повскакивали с мест, хватали факела и бросились к ападане. Первая бежала Таис. За ней Александр и его друзья. Они шли по дворцу, поджигали портьеры, опрокидывали масляные светильники. Когда гневная процессия вышла из противоположных дверей, яркое багровое пламя вырывалось из проемов. Огненные языки лизали перекрытия, пытаясь взвиться к небу.

– Что вы наделали! – растолкав буйную толпу, к Александру пробрался старик с длинной седой бородой, в темной одежде. На поясе разноцветные шнурки.

– Ты кто? – грубо схватил его за шиворот Гефестион.

– Отпусти! – вырвался старик. – Я верховный атраван. Там священная книга – указывал он трясущимся пальцем в сторону пылающей ападаны.

– Она тебе нужна? Бери, – хмыкнул Гефестион.

– О, горе! Горе! – взвыл жрец. – Будьте вы прокляты! – и с этими словами кинулся в бушующее пламя.

– Безумец, – пожал плечами Гефестион.

Пожар быстро охватил дворец и стал перекидываться на соседние здания. Из лагеря прибежали воины тушить. Гефестион остановил их и со смехом объявил:

– Александр дарит вам город. Берите все, что хотите.

Началось настоящее безумие. Люди превратились в зверей: с одной стороны, безжалостные алчные хищники, и обреченные жертвы с другой. Воины врывались в дома, забирали все ценное, что попадалось под руку, а жилища поджигали.

Исмен прибежал из лагеря вместе с другими тушить пожар, и теперь стоял посреди улицы, не до конца понимая происходящее. С ужасом взирал на снующих македонян, пьяных, с оружием и факелами. Всюду крики, брань.

– Что произошло? – Его схватила за руку Томирис.

Даже не заметил, как она оказалась рядом.

– Сам не пойму, – еле разжимая губы ответил он. – Похоже, Гайтасир отнял у людей разум. Я такое же помню в Тире. Но там были враги. Вооруженные…

Прямо напротив них в двери богатого дома ломились несколько воинов. Их встретил хозяин с мечом в руках. Его тут же растерзали. Окровавленные остатки шмякнулись на каменную мостовую, а грабители ворвались в дом. На плоской крыше появилась женщина с двумя детьми. Они спокойно встали на самый край и бросились вниз. Томирис отвернулась, больно сжав локоть Исмена.

– Пойдем отсюда поскорей, – потянул он ее прочь.

На площади перед ападоной толпа повалила статую Кира Великого и отламывала золотые части. По слухам, ее отлили известные мастера. И теперь это ценное произведение разламывали безжалостно, с азартом.

– Что вы делаете! Не смейте трогать! – какой-то смельчак пытался остановить мародеров. Им оказался Софит. – Не смейте! – кричал он, пытаясь оттащить самых рьяных. Его вытолкнули из кучи-малы. Он попятился, сел на землю, держась за живот. Исмен и Томирис подбежали к нему.

– Ой, как больно, – пожаловался он друзьям.

Томирис оторвала руку от живота. Потоком хлынула кровь. Софит без сил откинулся назад.

– Томирис, Томирис, – звал он. – Это ты?

– Я.

– Плохо слышно. Говори громче. А почему так темно? Мне не разобрать ваших лиц.

– Мы с тобой, – нагнулся над ним Исмен. Но Софит его не видел. Исмен взял его за руку. Почувствовал, как пальцы холодеют. Жизнь утекала из Софита.

– Какая красивая песня. Слышите? – начал бредить Софит. – Кровь тонкой струйкой потекла из уголка губ. – Я так и не закончил поэму…

Тело содрогнулось в конвульсиях, и юноша затих. Исмен резко вскочил, выхватил акинак и повернулся к толпе, раздирающей статую Кира.

– Остановись, – услышал он холодный голос за спиной. – Этим ты ничего не исправишь. – Томирис вздохнула. Спросила: – У тебя есть монетка в один обол?

Исмен вложил Акинак, покопался в сумочке, висевшей на поясе.

– Драхмы есть золотые, пара серебряных.

– Нет. Нужна медная, в один обол. Перевозчик берет только мелкой монетой. Золото и серебро он презирает.

– Постой, есть одна, – наконец нашел он.

Томирис осторожно разжала рот Софиту и вложила под язык монетку.

– Все, – прошептала она. – Давай отнесем его в лагерь.

Последния правитель Великой Персии

– Зачем ты это сделал? – сокрушался Парменион, вне себя от злости.

– Что именно? – усмехнулся Александр. – А, ты о Персеполе. Все произошло случайно.

Они беседовали наедине, в желтом шатре Александра, который он вновь приказал поставить в лагере. Кругом стояла роскошная мебель из ападаны, золотые светильники, небольшие мраморные статуи. Сильно пахло гарью. Над руинами Персеполя поднимался дым. Иногда вырывались сполохи пламени неутихающего пожара.

– Как же! Случайно! – не унимался Парменион. – Ты уничтожил свой город. Прекраснейший город.

– Он – не мой! – зло огрызнулся Александр. – И никогда им не был. Я уничтожил его защитников, покорил его жителей, но так и не смог овладеть им. Кто мне не покоряется, того я уничтожаю.

– О чем ты? – не понял Парменион.

– Город принадлежал Ахура Мазде – и никому более. Ты разве не знал, что там находился алтарь со священным огнем и письмена Заратрустры?

– Так ты затеял этот пожар, чтобы уничтожить Авесту, – начал соображать Парменион. – Она же хранилась в ападане. Нет, Александр, можно уничтожить написанное, но сами слова ты не убьешь. Авеста переживет тебя. Зря ты сжег город. Не ты его строил.

– Его возводили эллины, пригнанные сюда рабами.

– Никаких рабов не было. Над Персеполем трудились лучшие мастера