где главенствует Утёсов. Ему подпевала иногда какая-то чернявая симпатичная певичка. Кто-то рядом сказал, что это его дочка. Козловский спел, Валерия Барсова… потрясающий у неё голос.
За стол Анисимова сажают не рядом со мной, ободряюще ему киваю.
— Поговорим ещё, Николай Палыч…
— Ах, какую ты смену вырастил, Григорич, — восклицает мой любимый сосед по совещаниям Будённый.
— Типун вам на язык, Семён Михайлович, я ещё никуда не ухожу. Какая смена? — принимаю от него хрустальную рюмку с таким же хрустальным содержимым.
— Ну, как же, Григорич! — поражается Будённый. — Ты-то теперь не одним фронтом командуешь!
— А, вы в этом смысле…
— Прежде чем опустошить первую стопку, предлагаю дать короткое слово маршалу Павлову! — нас останавливает глас вождя. — Прошу вас, товарищ Павлов.
Без команды даже выпить нельзя. Встаю.
— Хочу в этот новогодний вечер порадовать вас, товарищи. Сообщение Совинформбюро когда ещё будет. Аж через несколько часов. Вы, наверное, уже знаете, что Карельский фронт отодвинул белофиннов от Мурманска на сто километров. Сообщение об этом уже было, но оно сильно устарело. Наступление всё ещё продолжается, причём без подведения резервов, собственными силами 42-го корпуса. На момент моего покидания Мурманска, то есть, всего несколько часов назад, корпус продвинулся уже на сто пятьдесят километров…
Меня прерывают аплодисменты. Поднимаю руку.
— Это не всё, товарищи. Меня буквально оторвали от дела. Хорошо, что после его завершения. Сегодня, 31 декабря ВВС Карельского фронта провели крупную операцию, в результате которой было разгромлено три аэродрома финских ВВС. Предполагаемый урон в технике — не менее сотни самолётов разного назначения. Вот такое вам от меня, а вернее, от славного Карельского фронта поздравление.
— Замечательная новость, — одобряет вождь после краткого взрыва оваций. Даже «мой друг» Берия восторженно поблёскивает пенсне. Вот сейчас можно выпить, что все с удовольствием и делают.
Это со стороны Сталина можно расценить, как требование краткого отчёта на тему «Что успели сделать, товарищ Павлов?». Хорошо, что успел, хотя такой цели не ставил. Обстоятельства потребовали — я ответил.
— Наклади на хлебушек икорочки, но сначала маслица или сыра… — поучает меня, сиволапого, Будённый гурманским премудростям, а заодно и пользоваться столовым набором. Полагаю, он не такой, как в лучших аристократических домах, но сложнее, чем в обычной армейской или пролетарской столовой. Это наводит на кое-какие мысли, скидываю их в отдельный уголок. Позже разберусь.
Вроде всего понемногу клюю, но так и склёвываю обширную тарелку с долей салата и холодными закусками, не все названия которых знаю. Будённый просвещает.
После рюмашки, к нам с Будённым присоединяются окружающие нас военные, и не только военные. Рядом-то со мной сидит Каганович, а вот с другой стороны Будённого сама Целиковская Людмила. Стрельнула в меня пару раз глазками, ох, как здорово-то…
Но на танцы перед десертом меня перехватывает Зоя Фёдорова, та самая легендарная актриса бронебойного обаяния. Целиковскую кто-то отвлёк.
И вот сейчас и здесь низкий поклон моему квартиранту Арсеньевичу. Ни вальс и никакой другой танец ни в зуб ногой. Я ж не из старорежимных, с самых крестьянских низов вознёсся. А Зоя хохочет необидно над маршальской неуклюжестью. Но долго публику не веселил благодаря Арсеньевичу. Он отнюдь не танцор, но по молодости что-то пробовал, тот же вальс. Зоя показывает основное шаговое движение, быстро улавливаю, учитывая совет Арсеньевича. «При кружении скорость вращения увеличивается, когда притягиваешь партнёршу и ослабевает при увеличении дистанции». Что-то он там ещё буркнул, видимо, прокололся на этом когда-то.
Короче говоря, основные движения осваиваю быстро, тем самым ослабив к себе юмористический интерес. Танцуют, кстати, только старорежимные, как я замечаю. И гражданские. Они артисты, им положено. Из военных вижу только маршалов Кулика и Шапошникова. Если про Шапошникова знаю, что он бывший полковник царской армии, то Кулик удивил. У него вид ни разу не дворянский, кондовый малоросский крестьянин кулацкого типа. Если форму снять, максимум, на зажиточного мельника потянет.
— А у вас интересная жизнь, товарищ маршал, — кокетливо улыбается Зоя.
— Чрезвычайно, — тем более охотно соглашаюсь, что партнёрша убойно красива.
— Вам даже за границей удалось побывать, — актриса смеётся, — и без всяких разрешений.
Ненадолго впадаю в ступор, какая ещё заграница? Тут Арсеньевич чего-то бурчит. Затем соображаю, громкого смеха сдержать не смог, только жеребячьи нотки удаётся притушить. Ближайшая публика на нас оглядывается.
Что там Арсеньевич сказал? Ага, девушка преклоняется перед заграницей, впоследствии даже родит от американского атташе. Надо же…
— Как-то даже не задумывался с этой стороны, Зоя. Действительно, в Польше побывал, Восточной Пруссии, фактически в Германии. На днях в Финляндию наведались, Норвегия в одном шаге, возможно в Швецию заглянем… хотите анекдот?
Конечно, Зоя захотела, вытаскиваю из запасов Арсеньевича шуточку про то, что русский Иван за границу обычно на танке ездит, в отличие от французов и американцев, которые, то на пароходе, то на поезде посещают другие страны. С удовольствием слушаю звонкий смех Зои, который опять привлекает внимание. Отчасти завистливое от преобладающе мужской фракции публики.
Мы уже не танцуем, отошли в сторонку, беседуем.
— Вы напрасно перед заграницей преклоняетесь, Зоя. Нам, советским мужчинам, просто не до того сейчас, но всё у вас будет. Что вам, девочкам, нужно? Шёлковое бельё? Да ничего сложного, кончится война, из парашютного шёлка сошьют вам, что захотите. Французский парфюм? А какие проблемы? Лично я считаю, что самим нужно делать не хуже, мы и будем делать. Но лично для вас и не только для вас легко достану…
— Откуда?
— Как откуда? Да с немецких складов же. У них там много всего, просто меня до сих пор всякая женская… — неопределённо помахиваю кистью, заменяя слово «фигня», — не интересовала. Позвоню своим парням с Западного фронта… о, да Анисимову сейчас скажу.
Подзываю новоиспечённого Героя, прямо на месте пишу записку Мерецкову со своим наказом. Зоя, хлопая глазками, изумлённо наблюдает, как в одно касание решается проблема с превеликим множеством так необходимых, без которых прямо жизнь невозможна, женских мелочей.
— Осталось немного подождать, — веду Зою к её месту, всех зовут за стол, пора приниматься за десерт и другие вкусности.
— Ну, всё тебе, Григорич, — нарочито завистливо выговаривает Будённый, — и должность, и звание, и внимание первых красавиц страны…
— И дружба с самим Будённым, — продолжаю в тон, на что Семён Михайлович басовито хохочет и хлопает меня по плечу.
Так Новый год и встречаем. После новогоднего боя курантов публика потихоньку