— Ты все время делаешь открытия, Генри, — заворчал Сэм. — Мне уже некуда помещать твои данные. Прикажешь начать для тебя новую ленту?
— Но мне нужен совет, Сэм! Кто у нас ведущий авторитет по разделу «Время, путешествия по… последовательность событий в…»
— И.Леннокс. Пространственная механика, профессор по… Йельский университет в…
— Как мне с ним связаться?
— Никак, Генри. Он умер. В семьдесят пятом.
— Дай мне какого-нибудь специалиста по разделу «Время… путешествия по…», только живого.
— Вилли Мэрфи.
— Мэрфи? С нашей Травматологической кафедры? Подходит! Где он сейчас?
— Видишь ли, Генри, он пошел к тебе домой. У него к тебе какое-то дело.
Хассель, не сделав ни единого шага, прибыл домой, обыскал свой кабинет и лабораторию, где никого не нашел, и наконец вплыл в гостиную, где его рыжеволосая жена продолжала находиться в объятиях постороннего мужчины. (Все это, как вы, конечно, понимаете, происходило в течение нескольких секунд после сооружения машины времени; такова природа времени и путешествий по…) Хассель кашлянул раз, потом еще раз и наконец попытался похлопать жену по плечу. Его пальцы прошли сквозь нее.
— Прошу прощения, дорогая, — сказал он. — Не заходил ли ко мне Вилли Мэрфи?
Тут он пригляделся и увидел, что мужчина, обнимавший его жену, был не кто иной, как Вилли Мэрфи собственной персоной.
— Мэрфи! — воскликнул профессор. — Вы-то мне и нужны! Я получил необыкновенные результаты.
И, не дожидаясь ответа, Хассель принялся элементарно излагать свои необыкновенные результаты, что звучало примерно следующим образом:
— Мэрфи, u-v=(u^1/2-v^1/4)(u^a+u^xv^y+v^b), но поскольку Джордж Вашингтон F(x)y^2фdx и Энрико Ферми F(u^1/2)dxdt на половину Кюри, то что вы скажите о Христофоре Колумбе, помноженном на корень квадратный из минус единицы?
Мэрфи игнорировал Хасселя точно так же, как это сделала миссис Хассель. Что касается меня, то я быстренько записал уравнения Хасселя на крыше проезжавшего такси.
— Послушайте, Мэрфи, — сказал Хассель. — Грета, дорогая, не будешь ли ты так любезна оставить нас на некоторое время? Мне нужно… Черт побери, прекратите вы когда-нибудь это нелепое занятие?! У меня к вам серьезный разговор, Мэрфи.
Хассель пытался разъединить парочку. Обнявшиеся не ощущали его прикосновений точно так же, как раньше не слышали его криков. Хассель опять побагровел. Он пришел в ярость и набросился с кулаками на миссис Хассель и Вилли Мэрфи. С таким же успехом он мог бы наброситься с кулаками на идеальный газ. Я решил, что лучше мне вмешаться.
— Хассель?
— Это еще кто?
— Выйди на минутку. Я хочу с тобой поговорить.
Он пулей проскочил сквозь стену.
— Где вы?
— Здесь, наверху.
— Вот это облачко?
— Ты выглядишь точно также.
— Кто вы такой?
— Леннокс. И.Леннокс.
— Леннокс, пространственная механика, профессор по… Йельский университет в…
— Он самый.
— Но ведь вы умерли в семьдесят пятом?
— Я исчез в семьдесят пятом.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я изобрел машину времени.
— О боже! Я сделал то же самое, — сказал Хассель. — Сегодня вечером. Меня вдруг осенила эта идея — уже не помню почему, — и я получил совершенно необыкновенные результаты. Послушайте, Леннокс, время не является непрерывным!
— Вот как?
— Это ряд дискретных частиц, вроде бусин на нитке.
— В самом деле?
— Каждая бусинка — это «настоящее». Каждое «настоящее» имеет свое прошлое и свое будущее. Но ни одно из них не связано с другим. Понимаете? Если
a = a1 + a2ji + ф ах(b1)…
— К черту математику, Генри!
— Это форма квантованного переноса энергии. Время излучается дискретными порциями, или квантами. Мы можем войти в любой квант и совершить изменения в нем, но никакие изменения в одной частичке не влияют ни на какие-либо другие частички. Правильно?
— Неправильно, — сказал я с сожалением.
— То есть как это «неправильно»?! — воскликнул профессор, возмущенно размахивая руками буквально где-то между ребрами проходившей мимо студентки. — Достаточно взять трохоидальные уравнения и…
— Неправильно! — твердо повторил я. — Хочешь меня послушать, Генри?
— Валяйте, — сказал он.
— Ты заметил, что стал… как бы это выразиться… нематериальным? Призрачным? Лучистым? Что пространство и время для тебя больше не существуют?
— Ага.
— Генри, я имел несчастье построить машину времени еще в 1975 году.
— Вот как? Послушайте, а как вы решили вопрос с мощностью? Я использовал, по-моему, примерно 7,3 киловатта на…
— К черту мощность, Генри. Первый мой визит в прошлое был в плейстоценовую эпоху. Я хотел заснять мастодонта, гигантского ленивца и саблезубого тигра. Когда я пятился, чтобы уместить мастодонта в кадре при диафрагме 6,3 и выдержке сотка или, по шкале ЛВС…
— К черту шкалу ЛВС! — сказал Хассель.
— Когда я пятился, я споткнулся и нечаянно раздавил маленькое плейстоценовое насекомое.
— Ага! — воскликнул Хассель.
— Я был подавлен случившимся. Мне уже мерещилось, как я возвращаюсь в свой мир и застаю его радикально изменившимся из-за смерти этого насекомого. Представь себе мое изумление, когда я вернулся и увидел, что в моем мире ничего не изменилось.
— Ого! — присвистнул Хассель.
— Я заинтересовался. Я снова отправился в плейстоцен и убил мастодонта. В 1975 году ничего не изменилось. Я вернулся в плейстоцен и истребил там все живое — по-прежнему ни малейшего результата. Я помчался сквозь время, убивая все вокруг, чтобы изменить настоящее.
— Значит, ты поступил так же, как и я! — воскликнул Хассель. — Я прикончил Колумба.
— А я прикончил Марко Поло.
— Но я прикончил Наполеона!
— Ну, Эйнштейн — более значительная персона.
— Даже Магомет ничего не изменил. Уж от него-то я ожидал большего.
— Знаю. Я его тоже прикончил.
— Как это так? — оскорбленно воскликнул Хассель.
— Я его убил 16 сентября 599 года.
— Я прикончил Магомета 5 января 598 года!
— Я тебе верю.
— Но как же ты мог его прикончить после того, как я его прикончил?!
— Мы его оба прикончили.
— Это невозможно!
— Молодой человек, — сказал я. — Время — личное дело каждого. Прошлое — оно как память. Мы стерли свое прошлое. Для всех других мир по-прежнему существует, а мы с тобой перестали существовать. Когда ты стираешь у человека память, ты разрушаешь его как личность.
— То есть как это «перестали существовать»?!
— Каждый раз, когда мы в своем прошлом что-то уничтожали, мы немножко таяли. И наконец растаяли совсем. Теперь мы с тобой — призраки… Надеюсь, миссис Хассель будет вполне счастлива с мистером Мэрфи… И вообще, слушай, не лучше ли нам с тобой поторопиться? Сейчас в Академии Ампер как раз выдает отличные анекдоты о Людвиге Больцмане!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});