Ситуация здорово напоминала события под Житомиром. Здесь тоже политика преобладала над тактикой. Желание Стрельченко побыстрее вызволить осажденный Севастополь трансформировалось в истеричный выкрик командующего крымского корпуса: «Любой ценой! Не считаясь с потерями». Воздушное наступление не смогло сломить сопротивление союзников, а брошенные в бой, без должной разведки и подготовки сухопутные войска расшибли себе лоб. Как ни крути, десантный корпус генерала Рабле состоял из лучшего человеческого материала, имеющегося в современной Европе. Первая волна атакующих танков и БМП была выбита ответным огнем наполовину и откатилась назад. Вместо того чтобы провести дополнительную разведку, подтянуть РСЗО и ствольную артиллерию и перегруппировать силы, генерал Полежаев впал в панику и начал бросать войска в бой, чуть ли не по каждому батальону…
В Москве об этом, конечно, никто не догадывался, там с нетерпением ждали положительных сводок из Крыма. И тогда в бой бросили пластунов и десантников.
Сейчас сотня Пшеничного медленно, ползком, пробиралась вверх по склону вслед за командиром. Артем приказал связаться со штабом полка в ожидании дальнейших распоряжений. Это было впервые. Приказ из штаба сильно напоминал считалочку «Иди туда, не знаю куда, и возьми то, не знаю, что». Раньше полковник Базылев подобного себе не позволял, все приказы были четкими и ясными.
Если бы капитан Пшеничный мог догадаться, чего стоил этот невнятный приказ полковнику. Генерал Полежаев вызвал Базылева в штаб корпуса и, тыча лазерной указкой на огромный экран, приказал:
– Твой полк наступает в направлении на Балаклаву. Задача – подавить огневые точки. Здесь, здесь и здесь… Желательно сблизиться с противником и – ножами их, ножами…
Базылеву показалось, что он ослышался. Поэтому переспросил:
– Ножами, товарищ генерал-лейтенант?
– Да! – рявкнул Полежаев. – Пластуны на такие дела мастера. Сблизиться и – ножами!
Полковник Базылев с генералом, находящимся на грани безумия, спорить не стал и, откозыряв, выскочил из штаба на раскаленный крымский воздух. Закурил и стал прокручивать в голове план, как выполнить приказ и сохранить людей. На вышестоящий штаб надежды не было никакой. Следовало надеяться только на свои силы. И силы соседей по несчастью. Связавшись с командиром десантно-штурмовой бригады, Базылев стал договариваться о совместной координации и огневой поддержке.
– Пойми, Макс, у нас каждый «Китолов» на учете. В тылу бардак, никто не удосужился организовать дорожно-комендантскую службу. Боеприпасы, черт знает, где отстали! – горячо убеждал Базылева командир десантников.
– Нам и десяти «Китоловов» хватит. Главное, огневые точки, если не подавить, то хотя бы заткнуть на время. А там мои пластуны в них вцепятся, мама, не горюй! Пойми, сосед, либо мы это сами сделаем, либо Полежаев. А ему на потери, как ты знаешь, насрать. Мы для него, что солдатики оловянные. Полк туда, батальон сюда…
– Да, ты прав. Приказы надо выполнять. Короче, как я понял, твои в авангарде идут, а мои – следом.
– Да. От меня первая сотня. Лучшие бойцы в полку, да ты про них слышал. Сотня Пшеничного…
– Аааа, как не слышать. Звери, что есть, звери…
– Кто от твоих-то пойдет?
– Первый батальон и рота саперов. Командир – подполковник Щербаков. Как сыграет артиллерия, так и выдвигайтесь.
Артем обернулся. Его пластуны в серо-зеленом лохматом камуфляже медленно переползали от укрытия к укрытию, стремясь вверх по склону. В этот раз решили атаковать без предварительной артподготовки. Точечные удары управляемыми минами – и атака без задержек.
«Китоловы» превратили несколько блиндажей в груды земли, бревен и камней, затем на гребень высоты обрушились дымовые мины, ставя завесу перед атакующими пластунами.
Рывок, и сотня оказалась на высоте. Чуть ниже гребня на обратной стороне высоты находились траншеи итальянцев. Кому скажи, что в двадцать первом веке будут рыть окопы полного профиля и укреплять их деревом и сталью, кто бы поверил? Время как будто повернуло вспять лет на сто – сто пятьдесят. За бруствером мелькали серые от пыли лица «Сан-Марко». Но второй «тонкой красной линии» не получилось. Пластуны сблизились с итальянцами и стали их выметать из траншей подствольными гранатометами, помогая себе «Шмелями». Пока его сотня рубилась у траншеи, Артем пытался выследить того неуловимого снайпера, что чуть не отстрелил ему голову сегодня утром у подбитого танка. Вон он, за кустарником, правее разрушенного дзота. Пшеничный засек солнечный блик.
– Пятов, дай блик! – Старшина вытащил оптический прицел и принялся отчаянно бликовать.
Щелк! Еще одна пуля взрыла грунт в нескольких сантиметрах от его руки.
– Засек, старшина! – выкрикнул Артем и плавно нажал на спусковой крючок «Винтореза».
Через час после боя, когда сзади сквозь проделанные саперами проходы в минных полях на захваченные позиции итальянцев хлынули десантники, пластуны деловито лазили среди оставленных траншей и блиндажей, собирали брошенное оружие и снаряжение итальянцев. Но Пшеничного это не интересовало, он стоял над трупом рослого итальянца с надписью на груди камуфляжной куртки «Lt. F.Murino» и рассматривал снайперскую винтовку «Beretta 501» с деревянным ложем. На коричневом дереве целый ряд белых насечек.
– Тридцать шесть, тридцать шесть, Пятов! – произнес Артем.
– Этот гад, сотник, считай целый взвод наших пострелял.
Артем вздохнул полной грудью и посмотрел вниз. Задача была выполнена, кольцо блокады прорвано.
– Какие потери, капитан? – услышал Пшеничный сзади знакомый голос и резко обернулся.
К нему подходил полковник Базылев и незнакомый десантный генерал в окружении штабных.
– Двенадцать убитых, девятнадцать раненых. Общее количество оставшихся в строю сорок семь…
Базылев возмущенно вскинул руку и повернулся к десантнику…
– Видел! У меня в лучшей сотне меньше половины осталось… А атаковали бы в лоб, все бы здесь полегли!
День восьмой. Малацки. Словакия
Готтлиб фон Рамелов нервно затянулся и выпустил в бетонный потолок подземного командного пункта толстую струю сизого сигаретного дыма. Нервно закашлялся и в раздражении сплюнул. Курить он бросил уже лет тридцать назад, когда встретил нынешнюю супругу фрау Марту Засс, ветеринара по профессии и сторонницу спортивного образа жизни. Ради молодой и стройной шатенки чего только не сделает бравый офицер бундесвера?
Но сейчас ему необходимо было выпить или хотя бы закурить. Вчерашний ночной разговор с фон Арау уже более суток держал его в напряжении. Начни Готтлиб пить, он бы уже не остановился, пока не напился бы в стельку, поэтому он выбрал в качестве успокоительного средства сигареты.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});