— Она держалась молодцом, Сэм. И ушла от нас именно так, как и хотела. Без него ей жизнь стала не мила.
Выходит, он знал? Неужели Билл и Каро зря притворялись все эти годы? Сэм в упор посмотрела на Джоша и убедилась, что для него отношения Билла и Кэролайн не были секретом.
— Они были все равно что муж и жена, Сэм.
Она кивнула.
— Я знаю. Но лучше бы они поженились.
Он пожал плечами.
— Что поделать, старые обычаи. — Потом снова поглядел на Саманту, и в его глазах появился вопрос: — Ну, а ты‑то что скажешь? — До Джоша внезапно дошло, что она вряд ли сможет теперь управляться со здешним хозяйством. — Ты продашь
ранчо, да?
— Не знаю. — Лицо Сэм стало озабоченным. — Я просто не понимаю, как мне со всем тут управиться. Наверное, мое место в Нью — Йорке.
— Ты теперь живешь со своими родителями?
Джоша, видимо, интересовало, как же она справляется со всякими бытовыми делами.
Сэм покачала головой и, усмехнувшись, сказала:
— Нет, черт побери! Я живу одна. Живу в одном доме с друзьями, которые приехали сюда со мной. Мне пришлось переселится в другую квартиру, на первом этаже. Но я со всем управляюсь самостоятельно.
— Так это же потрясающе, Сэм! — В его словах содержался лишь еле заметный намек на то, что он разговаривает с инвалидом, но Сэм понимала, что Джошу еще надо будет к ней привыкнуть.
В каком‑то смысле она сама еще не привыкла, так что не обижалась на Джоша…
А потом он вдруг задал вопрос, который ее шокировал:
— А почему бы тебе не делать всего этого здесь? Мы поможем. Да ты и на лошади прекрасно будешь ездить! Если, конечно, теперь не вздумаешь вытворять черт — те что! — Джош сердито сверкнул на нее глазами, но тут же улыбнулся.
— Не знаю, Джош. Я сама об этом подумывала, но побаиваюсь. Потому и приехала сюда. Я не хотела принимать решения, пока не приеду на ранчо и не посмотрю на все своими глазами.
— Я рад, что ты здесь. И знаешь… — он прищурился и погладил себя по подбородку, глядя на темнеющий горизонт, — по — моему, у меня сохранилось старое седло, и я вполне смогу его для тебя приспособить. Но я должен предупредить, — он сердито зыркнул глазами на Сэм, — на Черном Красавчике ты ездить не будешь! Лучше не подходи к нему, а не то я тебе всю задницу отобью!
— Как же, остановишь меня! — Сэм уже не плакала, а смеялась, это было так похоже на прошлое… однако Джош вовсе не шутил.
— Остановлю с превеликим удовольствием. Хотел бы я знать, какой болван разрешил тебе сесть на того жеребца.
— Человек, который видел, как я умею ездить верхом.
— Вот до чего доводит желание покрасоваться.
Такой упрек мог ей бросить Тейт, и глаза Саманты моментально посерьезнели.
— Джош!
— Да?
— Ты так ничего и не слышал про Тейта Джордана?
С тех пор как Тейт уехал, прошло полтора года, однако Джош покачал головой.
— Нет. Еще одним ковбоем стало меньше. Бог его знает, куда он подевался. Да, Тейт был бы хорошим управляющим, Сэм.
«А мужем — и подавно», — подумала Саманта, но не высказала того, что было у нее на сердце.
— А как тебе нравится новый управляющий?
— Нормальный парень. Но он собирается уезжать. Ему сделали заманчивое предложение. Он заявил об этом юристу вчера утром. Парню не хочется рисковать, он боится потерять работу, если ты продашь ранчо, и поэтому, пока не поздно, решил уехать. У него куча детей, — добавил в оправдание управляющего Джош.
Сэм смерила его взглядом.
— А ты, Джош? Ты остаешься?
— Ну да, черт побери! Здесь слишком долго был мой дом. Куда я теперь поеду? Так что можешь продавать меня вместе с ранчо.
— Слушай, а если я его не продам… ты бы не хотел сделаться управляющим?
— Ты шутишь, Сэм? — В глазах Джоша вспыхнул интерес. — Ну, конечно, хотел бы! Правда, жена моя совсем возгордится, тошно на нее смотреть будет. Но ничего, переживем.
Они обменялись улыбками, и он протянул ей шершавую руку. Сэм ее пожала.
— Сэм! — Из приоткрытой стеклянной двери выглянул Чарли: он услышал, что Саманта с кем‑то разговаривает, и захотел узнать с кем.
Она торопливо повернулась к нему в кресле, представила Чарльза и Джоша друг другу, и они немного побеседовали про ранчо.
Наконец Джош снова опустил глаза и посмотрел на Саманту. Он на какое‑то время забыл о ней и вел разговор через ее голову.
— Ты долго здесь пробудешь, Сэм?
— Только до воскресенья. Потом мы должны вернуться. Мы с Чарли работаем в Нью — Йорке. Он художник.
— Не просто художник, а гений!
Все засмеялись.
— Вы умеете ездить на лошади? — поинтересовался Джош. Чарли покачал головой, и Джош широко улыбнулся.
— Мы вас научим. Сэм сказала, вы привезли с собой детей. — Да, троих. Сыновей.
— А сколько у вас вообще ребятишек? — поднял брови Джош.
— Четверо. Малышка осталась дома.
— Ну, это еще ничего! — хохотнул Джош. — У меня шестеро.
— Не приведи Господь! — в ужасе воскликнул Чарли, и все опять залились веселым смехом.
Джош познакомился с Мелли и мальчиками, а потом все отправились в конюшню, чтобы полюбоваться лошадьми. Мальчишки пришли в такой восторг, что принялись прыгать на кучах сена и визжать под дружный хохот взрослых. Было решено на следующий день преподнести ребятам урок верховой езды. Перед выходом Сэм ненадолго задержалась возле Черного Красавчика, который был, как обычно, великолепен и смирно стоял в своем закутке.
— Красивый конь. Правда, Сэм? — Тут Джош посмотрел на Красавчика с гордостью. Потом перевел взгляд на Сэм и добавил, словно что‑то припомнив: — Теперь он твой, Сэм.
— Нет. — Она печально покачала головой. — Он всегда будет принадлежать Каро. Но я буду на нем ездить.
Она улыбнулась, однако Джош на сей раз ее не поддержал.
— Нет, не будешь!
— Ладно, давай перенесем сражение назавтра.
Джош посмотрел на Саманту с сомнением, однако возражать не стал, и они спокойно добрались до хозяйского дома. У крыльца он их оставил, на прощание ласково поглядев на Сэм. Вот тогда‑то она и поняла наконец, что вернулась домой. Да, других она потеряла, но у нее все‑таки есть Джош. И прекрасное ранчо, которое досталось ей от Кэролайн, и воспоминание о тех минутах, которые ее подруга провела вместе с Биллом, и память о ее собственном счастье с Тейтом в тайном убежище влюбленных… Этого у нее никто не отнимет, особенно если она будет жить здесь!
Глава 32
— Так — так, Сэм… мы тебя держим… — Два ковбоя соединили руки и посадили на них Саманту, а двое других держали лошадь.