Читать интересную книгу Русский закал - Андрей Дышев

Борис снисходительно посмотрел на меня.

– О чем ты, касатик? Маньяк, нездоровый человек… Да если бы он был психически больным, то резал бы вас налево и направо, не думая ни о кокаине, ни о чем-либо другом. Нет, он хитрый, умный и абсолютно здравомыслящий человек. Намного более здравомыслящий, нежели мы с тобой.

– Так в чем же смысл? – снова спросил я. – Если ты знаешь, то не трави душу.

– Знать – не знаю, но догадываюсь. Картавый и твой высокоморальный покойный Алексеев – звенья одной цепочки. Я думаю, что картавый, используя боевиков, дачу и кишлачный дом в приграничной зоне, отвечал за переброску груза из Афгана до Куляба. Из Куляба до Душанбе, – возможно, кто-то еще. Алексеев обеспечивал бестаможенный проход груза на военный борт и отправлял его дальше.

– В это трудно поверить, – признался я.

– Мафия, – обобщил Борис и развел руками. – Плюс коррупция в объединенном командовании. Единой армии там нет, а представители национальных министерств обороны в Таджикистане снимают с себя ответственность за неблаговидные поступки и преступления. Об этом уже давно пишут всякие скандальные газетки, а ты столкнулся, как говорится, воочию. С чем тебя и поздравляю.

– И все-таки я не понимаю, зачем картавому понадобилось убивать своего сообщника.

– Локтев сказал, что за Алексеевым уже долгое время наблюдали люди из контрразведки. Я думаю, что сам Алексеев не мог не догадываться об этом. Видимо, ты встретился с ним именно в то время, когда он был уже готов расколоться и прийти в военную прокуратуру с повинной. Он говорил тебе про какую-то мразь и чистую воду?.. В этих пьяных словах и заключались ответы на многие вопросы, с которыми ты потом столкнулся. И эти же слова дошли до слуха картавого. Алексеев вел себя неосторожно, и мафия свела с ним счеты, навеки закрыв ему рот.

– Жаль, что тебя вовремя не оказалось рядом.

– Я оказался рядом как раз вовремя, – напомнил Борис. – А если бы опоздал, твой трупик истлевал бы сейчас на берегу бурноводного Пянджа.

– Мой и Валери, – поправил я.

Борис поднял указательный палец вверх и выждал паузу:

– Погоди, милок, не гони лошадей. И в этом вопросе ты пребываешь в глубоком замешательстве. Вот налил бы ты мне еще стаканчик, я бы тебе такое рассказал, от чего волосы не то что дыбом встанут, а сразу выпадут.

Признаюсь, Борис посадил меня на крючок, и мне пришлось идти на кухню и доставать из шкафа последнюю бутылку мадеры.

– Есть такая поговорка: язык мой – враг мой, – сказал Борис, внимательно изучая этикетку на бутылке, словно видел ее первый раз в жизни. – Марочное, Массандра, шесть медалей. Три года выдержки. То, что нужно. А ведь наверняка же из наших виноградников, а? Здесь ягодка росла, впитывала солнце, затем гроздь срезали и грузовиком – в Массандру. Там в бочки и в подвалы. Потом разлили, разбутери…лирировали… Черт, язык заплетается! Короче, закачали в бутылки и снова привезли сюда, на родину. Круговорот вина в природе!

– Борис, ты пьян, как свин.

– Я знаю. Не перебивай, я говорю умное вступление! – Он принялся откупоривать бутылку, и я понял, что если он выпьет ее до дна, то не сможет рассказать то, что хочет.

Я осторожно взял бутылку из его рук.

– Ты обещал мне что-то рассказать.

– Да! – хлопнул он ладонью по столу. – Я обещал сообщить тебе пренеприятнейшее известие. Но сначала вопросы. Первый: кто, кроме тебя, слушал пьяные откровения Алексеева?

Я пожал плечами.

– Бармен мог подслушать. Он приносил нам коньяк.

– И все?

– Может быть, люди за соседним столиком?

– И все?!

– Этого мало?

– А Валери?

Я хлопнул себя по лбу.

– Естественно, Валери. Она же сидела вместе с нами.

– Она была все время с вами?

– Ушла, когда мы напились до чертиков.

– Куда ушла?

– В номер, наверное.

– В номер! – передразнил Борис. – А я бы проверил и знал бы точно. Вопрос второй. Ты мне рассказывал, как Глеб преспокойно отправлял горячо любимую сестрицу с малознакомыми мужиками в опасное путешествие и при этом почти не волновался.

– Да, меня это удивило.

– А потом это удивление повесил, как макаронины, себе на уши… Касатик ты мой, если чему-либо в жизни удивляешься, то докопайся до истины, а не можешь – не удивляйся ничему. Мы удивляемся в первую очередь именно отсутствию логики. Это первый сигнал, первый звоночек, который включает наш мозг, и по этому сигналу люди с мозгами начинают искать истину. А ты удивляешься, как курица собственным яйцам… Так чем мы можем объяснить столь неординарное поведение Глеба?

– В самом деле, чем?

– Дай сюда, Сократ! – Борис отобрал у меня бутылку и скальпировал пробку. – Чем можно объяснить тот факт, что у тебя дома я вечно напиваюсь, как таракан?

– Тем, что ты любишь это дело.

Борис поморщился.

– Тупица! Троечник! Я никогда не пью дома, не пью на пляже в сезон, не пью в городе. А у тебя нажираюсь. А все потому, что я абсолютно уверен – ты не оставишь меня в беспомощном состоянии и, как ангел-хранитель, оградишь от всех земных бед.

– Спасибо за комплимент.

– Это не комплимент. Это я заставляю работать твои жалкие мозговые извилины и подвожу тебя к выводу.

– Что-то никак не подводится.

– Ладно, – махнул рукой Борис и посмотрел на меня как на обреченного больного. – Вопрос третий. Точнее, не вопрос, а факт. В Москве, когда ты пил пиво во Внукове, я отлучился на полчаса, помнишь?

– Помню.

– А отлучался я в диспетчерскую, где при помощи банальной взятки мне выдали нужную информацию по авиапассажирам аэропорта Шереметьево-два.

– И какую же информацию тебе дали?

– А такую! – Борис наконец отпил мадеры, несколько мгновений прислушивался к ее вкусовым качествам. – Информация для размышлений. В полетном списке до Лимы, помимо прочих, значились граждане Арикян Валери Августовна, Ликявичус Глеб Роменович и… – Борис сделал многозначительную паузу, – и некий Арикян Алексей Новикович.

– Кто?! – не поверил я своим ушам.

– Арикян Алексей Новикович, – повторил Борис. – Похоже, ты где-то слышал имя этого человека?

– На штампе, в паспорте. – Я тер пальцами лоб с такой силой, что едва не дошел до черепной кости. – В паспорте Валери! Это ее бывший муж, с которым она в разводе. Совершенно точно – Арикян Алексей Новикович.

– Тебя удивило, что неожиданно в Шереметьеве к братишке и сестричке присоединяется лицо кавказской национальности, которое когда-то было мужем Валери, и все они, дружной семьей, улетели в Лиму? Удивило? Правильно, потому что логики нет.

Я схватился за бутылку мадеры, как утопающий за спасательный круг, и сделал большой глоток. Борис посмотрел на меня одобрительно.

– Что ж это получается? – спросил я.

– Думай.

– Ты хочешь сказать, что муж Валери…

– Я ничего не хочу сказать, – перебил меня Борис. – Я хочу, чтобы ты сам научился логически думать.

У меня перед глазами закружилась круговерть из лиц. Валери, адвокат, картавый, водитель грузовика, охранники, Глеб, моджахед, и снова картавый, Валери, адвокат…

Я поднял на Бориса стопудовые глаза, но не разглядел его в хаосе мельтешащих лиц.

– Борис, – с трудом произнес я, – такого кретина еще не было на нашей планете. Это для Книги рекордов Гиннесса. Это же ясно как день! Это было ясно с самого начала! Картавый и муж Валери – одно лицо. Они заодно.

– Наконец-то, – облегченно вздохнул Борис и с чувством глубокого удовлетворения допил мадеру до конца.

Глава 2

Восхождение по южной стене Сокола, естественно, пришлось отменить на неопределенное время. Ничто не могло вернуть меня в реальность – ни предложение Бориса «отвязаться» в санатории ВВС с приезжими особами женского пола, ни ящик крепкого «Сурожа», который я вылакал в одиночку за два неполных дня, ни купание в остекленевшем море, вода которого была обжигающе-холодной. Я жил эти дни как зомби, передвигаясь, разговаривая с людьми и засыпая в кресле почти машинально, на автопилоте, не думая, что в настоящий момент совершает мое тело, и не помня, что оно делало минуту назад. Я пребывал во власти прошлого, поминутно, шаг за шагом восстанавливая все события и примеряя их к неожиданному известию. Все сходилось, складывалось без усилий и нажимов, как детали в хорошем часовом механизме. Я с ужасом осознавал ту черную роль, которую сыграла во всей этой истории Валери. Блестящая, талантливая игра, расписанная детально и тонко!

Я вспомнил несчастного адвоката Рамазанова, который поначалу казался мне источником главного зла. Он интуитивно догадывался, что за милой улыбкой Валери кроется тайна, а за показушной недалекостью картавого – жестокость и хитрость. Мне теперь стало ясно, откуда картавый узнал о намерении Алексеева «вывести мразь на чистую воду», как попала визитка, подаренная мне Алексеевым, на четвертый этаж, почему картавый не убил Валери, хотя она, казалось, только мешала ему на протяжении всего пути к таджикскому берегу, отчего Валери так странно вела себя в тот момент, когда я боролся с картавым, а затем сбросил его в трещину, и для чего она «забыла» у трещины моток альпинистской веревки и крючья. Мне стало ясно и то, как смог картавый «перекусить» стальную проволоку и сбежать из бани, закрытой на амбарный замок. Я мог теперь легко объяснить все те мелкие недоразумения, которые возникали едва ли не на каждом шагу авантюрного путешествия.