— Пора идти работать, Итан.
— Но, папа, я еще не доел, — протестующе посмотрел на отца Итан.
— Ну так поторопись! У ручья еще много упавших сучьев и надо их распилить.
— Слушаюсь! — Итан достаточно хорошо знал своего отца и чувствовал, когда с ним бесполезно спорить. Он залпом допил свое молоко, схватил два куска хлеба, чтобы доесть его на ходу и поспешил за отцом. У двери, снимая шляпу с крючка, он обернулся к столу и застенчиво улыбнулся: — Всего доброго, миссис Бангстон. Увидимся сегодня вечером. Пока, Джули.
— До свидания, Итан. — Джульетта проводила его ласковым взглядом.
Элен тоже поднялась.
— Боюсь, что я уже не так голодна после того, как поела утром. Может быть, попозже мне и захочется еще чего-нибудь перекусить.
Она вышла из кухни и прошла по коридору к своей комнате. Джульетта удивленно покачала головой. Эта дама не предложила свою помощь и даже не поблагодарила! Джульетта, кажется, никогда в жизни не сталкивалась с такой невежливой женщиной. Как это можно, поесть за столом, накрытым другой женщиной, и оставить на нее же всю работу по уборке и мытью посуды, даже не предложив помочь. И уж самая элементарная учтивость требовала поблагодарить за еду. Скорчив удивленную гримасу, Джульетта встала и начала убирать со стола.
Элен Бангстон больше не появилась до конца дня. Джульетта занималась хозяйственными делами, но даже во время выполнения привычной работы она не переставала думать о последних событиях. Она думала об Элен, об Эймосе и его реакции на эту женщину, о том, что Элен говорила Итану. Джульетте еще не было до конца понятно происходящее, но она решила для себя непременно во всем разобраться. Как только она останется наедине с Эймосом, заставит его рассказать обо всем.
Получилось так, что у Джульетты почти до самой ночи, когда они пошли в свою комнату ложиться спать, не было возможности поговорить с мужем наедине. Но как только Эймос закрыл за ними дверь спальни, Джульетта начала его расспрашивать:
— Эймос, так кто же эта женщина? И зачем она приехала к нам? Ты, несомненно, знаешь ее, но очевидно также и то, что никакой ты ей не приятель. Почему ты не отправил ее отсюда?
Эймос только устало покачал головой.
— Не надо, Джульетта. Я не хочу об этом разговаривать.
— Не хочешь разговаривать об этом? — недоверчиво посмотрела на него Джульетта, поднявшая руки, чтобы вытащить шпильки из волос. — Как ты можешь молчать об этом? Тебе не кажется, что я имею право знать, кто гостит в моем доме? Для кого я готовлю еду и за кем убираю — и ради чего все это?
Он потер лицо ладонями, затем отвернулся и присел на край постели, чтобы расшнуровать ботинки.
— Я понимаю, что из-за нее тебе только прибавляется работы. Извини. Но прогнать ее я не могу. Потерпи всего несколько дней. Она уедет. Я знаю ее. Для нее здесь слишком скучно. Скоро она захочет вернуться обратно, где много огней, танцев и мужчин.
— Я очень на это надеюсь, — пылко воскликнула Джульетта.
Эймос справился с одним ботинком, а затем раздраженно швырнул его на пол и сердито пробурчал:
— Черт бы ее побрал! После стольких лет ей вздумалось свалиться на мою голову, и именно теперь!
Джульетта смотрела на него с участием и жалостью. Он выглядел таким удрученным, что у нее сердце сжалось. Она подошла к кровати, взобралась на нее, села на колени позади Эймоса и стала растирать ему плечи.
— А-а… — он громко вздохнул от удовольствия и расслабленно свесил голову на грудь. — Как ты добра ко мне.
Джульетта усмехнулась:
— Стараюсь изо всех сил, чтобы ты так думал.
— Я знаю. — Он потянулся, взял ее руку и поднес к губам. Затем нежно поцеловал ладонь.
На сердце Джульетты нахлынула теплая волна, она наклонилась и прижалась щекой к голове Эймоса.
— О, Эймос… я догадываюсь, как тебе трудно сейчас.
— Меня больше всего беспокоит Итан.
— Она его мать, верно?
Джульетта почувствовала, как Эймос вздрогнул, затем отпустил ее руку и, резко обернувшись, посмотрел на нее.
— Откуда ты знаешь? Неужели эта ведьма рассказала тебе?
Джульетта покачала головой.
— Нет. Я догадалась. Я думала об этом весь день, не понимая, почему ты позволяешь ей оставаться у нас, если тебе самому это неприятно. И мне стало ясно, что Причина может быть только одна: у нее, должно быть, имеются веские требования.
Джульетта перевела дыхание. К концу фразы голос у нее стал дрожать. Ей не хотелось, чтобы Эймос узнал о ее беспокойстве и досаде. Но она не могла прогнать легкий холодок страха от мысли, что Элен имеет давние права на Эймоса. Джульетта достаточно хорошо помнила все, что Эймос рассказал ей о матери Итана в тот день, когда Джон Сандерсон запретил Итану навещать свою дочь Элли. Эймос был безумно влюблен в эту женщину, боготворил ее, говоря его собственными словами. Он хотел на ней жениться и единственная причина, почему это не случилось, — ее отказ.
Сейчас Эймос был, конечно, зол на нее. Но какие другие чувства к ней еще скрывались в нем под волной этого гнева? Горечь, обида… А в истоке всего этого — страстная любовь к ней. Джульетта не могла не беспокоиться о том, что может случиться, если Эймос каждый день будет сталкиваться с этой женщиной. Конечно, Элен заметно старше ее, но она все-таки очень красивая. И Джульетта готова была поспорить на что угодно, что эта женщина знает всевозможные дамские уловки и хитрости, о которых Джульетта не имеет ни малейшего представления.
Джульетта была уверена, что Элен возвратилась, чтобы попытаться возвратить любовь Эймоса. Она, видимо, почувствовала, что начинает стареть и, скорее всего, забеспокоилась о том, как она будет жить через несколько лет, когда потеряет свою привлекательность. Она, возможно, даже сожалеет о решении, принятом много лет назад, когда Эймос предлагал ей стать его женой. Вот и вздумалось ей теперь вернуться и выйти за него замуж. Потому она так переменилась в лице, услышав, что Джульетта назвала себя миссис Морган.
Может ли расчетливый брак без любви, на который Эймос решился в зрелом возрасте, быть для него важнее сладостных воспоминаний о пылком юношеском увлечении? Джульетта не хотела обманывать себя. Эймос испытывал привязанность и желание к ней; он это вполне достаточно проявил с первых дней их семейной жизни. Но все же это не выдерживает сравнения с той любовью, которая бушевала в ней, словно пожар.
Джульетта представила, как ее семейная жизнь, сладкая и счастливая жизнь, которая только недавно начала так хорошо устраиваться, рушится и рассыпается обломками у ее ног. Ей захотелось расплакаться. Но она не могла допустить, чтобы Эймос это увидел.