В комнате раздался взрыв хохота. Большинство шуток торговцев обыгрывали тему коррупции. Лучшим юмором считался тот, который больше затрагивал их жизненные интересы. Пока Норман и его парни вспоминали другие анекдоты, Майк наблюдал за дверью бара. Когда в дверях появился Фицджеральд и махнул ему рукой по направлению к задней комнате, Майк удалился, не попрощавшись с остальной компанией.
Задняя комната «Эль Виноса» была темной, тесной и угнетающей, но обеспечивала уединенную обстановку. Фиц сидел за столом, дожидаясь появления Майка.
— Ты выглядишь так, приятель, будто тебе нужно выпить, — приветствовал он торговца. — Что ты будешь пить? Застрянешь на шампанском или перейдешь на что-нибудь покрепче?
— Я буду пить все, что ты закажешь, Фиц.
— Принесите нам два стакана водки с мартини, — заказал Фиц официанту. — Надеюсь, вы знаете, как обходиться с вермутом — налейте доверху. И никаких дурацких олив, вишен и прочей ерунды, вы меня поняли? И избавьте нас от этих меню, мы еще не решили, будем ли есть.
Фиц подождал, пока Майк ополовинит стакан водки, и заказал еще по порции, прежде чем приступить к беседе.
— О'кей, Майк, — начал он. — Итак, у тебя выдался плохой денек. Но ты выкрутился. Все обойдется, «Стейнберг» выдержит небольшую потерю. Не беспокойся об этом. Выкинь это из головы. Я ставлю тебе десять из десяти за то, как ты выбрался из дерьма.
Слава богу, подумал Майк, хоть кто-то из управления похвалил, наконец, его за дело, заслуживающее этого.
— У меня есть другие дела, о которых я хочу поговорить с тобой, — многозначительно сказал Фиц. — Более важные. С более далеко идущими последствиями. Я добился некоторого прогресса касательно следующих выборов в партнеры.
Глаза Майка расширились от удивления, он подался вперед, страстно желая послушать, как Фиц сражается на его стороне отныне и до века.
— Ты и впрямь не хочешь есть, приятель? — спросил тот. — Я готов съесть лошадь. В любом случае, это наверняка все, чем могут обслужить в этой дыре! Хочешь бифштекс?
Майк отмахнулся, и Фиц сделал себе заказ.
— Принесите бифштекс. Особый. Не добавляйте к нему никаких гарниров, никакой кроличьей закуски — ничего. И повторите нам выпивку. — Он выжидающе взглянул на Майка. — Что ты сказал, приятель?
— Ничего, Фиц. Ты упомянул, что слышал что-то — добился некоторого прогресса…
— Это нельзя назвать прогрессом, Майк. Гораздо больше это похоже на неудачу. Я подразумеваю, что узнал плохие новости, и хочу высказать их тебе напрямик. Не рассчитывай попасть в партнеры в этом году.
Фиц дождался, пока его слова дойдут до Майка. Наблюдая за его лицом, Фиц не мог понять, почему у этого парня такая великолепная репутация. Следовало бы ожидать от торговца большего притворства, большего лицемерия и хитрости, а этот парень выглядел так, будто вот-вот расплачется. Что за ничтожество!
— По правде говоря, Майк, я не знаю, станешь ли ты партнером и в следующие годы.
Вспышка гнева мелькнула на лице Майка.
— Чего они хотят, Фиц? Я работаю лучше, чем любой другой торговец отдела. Какого им еще черта нужно? Они, что, думают, будто на таком рынке легко делать деньги? Даже если учесть потерю на кроне, я все еще хорошо выгляжу в этом году. Хотел бы я знать, сколько еще торговцев в этом проклятом городе могут похвастаться этим.
— Успокойся, Майк. Будь сдержаннее. С этим решением ничего не поделаешь. Норман Белл забаллотировал тебя…
— Норман — что?
— …но это из-за обстоятельств в правлении. «Стейнберг» подумывает совсем закрыть собственную торговлю — в Нью-Йорке, возможно, что-то и останется, но все остальное прикроют.
— Это безумие. — Майк на мгновение забыл собственные заботы. Закрытие собственной торговли выглядело стратегическим самоубийством. В эти дни торговля была единственной надеждой инвестиционных банков для получения серьезных денег.
— Разве я этого не знаю, приятель? Я делаю все, чтобы отстоять ее, поверь мне. И, может быть, это решение не пройдет. Но есть у нас недоумки, которые пытаются протолкнуть его в управление — Фримен, Хирш и еще кое-кто. Пока оно висит в воздухе, они не хотят принимать никаких торговцев в партнеры. Временно.
Майк задумался, может ли сегодняшний день оказаться еще хуже. У него была плохая ночь с Глорией. Глория замучила его, желая заниматься любовью в ванной, на кухонном столе, чуть ли не на стенке. А Майк оказался совершенно неспособным ни к чему. Он просто переутомился — с Тедди у него таких проблем не было. То, что Глория хохотала над ним, как проклятая гиена, не улучшило его настроения. Затем звонок от Свена. Затем отчаянные попытки закрыть позицию, превратившие его в комок нервов. И наконец, когда он надеялся услышать хоть какие-то хорошие новости, Фиц выложил ему это.
— Фиц, если не возражаешь, я оставлю тебя и пойду домой, — Майк чувствовал, что от шума в баре у него голова идет кругом. — Мне нужно обдумать все, что ты сказал.
— Я не отпущу тебя, Мичинелли, — остановил его Фиц. — И скажу тебе, почему. Я все уже обдумал. Я хочу поговорить с тобой минут десять. В течение десяти минут ты будешь слушать меня внимательно и не перебивая. Если после этого ты захочешь идти домой, я тебя отпущу, но сначала выслушай меня.
Майк нехотя кивнул. Фиц не мог сказать ничего, что улучшило бы положение, но сидеть и напиваться здесь можно было точно так же, как и дома.
— Итак, начнем, — заговорил Фиц. — Я знаю, что обо мне думают, Майк. Меня не считают приятным парнем — нет, не прерывай. Я знаю, что по общему мнению, я — двуличный подонок, и все они правы. Я стою сам за себя, как и любой другой. Поэтому забудь на минуту о своем положении, и поставь себя на мое место. Я состою в партнерах уже четыре года. Я хорошо справляюсь с делами. Я отвечаю за торговлю в «Стейнберге» и за торговые книги лондонского отделения. Я зарабатываю для банка кое-какие деньги, но недостаточные, понимаешь? Дьявол, да кто их зарабатывает достаточно!
Фиц засмеялся и подмигнул Майку.
— Серьезно, Майк. Мне не поможет, если они прикроют частную торговлю. Мне не поможет, если они так описают моих торговцев, что те разбегутся. Я должен выбраться из этого положения, и при этом прекрасно выглядеть и пахнуть как роза. Вот почему я так сражаюсь за тебя. Я учитываю, что ты — парень, благодаря которому я могу выглядеть наилучшим образом, и не собираюсь менять это мнение. Кроме того, ты мне нравишься. В тебе я узнаю самого себя. Поэтому я говорю тебе, что занимаюсь твоими делами не из-за филантропии — я сам в них очень заинтересован. Улавливаешь?
Майк кивнул. В конце концов, Фиц вел себя честно, что нельзя было сказать о некоторых других ублюдках. Таких, как Норман Белл.