И далее в том нее духе.
За бесплатное или почти бесплатное проживание в отелях, за путешествия к теплому Черному морю и потребление черной икры благодарный западный интеллектуал пишет книгу того нее черного цвета о стране, откуда он приехал. Этого только и надо его гостеприимным русским хозяевам. Если в книге, наряду с проклятиями по адресу капитализма, есть восхваления Советского Союза – это совсем хорошо. Но если и нет – тоже не страшно, не было бы только критики. Книгу издадут тиражом в полмиллиона и будут о ней писать в газетах куда похвальнее, чем о произведениях Шекспира. Автора назовут великим и прогрессивным – а такого искушения не способен выдержать даже человек, умеющий при случае отказаться от Нобелевской премии (простите, это, кажется, прозвучит диссонансом, но когда Жан-Поль Сартр отказался от присужденной ему премии, русские интеллигенты с ненавистью говорили: если бы ему было нечего жрать, взял бы премию как миленький! И добавляли по адресу апологета экзистенциализма такие чисто русские эпитеты, которые воспроизвести в печати, увы, невозможно).
Надеюсь, вам уже понятен рецепт, прописываемый советской пропагандой интеллектуалам. Смотрите, говорят им, вот свидетельства великих и прогрессивных писателей Запада о том, что такое капитализм. Это говорят вам не коммунисты, а люди, далекие от коммунизма (последнее выражение – «далекие от коммунизма» – принятая пропагандистская формула, и чем дальше автор «черной» книги от коммунизма, тем в данном случае лучше).
Примите теперь во внимание, что никаких других книг о капитализме, кроме этих вот «прогрессивных», в России не издают, и получить западные издания других книг рядовой русский интеллигент тоже не может. Об этом заботятся такие учреждения, от существования которых в СССР западные левые стараются всячески отмахнуться, – цензура и секретная полиция. Что же остается русскому интеллигенту? Прочесть Сартра или какого-нибудь Силлитоу или даже блистательного Грэма Грина или великолепного Сэлинджера – и подумать: ах, черт, если уж такие компетентные люди резко критикуют капитализм, значит, он и вправду несладок. Видимо, ничего не остается, кроме как терпеть наш режим.
На этот эффект власти и рассчитывают, отбирая книги западных писателей и журналистов для перевода на русский и устанавливая тиражи. Вот, кстати, занятный факт по этому поводу: издательство «Мир», выпускающее переводы, – единственное в стране, не указывающее тиражей своих изданий. Стоит, пожалуй, еще разъяснить, что установление тиража в СССР – акт чисто политический, а не коммерческий: тираж устанавливается заранее, в зависимости от идеологической ценности книги и не имеет никакого отношения к последующему спросу. Это ведет к тяжелым экономическим жертвам, но, как любят выражаться пропагандисты в СССР, идеология выше торгашеских соображений.
Однако книги левых литераторов Запада – лишь один из инструментов в этом дьявольском наборе. Не все ведь левые – писатели, не все они пишут книги. И не надо. Одни пишут книги, другие ставят подписи под протестами против войны во Вьетнаме, третьи выступают в газетах, четвертые пикетируют Белый Дом, пятые делают просоветские доклады в обществах дружбы, шестые приезжают в СССР и дают соответствующие интервью советским журналистам. Все идет в дело, все публикуется в России. Бумаги на это всегда вдоволь – ее не хватает только на издание «Доктора Живаго» или романов Солженицына или поэм Бродского...
Правда, иногда левые вдруг высказываются «не по программе». Они ведь – за исключением кучки профессионалов, сделавших левизну источником существования, – безупречно честные и гуманные, только несколько наивные люди. И гнилой буржуазный гуманизм в сочетании с милой наивностью иногда побуждает их протестовать, например, против отправки на каторжные работы русских писателей. Но подобные высказывания левых печатает, увы, только продажная западная пресса. Правдивая печать СССР о них благородно молчит.
Не могу удержаться от того, чтобы привести недавнее (сентябрь 1967 года) высказывание западногерманского писателя Генриха Белля (далекий от коммунизма, но великий и прогрессивный). Вместе с группой своих коллег Белль протестовал одновременно против войны во Вьетнаме и против приговора Синявскому и Даниэлю. То, что он пишет об этом – подлинный перл левого мышления:
«Все западногерманские газеты, а их несколько сот, опубликовали наш протест против ареста обоих советских писателей, но лишь немногие из них (разрядка моя. – Л.В.) – и протест против вьетнамской войны... Я полагаю, что в социалистических странах было наоборот: там были напечатаны или упомянуты лишь наши протесты против вьетнамской войны, а протест против ареста обоих писателей был либо замолчан, либо прокомментирован в том же издевательском тоне, как здесь наш протест против войны во Вьетнаме».
Видите, до чего прогрессивен герр Белль: он даже допускает, что «и там не очень хорошо, и здесь плохо». Он ставит этакий знак равенства между западногерманской и восточно-европейской прессой. Так-то так, но одна мелочь несколько портит нарисованную им картину: «немногие» западногерманские газеты, как пишет Белль, все-таки опубликовали его вьетнамский протест. И цензура им не помешала, и редакторов не забрали наутро в полицию. А в социалистических странах «были напечатаны или упомянуты только протесты против вьетнамской войны» и не нашлось почему-то ни одной газеты, осмелившейся напечатать – просто напечатать, а не издевательски прокомментировать – протест против ареста Синявского и Данизля. Почему бы это, как вы думаете, уважаемый герр Белль?
Впрочем, задавать такие вопросы левым – дело довольно безнадежное. Вразумительного ответа, что они думают об уровне жизни в СССР, о свободе слова и печати в России, о лагерях, слежке и подавлении – вы никогда не получите. Вместо этого они всегда твердят одно: «А на Западе тоже не лучше: во Вьетнаме идет война, а в Детройте – негритянские волнения».
Когда я впервые попал в Англию и основательно поговорил с местными левыми интеллигентами (не коммунистами!), мне сперва стало страшновато, потом смешно и неловко за них. Но скоро я нашел для себя утешение: я вспомнил, что в середине тридцатых годов, во время кровавого сталинского половодья, левых на Западе было тоже немало. И к их числу принадлежали люди, далее более крупные, чем мсье Сартр или герр Белль – ну, скажем, Ромэн Роллан и Лион Фейхтвангер. И «те» левые, образца тридцатых годов, были даже более просоветскими, чем нынешние – теперь-то ясно, что без известных оговорок обходиться нельзя.
Но все-таки: имеющие уши да слышат! Господа левые, понимаете ли вы, как вас используют в Советском Союзе? Хотите ли вы быть использованы таким образом для нужд диктатуры и для подавления свободы, о которой так печетесь?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});