4. В случае, если Сьюзен Аткинс не даст показаний на процессе или если сторона обвинения не воспользуется ею в качестве свидетеля, обвинение не станет использовать показания, данные ею перед большим жюри, против нее самой.
Кабаллеро добился для своей подзащитной замечательных условий. Если Сьюзен правдиво ответит на вопросы большого жюри, мы не станем требовать для нее высшей меры наказания на процессах убийц Хинмана, Тейт и Лабианка; более того, мы не воспользуемся ее показаниями против нее самой или против других подсудимых, когда дело дойдет до суда. Как позже выразится сам Кабаллеро, “она ничего не дала, а взамен получила все”.
Мне, в свою очередь, показалось, что нас здорово надули. Сьюзен Аткинс расскажет свою историю перед большим жюри. Мы получим решение о направлении дела в суд. И это будет все, что мы получим, — простой бумажный листок. Ибо Кабаллеро был убежден, что Сьюзен ни за что не согласится выступить на суде. Он уже сейчас беспокоился, как бы она не передумала.
Наша позиция потихоньку укреплялась. Днем ранее сержант Сэм Макларти из Департамента полиции Мобила снял отпечатки пальцев Патриции Кренвинкль. Получив копию этих отпечатков из Мобайла, сержант Фрэнк Марц из ДПЛА “опознал” один из отпечатков. Рисунок линий на мизинце левой руки Кренвинкль совпал с отпечатком, снятым офицером Боуэном с левой створки раздвижных дверей изнутри спальни Шарон Тейт: с той забрызганной кровью двери, что вела наружу, к бассейну.
Теперь у нас появилась вторая вещественная улика, привязавшая еще одного подозреваемого к месту преступления.
Но самих подозреваемых у нас по-прежнему не было. Как и Уотсон, Кренвинкль намеревалась бороться против экстрадиции. Ее продержат взаперти, без наручников, четырнадцать дней — и ни днем больше. Если бумаги об экстрадиции не появятся в Мо-байле до истечения двух недель с момента задержания Патриции, ее отпустят на свободу.
Кабаллеро подвез меня к своему офису в Беверли-Хиллз. К нашему появлению там, примерно в половине шестого вечера, Сьюзен Аткинс уже была доставлена из “Сибил Бранд” на основании еще одного запроса, направленного Аароном. Это Кабаллеро предложил, чтобы Сьюзен поговорила со мной в спокойной обстановке его кабинета вместо официально-строгого специального помещения в “Сибил Бранд”; мы с Аароном и Миллер Ливи согласились с этим его доводом.
Успев открыться Виржинии Грэхем и Ронни Ховард, Сьюзен Аткинс впервые согласилась на разговор об убийствах Тейт — Лабианка с работником правоохранительных органов. Эта первая наша беседа станет и последней.
Двадцать один год, пять футов пять дюймов, 120 фунтов, длинные коричневые волосы, привлекательные черты лица… И при этом — отстраненное, пустое выражение на нем, схожее с тем, что я уже видал на лицах Сэнди и Пищалки, только еще более заметное.
Тогда я впервые встретился со Сьюзен Аткинс, но уже знал о ней кое-что. Родилась в Сан-Габриэле, Калифорния, выросла в Сан-Хосе. Мать Сьюзен умерла от рака, когда ее дочь была еще подростком, и после многочисленных ссор с отцом та бросила школу и перебралась в Сан-Франциско. Проститутка, танцовщица-стриптизерша, любовница гангстера — она перепробовала все еще до встречи с Чарльзом Мэнсоном. Мне определенно было жаль эту девушку. Я изо всех сил старался понять ее — но слишком много сочувствия она во мне не могла вызвать: я уже видел фотографии убитых на Сиэло-драйв, видел состояние их тел.
Когда Кабаллеро представил нас друг другу, я разъяснил Сьюзен ее конституционные права и получил разрешение на беседу.
Два заместителя шерифа — мужчина и женщина — сидели у дверей в кабинет Кабаллеро, внимательно следя за каждым движением Аткинс. Кабаллеро оставался в кабинете на протяжении почти всего интервью и выходил лишь для того, чтобы ответить на несколько телефонных звонков. Я попросил Сьюзен рассказать мне всю историю, с момента ее знакомства с Мэнсоном в Хейт-Эшбери в 1967 году до настоящего времени. Лишь изредка я прерывал ее монолог, чтобы задать вопрос-другой.
“В ночь убийства Шарон Тейт и остальных… не находились ли вы — ты, Текс или кто-то из остальных — под воздействием какого-нибудь наркотика, скажем ЛСД?”
“Нет”.
“А на следующую ночь, когда были убиты Лабианка?”
“Нет. Ни тогда, ни раньше”.
Что-то в Сьюзен меня озадачивало. Она могла очень быстро говорить несколько минут подряд, затем замолчать, слегка склонив голову набок — словно прислушиваясь к голосам, которые никто, кроме нее самой, не мог услышать.
“Знаете, — призналась наконец Сьюзен, — Чарли смотрит на нас прямо сейчас, он слышит все, о чем мы говорим”.
“Чарли сейчас сидит в Индепенденсе, Сэди”.
Она улыбнулась, уверенная в своей правоте: ведь я, посторонний, неверующий, никак не мог оказаться прав.
Глядя на нее, я думал: “Неужели это и есть наш основной свидетель? Неужели я буду строить доводы обвинения на показаниях этой очень, очень странной девушки?”
Она была сумасшедшей. В этом я не сомневался. Возможно, с точки зрения закона она вполне нормальна, но все равно сумасшедшая.
Как и на прослушанной мною записи, Сьюзен призналась в том, что била Фрайковски ножом, но отрицала свою прямую причастность к смерти Шарон Тейт. Я провел сотни допросов и бесед; имея такой опыт, начинаешь нутром чуять, лгут ли тебе. Я чувствовал, что именно Сьюзен своими руками убила Шарон, но не хотела мне в этом признаться.
В тот же вечер мне пришлось расспросить еще полтора десятка других свидетелей — Винифред Чепмен, первых офицеров полиции, прибывших на Сиэло и Вейверли, Гранадо и людей из отделения дактилоскопии, Ломакса из “Хай-стандард”, коронера Ногучи и заместителя медицинского эксперта Кацуяму, ДеКарло, Мельчера, Якобсона… И с каждым — свои особые трудности. Винифред Чепмен была постоянно чем-то раздражена, недовольна; она не станет свидетельствовать о том, что видела какие-то тела, или кровь, или… Коронер Ногучи был известный болтун; его требовалось аккуратно направлять, чтобы он не “сворачивал в сторону” от конкретного предмета. Рассказ Дэнни ДеКарло не убедил присяжных на процессе против Бьюсолейла; мне нужно было сделать все, чтобы члены большого жюри поверили ему. Все это было необходимо не просто для того, чтобы услышать от совершенно разных свидетелей (многие из которых были специалистами в своей узкой области) именно те факты, которые имели отношение к делу, но и для того, чтобы в итоге из этих разрозненных кусочков получилась цельная картина.
Семь жертв, множество подсудимых: это дело не просто не имело (вероятно) прецедента, но и требовало многих недель подготовки. Из-за поспешности шефа полиции Дэвиса, стремившегося поскорее разнести весть о поимке подозреваемых, вместо недель у нас было лишь несколько дней.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});