Читать интересную книгу Пусть к солнцу - Корбан Эддисон

Довольно долго все было тихо, и Томас подумал с надеждой, что, может быть, она уехала на выходные на Каймановы острова — отдохнуть от суеты. Или, еще лучше, завела себе нового бойфренда и осталась у него ночевать. Но тут послышались шаги. Он выпрямился и посмотрел прямо в глазок. Злость, которую он чувствовал в Гоа, давно прошла — остались только волнения и угрызения совести.

Несколько секунд — и дверь распахнулась. Тера стояла на пороге, завернутая в белый махровый халат; ее влажные волосы были стянуты в хвост. В ее глазах было безграничное удивление, она даже слегка приоткрыла губы. Она молча смотрела на него. Сердце Томаса сильно забилось, но он не двинулся с места.

— Томас, — наконец выговорила Тера. Прошло еще несколько секунд. Она вдруг опомнилась, открыла дверь шире и сделала шаг в сторону. — Я думала, что больше никогда тебя не увижу.

Это было приглашение войти, и он вошел. Квартира была очень модной и современной, в стиле авангард — все черно-белое и блестящее, углы, твердые поверхности, точечные светильники, посылавшие узкие острые лучи света, абстрактные картины на стенах и броские сувениры из разных стран. Она проходила курс истории искусств в Колумбийском университете, прежде чем решила посвятить себя юриспруденции. В этом отношении — как и во многих, кстати, — она была похожа на Прийю.

Он прошел в гостиную и остановился у высокого окна. Дождь немного утих, и из серого тумана выступали неясные очертания Капитолийского холма.

— Где ты был? — спросила Тера. Она стояла у него за спиной, чуть поодаль. Руки она засунула в карманы халата. — Прошло почти три месяца.

Он повернулся к ней.

— Я был в Индии.

— В Индии? — повторила она. Ее лицо заметно напряглось.

— Ты была права насчет того, что случилось в фирме, — сказал Томас. — Они поставили мне ультиматум, и я вынужден был взять «творческий отпуск». Год в сточных канавах Бомбея.

— Значит, ты поехал туда не из-за Прийи? — спросила она, уже чуть свободнее.

— Я поехал работать в CASE. Но еще я хотел разыскать свою жену.

Тера немного подумала.

— И тебе это удалось? — помедлив, спросила она.

— Не знаю, — сказал Томас. — Не уверен. Но я бы этого хотел.

Тера склонила голову.

— Тогда почему ты здесь?

— Потому что тогда я все сделал неправильно. Я должен перед тобой извиниться.

Она присела на край дивана.

— Я ни о чем не жалею.

— Выслушай меня, — попросил Томас. — Просто выслушай. А скажешь все потом.

Она замолчала, выжидательно глядя на него.

— Ты появилась в моей жизни в самый темный ее период, — начал он. — Ты была рядом. Мне нужна была помощь, и ты предложила ее. Этого я никогда не забуду. Но я был дураком. Я не должен был заходить так далеко. Не важно, что Прийя ушла, — мне надо было хранить верность. Помнить о супружеских обетах. То, что я пришел сюда в ту самую первую ночь, было огромной ошибкой. Я не владел собой. Я ни в коем случае не виню тебя. Это была моя вина, и только моя, и я причинил боль всем — себе, тебе, Прийе. Ты заслуживаешь гораздо большего. Пожалуйста, прости меня.

Тера встала и тоже подошла к окну. Она посмотрела на мокрый, залитый дождем город и заправила прядь волос за ухо. Томас подумал, что, возможно, сейчас ему следовало бы уйти, но он не сдвинулся с места. Он не мог оставить все непроясненным во второй раз.

Тера наконец взглянула на него.

— Мне не нужны твои извинения, — сказала она. — Я взрослая девочка. И я прекрасно знала, на что иду. — Она помолчала. — Прийя просто дура, что ушла. Надеюсь, теперь она это поняла.

Томас смотрел на нее и не знал, что ответить. В неярком утреннем свете Тера была красива, как никогда. На мгновение ему захотелось утешить ее, как когда-то она утешила его. Но он знал, что это искушение, знал, к чему оно может привести, и сдержался.

— До свидания, Тера, — сказал он.

Она не ответила. Томас пожал плечами и вышел в прихожую. Он уже взялся за дверную ручку, но Тера вдруг позвала его:

— Томас.

Он остановился. Она тоже вышла в прихожую.

— Окажи мне услугу, хорошо?

— Что такое?

— Не знаю, с кем ты сейчас, — но уже определись, хорошо?

Он кивнул и выдавил из себя улыбку. Это был слишком мягкий укор — гораздо мягче, чем он заслужил. Он тихо открыл дверь и вышел. Тера навсегда запомнится ему такой — красивый портрет в рамке окна, на фоне безрадостного серого дождя.

Уже через двадцать минут он подъехал к дому своих родителей. Кроме тех семейств, что направлялись на воскресную службу в церковь, все были дома, и дороги были практически пусты. Он припарковал свою «ауди» на подъездной дорожке и вышел наружу. Дождь прекратился, превратившись в мокрый туман, и Томас решил оставить зонт в машине.

Он постучал в дверь и услышал тяжелые шаги. Сердце снова забилось чаще — Томас в который раз подумал, как объяснит все отцу. Судья открыл дверь и уставился на сына. На нем был костюм в тонкую полоску и галстук с «восточными огурцами». Месса должна была начаться через полчаса.

Глаза его ожили.

— Томас! Входи, сынок.

В прихожую вышла Элена, в элегантном фиолетовом платье и черном кардигане, и бросилась ему на шею.

— Ты промок, — сказала она, оторвавшись от него, и погладила его по мокрым волосам. — Пойдем, я сделаю тебе чаю.

Они прошли на кухню. Томас подвинул к себе табурет и сел, облокотившись на выложенный плиткой кухонный «остров». Судья сел за стол. Мать суетилась у плиты, отец был рядом, готовый дать Томасу совет на любой случай жизни… картина была уютной и привычной, как старые домашние туфли. Сколько раз они вот так сидели на кухне в его детстве и юности.

— Как Прийя? — спросила Элена через плечо. Томас послал ей неопределенно-оптимистичное послание из Парижа, но это было еще до Гоа.

— Вообще-то… не очень хорошо.

Мать явно расстроилась, но расспрашивать подробнее не стала.

— Очень жаль.

Томас пожал плечами и взглянул на отца:

— Я не уверен, что вернусь обратно в «Клэйтон».

Судья нахмурился:

— Ты получил мое сообщение?

Томас кивнул.

— Макс собирается развернуть перед тобой красную ковровую дорожку. Он даже поговаривает о том, чтобы через год принять тебя в партнеры.

— Я не уверен, что хочу этого.

Судья замолчал. Отец, потерявший дар речи, — это было редкостное событие. Вместо него заговорила мать:

— Тогда чего ты хочешь, дорогой?

Томас ухватился за край стола.

— Я как раз стараюсь в этом разобраться.

Судья встал.

— Я просто не верю своим ушам. Когда тебе было пятнадцать лет, ты сказал мне, что мечтаешь стать федеральным судьей. Я сделал все, что было в моих силах, чтобы осуществить твою мечту. Я помог тебе с Йелем и Виргинской юридической школой. Я помог тебе с работой. Я смазал нужные шестеренки в «Клэйтон». И после всего этого ты собираешься взять и все бросить? Вот так запросто?

— Рэнд, — вмешалась Элена.

Судья бросил на нее яростный взгляд.

— Мне нужен прямой ответ, — сказал он. — Я его заслужил.

Томас глубоко вздохнул и посмотрел отцу прямо в глаза.

— Я знаю, о чем я мечтал, папа. И мне известно, как много ты для меня сделал. Но люди меняются. Жизнь меняется. Если ты хочешь прямого ответа, я дам тебе его. Я хочу доработать этот год в CASE, и я хочу найти способ убедить свою жену, что со мной ей будет лучше, чем без меня.

Судья воздел руки к небу. Он был вне себя.

— Ты говоришь об одном годе. А как насчет будущего, Томас? Что будет через десять лет? Через двадцать? Каким ты себя видишь? Где?

Томас почувствовал, что тоже начинает раздражаться.

— Я понятия не имею. Но знаю одно: я больше не желаю участвовать в этих крысиных бегах.

— Прекрасно! Замечательно! Теперь ты сравниваешь мою жизнь с жизнью грызуна.

Томас сверкнул глазами:

— Это не о тебе, папа. Я говорю не о твоей жизни, а о моей. Знаешь, почему я сейчас в Соединенных Штатах? Потому что сюда попала девочка из Индии. Ее перепродали в Америку. Мы спасли ее сестру из борделя в Бомбее. А теперь освободили и ее. Зита едет домой через несколько дней, и я еду с ней. Я не пытаюсь обесценить твои жизненные достижения. Я просто хочу сказать — возможно, я не хочу того же самого.

Он сделал глоток чая — Элена успела поставить перед ним кружку. Томас видел, что отец задумался, и знал, что будет дальше. Сейчас Судья быстро свернет обсуждение и удалится для принятия решения. А потом выступит с длинной речью, объясняя его, — как всегда в суде.

Так оно, разумеется, и вышло. Судья взглянул на часы.

— Месса начнется через пятнадцать минут, — сказал он, уже более спокойно. — Мы вернемся к этому разговору позже.

Элена с сожалением посмотрела на Томаса.