– Спасибо, друг! – сердечно поблагодарил жреца Скампада. – Ты сделал для меня все, что мог, и даже больше.
– Пустяки. Это недорогая цена за жизнь Освена. И Цивинга исчез в темноте.
Рано утром, в серых сумерках, Боварран выехал на север. Цокот копыт одинокого всадника, гулко раздававшийся в утренней тишине, окончательно привел в чувство маленькую магиню, лежавшую в поду-забытьи на крыше храма. Удар молнии отбросил ее в щель между главным и боковыми куполами храма, где она и пробыла без сознания весь вечер и всю ночь. Магиня зашевелилась, прислушиваясь к стуку конских копыт, еще не понимая, где она находится. Все ее тело болело от ушибов, острая черепица впивалась. в ребра и щеку. Воспоминание о случившемся всплыловеепамяти,заставивзастонать сквозьзубы.
***
Лила выбралась из щели и осмотрелась. Увидев, что внизу нет ни души, она стала осторожно спускаться по скользким от росы камням стыка стены центрального зала и боковой башни. Страха она не чувствовала – после пережитого у нее все онемело внутри. Возможно, поэтому вскоре она благополучно достигла земли.
Не отдавая себе отчета в действиях, она сняла золотую сетку, нагрудник и взялась за лиф, но тут вспомнила, что ей нечего надеть вместо этих серебряных чашек. Тела убитых подсказали ей простое решение. Лила подошла к трупу деревенского подростка с проломленной головой, сняла с него обувь и верхнюю одежду, взяла валяющуюся рядом шляпу и сумку.
Вернувшись в свой угол, она открыла сумку, чтобы спрятать туда одежду Мороб. В сумке оказались нехитрые крестьянские пожитки – нож в чехле, огниво, трут и еще что-то, завернутое в чистую тряпицу. Лила развернула тряпицу и увидела полкраюхи хлеба и небольшой кусочек сала. При виде заботливо приготовленного ужина, так и оставшегося несъеденным, в ней будто бы рухнул барьер, сдерживавший плач, который не вызвала ни картина резни, ни гибель учителя. Слезы ручьем хлынули по ее лицу, размывая черную и оранжевую краску.
Так, вздрагивая и задыхаясь от беззвучных рыданий, она переоделась в крестьянскую одежду, опустилась на колени и прислонилась лбом к холодной стене. Когда слезы кончились и к магине вернулась способность рассуждать, она поняла, что нужно немедленно уходить отсюда. И немедленно умыться, потому что растаявшая краска немилосердно ела глаза.
Лила вспомнила о ручье, текущем в овражке к северу от храма, и пошла к воротам. Человеческая фигура, появившаяся из-за угла, заставила ее вздрогнуть от неожиданности. В следующее мгновение магиня увидела, что перед ней не уттак, а деревенский паренек – может быть, ровесник тому, чью одежду она надела на себя. Белокурые Волосы, чистое белое лицо, ясный взгляд светло-серых глаз, спокойный и без выражения… Какой странный взгляд, подумалось ей.
Подросток заметил ее и шагнул к ней. Лила представила себе, как она выглядит – с расплывшимися по лицу черно-оранжевыми потеками – и впилась в него взглядом, ожидая его изумления. Но его лицо не дрогнуло, и это поразило ее больше всего. Паренек глядел на нее все тем же ясным, ничего не выражающим взглядом. Он в шоке после вчерашнего, догадалась магиня. Нужно увести его отсюда. Чувствуя, что с ним бесполезно разговаривать, она взяла парня за руку и повела за собой.
Оказавшись у ручья, Лила умылась и напилась холодной воды, а затем поглядела на своего спутника. Тот неподвижно стоял рядом, глядя, как она плещется в воде.
– Хочешь пить? – показала она на воду. Парень, как по приказу, наклонился и начал пить из пригоршни. Его внешность была типичной для лоанских жителей, поэтому Лила спросила:
– Ты из Лоана?
Парень посмотрел на нее и ничего не ответил.
У него помутился рассудок, мелькнуло у нее в голове. Это можно вылечить, но сначала нужно уйти подальше.
Лила увела его в скалы, куда, как было известно, никогда не ходили уттаки. Там она присела на большой плоский камень и усадила лоанца рядом.
– Как тебя зовут? – спросила она. Тот молчал.
– Как тебя зовут? – уже настойчивее повторила магиня.
На лице парня отразилось какое-то движение, словно он пытался что-то вспомнить. Затем его губы зашевелились.
– Я… не знаю, – ответил он, с трудом выговаривая слова.
Она озадаченно замолчала.
– Я… есть… хочу, – вновь зашевелил губами лоанец. Лила порылась в сумке и отдала ему хлеб и сало.
Пока он ел, магиня лихорадочно размышляла, что такое могло стрястись с его рассудком. Позабыть свое имя, почти все слова, едва-едва владеть человеческой речью… это, конечно, не простой шок. Когда лоанец поел, Лила начала исследовать его голову известными ей приемами. Вскоре ей удалось установить, что он не ранен, но, очевидно, подвергся сильному магическому воздействию.
Почему? – задумалась она. Кто и зачем обрушил такую силу на эту бедную, ничем не выдающуюся крестьянскую голову? Зачем понадобилось полностью лишать его рассудка и памяти? Движимая состраданием и любопытством, магиня попыталась восстановить его рассудок, надеясь, что повреждения не были необратимыми.
– Как тебя зовут? – снова задала она вопрос, закончив лечение.
Ответ лоанца ошеломил ее.
– Оригрен, – радостно сказал он. – Меня зовут Оригрен.
– Что?! – переспросила она. – Какой Оригрен? Средний Брат?!
– Да.
– Но почему? Почему ты Оригрен? – удивилась Лила, не веря собственным ушам.
– Меня позвали, – ответил паренек, глядя на нее все тем же ясным, ничего не выражающим взглядом. – Чтобы я нашел себя.
– Почему ты должен найти себя?
– Так нужно.
– Кому?
– Ему. Каморре.
Часть загадки прояснилась. Случившееся с лоанцем было делом рук Каморры. Лила почувствовала, что за этим странным событием кроется что-то очень важное, и накинулась с расспросами на своего спутника.
– Для чего это нужно Каморре?!
– Не знаю.
– А где ты должен искать себя?
– Там. – Паренек указал пальцем на север. – Я знаю, что я там. На острове Керн, у подножия огнедышащей горы. Я – глаз Дуава, я смотрю вокруг и не вижу моего народа. Все пещеры давно пусты.
Магине больше ничего не удалось добиться от лоанца, как она ни расспрашивала его. Она продолжила восстановительную магию, но все оказалось бесполезным. Лила провела руками вдоль его тела, чтобы проверить, нет ли дополнительных воздействий, и на уровне груди ощутила под пальцами сильный амулет. Под рубашкой лоанца она обнаружила небольшой кинжал на цепочке.
Вытащив и рассмотрев кинжал, Лила почувствовала, что и удивлению есть предел. Перед ней был кинжал Авенара – личный амулет мага, еще два года назад бывшего сильнейшим из черных жрецов храма Мороб. Надпись иероглифами ордена Саламандры – «С любовью», – идущая вдоль ножен, как нельзя лучше выражала отношение Авенара к миру и жизни, поэтому буква "А" на торце ручки лишь дополнила ее догадку, возникшую при первом взгляде на кинжал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});