Настолько тесно, что иногда становилось непонятно — на каком языке происходило общение. Впрочем, мужчины нашли универсального переводчика — бутылку с помощниками-стаканами, а женщины разглядывали чужие туалеты и сплачивали ряды на ниве моды и стиля.
— И вот она… налей… буль-буль… вот с такими… подержи стакан — покажу… отдай обратно, я же сказал: подержи, а не пей!
— Нет, вы только посмотрите… какой ужас… Si, si… да нет! Декольте у нее нормальное, а вот подол… или это макси-пояс?
Несмотря на то что невеста, мисс Кристин Алишефф, проявила небывалую пунктуальность и приехала на белом Volvo вовремя, тютелька в тютельку, испсиховавшийся Йоргос уже полчаса рвался ее искать. И только усилиями его тетушек, а если точнее — благодаря телефонным звонкам со строгими указаниями посаженой матери, мадам Димитры, он еще на всех парах не рванул выручать суженую из лап городских пробок, жестоких преступников и непонятных монстров. Никакие убедительные доводы насчет того, что его невеста сама кого хочешь в бараний рог скрутит, повяжет и в тюрьму отправит, в расчет разумом жениха в данный момент не принимались.
— Если она сей секунд не появится! — бушевал синеглазик. — То я вызову сюда SWAT!
— Мы тут! — попытались ему тонко намекнуть сослуживцы.
— И что? — воззрился на них жених. — Вы тут, а SWAT — нет! Где Кристин?
— У нее отпуск, — вякнул кто-то из неженатых, а потому неуравновешенных. — Она бы все равно не приехала!
— Может, кто-то нальет? — поинтересовался Йоргос. — Если вы уж за своими уследить не можете!
Все близко знакомые с Рыжей вспомнили о ее крутом нраве и отказались, незнакомые — посмотрели на более умных и тоже не рискнули.
Вот что любовь с людьми делает! Невозмутимый «сейф» Георгиос, из которого сильные переживания пытками не вырвешь, стал человеком! Небывалое событие, достойное войти в исторические анналы.
Небольшое лирическое отступление…
На пути к скоропостижной… мой демон-сосед сказал — «кончине», но вообще-то речь шла о свадьбе… Так вот, на пути к благополучному почину… началу ускоренного воспроизводства семи детей неожиданно встала одна мощная преграда. Принадлежность к религиозной конфессии. И это совсем не то, что вы подумали! Самое забавное — оказалось, будущие новобрачные оба относили себя к прихожанам ортодоксальной церкви, как называют в Америке православие, потому что невеста оказалась эмигранткой с русскими корнями в третьем поколении.
Георгиос категорически заявил:
— Венчаемся в Греции! В храме Святого Николая!
— Венчаемся в России! В Москве! И только в главном православном храме! Я всю жизнь об этом мечтала!
Непримиримое противоречие.
Третейский судья Никос Казидис, к помощи которого пришлось в конце концов прибегнуть, еле-еле уговорил их сделать остановку где-то посередине. На том и сошлись.
Долго-долго сходились. Честное слово, я хоть немного развлеклась. Не только же нам с Аластором силами мериться. Тут как бы все ясно — Зобро и Дло, Нвет и Сочь, все упорядочено и соизмерено (в моем случае — перемешано!). А вот когда две разные весовые категории и каждый старается по детям не попасть, это да-а-а!
Мы с демоном ставки делали. Я — на перья, он на хвостовую кисточку и щелбаны по рогам. Наи-ивный. Я ж Йоргоса лучше знаю! Так что ходит теперь Аластор ощипанный и с гудящей башкой. Солдат безопасности сватовца никогда не обидит, особенно если этот самый сватовец по неразумию соглашается стать его женой и провести с ним годы заключения. Йоргос — не дурак! Только немного неуравновешенный.
Итак, у входа в церковь отнюдь не юный жених Георгиос Колеттис по греческому обычаю дождался возлюбленную, которую утром обряжал взвод американо-греческих теть, сестер и кузин, после чего с облегченным вздохом расслабился и доверил руку ненаглядной посаженому отцу, шефу ее полицейского подразделения, чтобы тот торжественно провел невесту в церковь. А сам первым пошел к месту перед алтарем.
В это время, сильно морщась от святого присутствия, перед церковью появились две невидимые остальным демоницы с кокетливо закрученными хвостиками.
Дамочки в облегающем кожаном прикиде и мини-юбках повели носами в мою сторону, еще больше скривились, будто унюхали что-то испорченное или протухшее, и нежно позвали:
— Аластор! Иди к нам! Ты обещал повеселиться!
— Вас только двое? — изобразил удивление искуситель. — А где Генриэтта, Вения и Милитис? Я по ним соскучился!
— Ф-фу, какой ненасытный, — погрозили пальчиками девочки при копытах. — Все давно собрались и тебя ждем! Вот нас послали тебя поторопить!
На этих словах с прощальным напутствием тоже повеселиться как следует мой до смерти надоевший сосед-искуситель, заранее пуская слюни и умильно помахивая хвостом, лихо испарился с места действия.
Неудивительно. Кто ж его в церковь-то пустит?
Нет, я по старой дружбе могу контрамарку достать… вместе с билетом на родину. Мне ж не жалко. Но если честно — очень свадьбу Йоргосу портить не хочется. Горящий демон, может быть, и необычное украшение для церкви, но уж очень экстравагантное. Тем более я собиралась урвать свой кусочек славы… а еще лучше — Никоса…
Начался обряд венчания. Никос Казидис против обыкновения очень слабо участвовал во всеобщей колготне и предсвадебном умопомешательстве. С грустной улыбкой стоял он за спиной своего друга и брата, глядя прямо перед собой невидящими глазами. Делал все, что положено в таких случаях, но при этом словно… словно спал. Как сомнамбула. Выключился.
Его состояние мне уже много месяцев сильно не нравилось, и я мужественно решилась исполнить, что задумано.
Спасибо, Йоргос! Если бы не твоя свадьба, точнее — венчание, я не смогла бы подать весточку любимому. Теперь, Никос, раскрой глаза и смотри!
Я припомнила точно такой же день, только тогда перед алтарем стояли мы вдвоем. Легко вздохнула, мысленно одеваясь в тот самый свадебный наряд, и…
По храму пробежало легкое дуновение, прохладный ветерок. Я предстала в левом уголке храма в том самом памятном свадебном платье, но без фаты.
Объятый предчувствием Никос поднял взгляд и медленно повернулся, глядя в мою сторону… Толпились друзья и родственники, тонкие струйки ладана еще клубились в неподвижном воздухе, стреляли под стеклянными колпаками огненными искрами витые восковые свечи. Богатый иконостас дарил мягкие отблески и подавлял художественным величием…
Я заглянула в глубокие черные глаза любимого мужчины. Никос был настолько поражен, что даже если хотел бы — не смог бы ничего сказать. Только моргал неверяще и тряс головой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});